Литмир - Электронная Библиотека

– Революция похожа на приливную волну, а наши старания лишь пара дополнительных лопат гравия на песчаную дамбу. Размоет и унесет, не остановится. Я предупреждал адмирала Колчака несколько раз, а что толку? Старые генералы не понимают сути гражданской войны, все их планы хуже песчаных замков. А молодые не имеют опыта и знаний, ни дара предвидеть, даже те, кому дали возможность оказаться наверху.

– Не всем же знать будущее, это только тебе известно да Шмайсеру моментами, ибо он только читал о гражданской войне, но ее не видел.

– Да, это так. Я просил Колчака не начинать сентябрьскую операцию на Тоболе, доказывал, что она обескровит остатки армий. Он же, как азартный игрок, поставил на карту все, полностью оголив тылы. И вышло то, что и было, наступили на грабли второй раз. Дорогу заняли чехи, золотой запас уже в их руках, армия отступает в беспорядке, разгулявшиеся партизаны господствуют от Енисея до Байкала. Ты прав – это катастрофа!

Собеседники мрачно переглянулись и закурили по еще одной папиросе, хотя табак был на вес золота и его приходилось беречь. Фомин заговорил снова, безжалостно цедя слова.

– Наше влияние, все мои действия лишь сдвинули на пару дней те или иные события, но отменить их итог оказалось не под силу. Видно, есть какие-то законы, по которым движется история, и они неумолимы. Теперь остается только Забайкалье – может, там нам удастся закрепиться.

– Ты имеешь в виду ДВР, о которой мне рассказывал?

– Да, это наш последний шанс. Приморье в истории само пожелало императора, но было поздно. У нас есть полтора года – красных нельзя пускать в Забайкалье!

– Что ты хочешь сделать?

– У нас надежная дивизия – ее хватит для штурма Иркутска.

– А чехи?

– Мы их должны взять за горло, чтоб они не вмешались. И отнять золото, без него не удержимся.

– И как это сделать?

– Часть сил, с батальон, отправим на Култук по тракту. Там разоружаем охрану и минируем один туннель. И если чехи дернутся – рвем его к чертовой матери. А сами уничтожаем все суда в Лиственничном, переходим через Байкал и занимаем оборону по побережью. Не думаю, что до этого дойдет, – чехи не самоубийцы пешком топать, ведь награбленное не увезешь.

– Так, – задумчиво протянул император и почесал пальцем переносицу. – Так вот почему ты на санях полсотни пудов тола везти приказал. Рванет так же, как в Ачинске…

– Так точно! Надеюсь, что этот аргумент подействует на чехов. И опять же! Взрыв в Ачинске произошел на день позже, но произошел ведь! Изменение не существенное, но оно есть. Так и в Иркутске может чуть иначе пойдет, ведь тогда в прошлом, вернее будущем, не решились на его штурм…

– Дойти до него нужно вначале, нам пока топать и топать. – Император прилег на кровать. – Туши свет, Сеня, надо поспать. Полночь скоро, а мы перед рассветом выступаем…

Назарово

(1 января 1920 года)

– Вставай же, Семен! Но только тихо-тихо. Есть очень важные новости. – Голос Шмайсера достучался до разума Фомина, а крепкая рука немца растормошила размякшего во сне офицера.

– Что случилось…

Договорить Фомин не успел – жесткая ладонь прикрыла ему рот. А немец склонился и стал шептать на ухо.

– Есть телеграф из Красноярска. Передано, что восстание Политцентра в Иркутске жестоко подавлено прибывшими из Забайкалья бронепоездами и войсками полковника Арчегова. Досталось и чехам – их корпус подписал соглашение с Сибирским правительством Вологодского…

– Что?!!!

– Не ори! Людям еще спать и спать! – прошипел Шмайсер.

– Этого быть не может! Чистейшей воды дезинформация! – Фомин машинально глянул на часы – половина четвертого, он спал ровно четыре часа.

– Я тоже так думал, но проверить надо?! Вот и поляки из Ачинска умотали, так что буксы на вагонах горели. Записи свои подзабыли. Хоть на польском, но читаемо, благо переводчики есть.

– Как ты их раздобыл?

– А мои егеря на что? Взвод конных на станцию и в город днем отправил, информацию собрать, а они у меня толковые и способные. Сам выпестовал! – с откровенной гордостью прошептал Шмайсер.

– Царя разбудишь! – прошипел Фомин и задумался – новости шокировали. А Шмайсер принялся шептать прямо в ухо:

– А знаешь, друже, как эта Сибирская армия еще именуется?

– Нет. А как?

– Императорской. И вернулись там к чинопроизводству до марта семнадцатого. Вот так-то! Наш «фон» Бимман со мной согласен – он тут по своей линии всех подряд шерстит.

– Ни хрена себе, попил водички, – потрясенно сказал Фомин. Он окончательно проснулся и знал, что уже не уснет. Новости ошарашили кипятком. Капитан к фантазиям не склонен – он уже год негласно занимал должность начальника разведки дивизии и ни в чем подобном уличен не был. И главное, что Бимман, то есть полковник Георгий Николаевич Юрьев, тоже чистокровный немец, взявший фамилию жены в пятнадцатом году на волне германофобии, от которой Петербург Петроградом стал, с ним был в том согласен.

Это сразу заставляло задуматься – бывший помощник полицмейстера, а сейчас начальник Шмайсера по разведке, контрразведке и прочим «грязным» делам был расчетлив и к «пустышкам» совершенно равнодушен. Даже в отступлении, где бы ижевцы не проходили, он занимался вербовкой агентуры, оставляя ее на будущее.

– Надо Мики разбудить…

– Да не спит он, – чуть слышно хихикнул Шмайсер, – сразу проснулся и теперь подслушивает нас.

– Я не подслушиваю, а осведомляюсь, – тихо произнес Михаил Александрович и присел на кровати. Спросил нарочито равнодушно:

– Так что нам делать, барон?

– Первым делом надо разбудить денщика, принести горячей воды и наточить бритву…

– Это зачем? – дружно выдохнули «Михайлов» и Фомин, воззрившись на немца так, словно тот спятил.

– Побрить тебя, ваше величество. Пора настала в царственный вид приводить, мундир сменить, а золотые погоны генерал-лейтенанта я тебе давно раздобыл, даже две пары. И униформу соответствующую, не босяком же русскому царю ходить.

– С чего ты решил? Ты же раньше настрого запрещал мне бриться!

– Сменилась ситуация, появились новые для нас вводные. В Красноярск вошли минусинские партизаны, коих поднимают на восстание этими листовками. Прочти, государь, очень интересно, прямо захватывающе.

Михаил Александрович взял в руки листок бумаги, который ему сунул Шмайсер, зажег свечку и принялся читать, беззвучно шевеля губами. Потихоньку его лицо вытянулось в гримасе бескрайнего удивления.

– Как это понимать прикажете? «За царя и советскую власть»?! Меня признали Троцкий и Ленин, и лишь Колчак упрямится?! Что это за чушь?!

– За этой, как ты сказал, чушью стоят двадцать тысяч штыков – сила нехилая, а по местным меркам мощь неимоверная. Пора большевикам своей демагогии отведать, пусть она как бумеранг к ним вернется.

– Ты хочешь…

Фомин недоговорил, задохнулся словами. Ну и Шмайсер, ну и сукин сын. Предложение был восхитительным, но в нем имелся только один недостаток. Один, но решающий.

– А если это не более чем слухи? И в Иркутске господствует Политцентр, а не это новоявленное Сибирское правительство? – Михаил Александрович тоже уяснил, где слабое звено.

– Тогда будем прорываться с боем. А красных «тепло» встретят одураченные ими крестьяне.

– Нужно тебе срочно легализоваться, Мики. Сейчас каждый час дорог! – На помощь Шмайсеру пришел Фомин. – Под твое начало все встанут с охотой, у отчаявшихся людей сразу появится надежда. Грех не воспользоваться моментом, а это хороший шанс. И Ачинск брать – он ключ ко всему.

– Надо собрать на площади всю бригаду, все другие части, всех селян. Ты им скажешь, что, видя людские беды и все такое, решил взять на себя власть и даруешь народу все…

– Как все?!

– Все, что захотят, то и даруешь. Пусть налоги не платят, обещай все. Но только пусть за тебя встанут. И про Сибирскую армию скажешь, что идет на помощь. И то, что Ленин и его шайка обманывают…

3
{"b":"190156","o":1}