Бредбери Фишеру нечасто удавалось остаться на фервее два раза подряд, однако день выдался необычный. После драйва на девятом поле мяч пролетел двести сорок метров, и не просто так, а в верном направлении.

– Три – два, – объявил Бредбери Фишер, и Ботт кивнул еще более угрюмо.

Что может обескуражить больше постоянного проигрыша в длине драйва? А уж если драйв соперника длиннее твоего на сто семьдесят метров, да еще и два раза кряду, поневоле призадумаешься. Глэдстон Ботт тоже был не железный. С тяжелым сердцем наблюдал он, как Фишер готовится к первому удару на десятом поле. Когда же мяч, пущенный, как из пращи, снова полетел прямо, Ботт почувствовал слабость. В первый раз он потерял присутствие духа и срезал удар. Мяч закатился в высокую траву, и после трех бесплодных попыток выбить его нибликом Ботт сдался, и в матче снова наступило равновесие.

На одиннадцатой Бредбери Фишер тоже сорвал удар. Мяч, хотя и пошел прямо, остановился всего в полуметре от старта. С огромным трудом Бредбери уложился в восемь ударов и сохранил ничью.

Двенадцатая лунка снова была короткой. Окрыленный успехом, Бредбери не смог совладать с беспечностью и ударил слишком сильно. Мяч улетел далеко за грин, и противник вновь оказался впереди.

Тринадцатую и четырнадцатую лунки они прошли вровень, но пятнадцатую красивым длинным ударом выиграл Бредбери, – и счет опять сравнялся.

Готовясь к удару на шестнадцатой лунке, Бредбери Фишер воображал, что теперь все в его власти. На тринадцатой и четырнадцатой у Бредбери дрогнула рука, но на пятнадцатой его драйв вновь вернулся во всем великолепии. Бредбери ничуть не сомневался, что так оно и продолжится. Он отчетливо помнил великолепный последний удар и теперь приготовился в точности повторить его. Самое важное – поглубже вдохнуть во время замаха и задержать дыхание до соприкосновения клюшки с мячом. Кроме того, глаза можно закрывать только после того, как опустится клюшка. Свои секреты есть у всех великих гольфистов – в этом состоял секрет Бредбери Фишера.

Повторив про себя эти правила, Бредбери приготовился нанести по мячу удар, какому позавидовал бы сам Эдвард Блэквелл[7] в расцвете сил. Он вдохнул и, набрав полные легкие воздуха, откинулся назад на своей мощной правой ноге. Затем стиснул зубы и вложил в удар всю душу.

Когда Бредбери открыл глаза, его взгляду представилась страшная картина. То ли он слишком рано зажмурился, то ли выдохнул слишком резко, но мяч, который должен был лететь точно на юг, со страшной скоростью направлялся на юго-юго-восток к самым неприглядным зарослям кустарника из тех, что когда-либо попадались Бредбери Фишеру, а уж их-то он в своей жизни повидал немало.

Оставив Глэдстона Ботта изображать восьмидесятилетнего калеку, катающего орехи зубочисткой, Бредбери Фишер в сопровождении кэдди отправился в джунгли на поиски мяча.

Надежда не вполне оставила его. Несмотря на неверное направление, удар был вовсе не так уж плох, ведь при удачном раскладе на грин все же можно будет выбраться одним ударом. И только когда Бредбери добрался до места, его сердце екнуло. Мяч лежал глубоко в траве. Над ним – густой кустарник, за ним – камень, за камнем – дерево – и никакой возможности как следует замахнуться. Бредбери горько улыбнулся. По иронии судьбы чуть поодаль находился прекрасный островок гладкого дерна, откуда он с удовольствием выполнил бы второй удар.

Бредбери кинул печальный взгляд в сторону Ботта. Однако того не было видно за кустами. И тут ему в голову пришла шальная мысль. «А что, если?..» – подумал он.

Недаром Бредбери Фишер тридцать лет провел на Уоллстрит.

В этот миг он вспомнил, что не один. Рядом стоял кэдди.

Бредбери пригляделся к своему помощнику, на которого до этой минуты не обращал внимания. Кустистые брови, усы, как у моржа, немолод, лет за сорок. Чутье подсказывало Бредбери, что кэдди – свой человек. Он немного походил на Спайка Хаггинса, вора-медвежатника, с которым Бредбери сидел в Синг-Синг. Ему подумалось, что кэдди умеет держать язык за зубами и на него можно положиться. Будь кэдди каким-нибудь болтливым мальчишкой, риск был бы слишком велик.

– Кэдди, – окликнул Бредбери Фишер.

– Да, сэр? – отозвался кэдди.

– Платят-то здесь небось мало?

– Верно, сэр.

– Хочешь пятьдесят долларов?

– Я предпочел бы сотню, сэр.

– Да, конечно, сотню.

Бредбери вытащил из кармана пачку банкнот и выбрал сто долларов. Затем, наклонившись, поднял мяч и поместил его на благословенный островок. Кэдди понимающе склонил голову.

– Неужели ты выбрался оттуда одним ударом? – воскликнул Глэдстон Ботт несколькими мгновениями позже. – Одним?!

– Очень удачный удар получился.

– Точно не шесть очень удачных ударов?

– Мяч хорошо упал, прямо на открытое место.

– Ну-ну! – покачал головой Глэдстон Ботт.

– Что ж, у меня всего четыре удара.

– Четыре – пять, – буркнул Глэдстон Ботт.

– Осталось две лунки, – бодро сказал Бредбери.

Бредбери Фишер с легким сердцем приготовился к первому удару на семнадцатом поле. Матч практически выигран, думал он. Секрет гольфа в том, чтобы преодолевать препятствия без лишних ударов. Оказалось, что главное в этом деле – найти благоразумного, придерживающегося самых широких взглядов кэдди. Бредбери ничуть не расстроился, когда мяч после его удара ушел в густую траву, но для виду выругался:

– Ах, чтоб тебя!

– Не переживай, – сказал Глэдстон Ботт, – наверняка кто-нибудь обронил там резиновый коврик, и мяч, конечно же, угодил прямо на него.

В словах Ботта послышались язвительные нотки, и это не понравилось Бредбери. С другой стороны, Глэдстон Ботт ему вообще не нравился, и что с того? Он отправился к мячу и обнаружил его под кустом.

– Кэдди, – окликнул Бредбери Фишер.

– Сэр? – отозвался кэдди.

– Сотня?

– Сто пятьдесят, сэр.

– Сто пятьдесят, – согласился Бредбери Фишер.

Глэдстон Ботт еще возился на фервее, а Бредбери уже выбрался на грин.

– Сколько? – спросил Ботт, добравшись наконец до грина.

– Пока два, а у тебя?

– Бью седьмой.

– Так. Допустим, ты уложишься в два удара, что маловероятно, тогда у меня в запасе шесть, чтобы выиграть лунку и матч.

Минуту спустя Бредбери Фишер достал свой мяч из лунки. Он нежился на солнце, и душа его пела от счастья. Все вокруг сверкало новыми красками. Никогда еще птичьи трели не звучали так чудесно. Деревья и поля исполнились очарования, какого он прежде не встречал. Даже Глэдстон Ботт выглядел почти сносно.

– Отличный матч, – довольно сказал Бредбери, – выигранный в честной борьбе. Поначалу я даже думал, что ты победишь. Но, сам понимаешь, класс есть класс.

– Прошу принять отчет, – сказал вдруг кэдди с моржовыми усами.

– Приступайте, – коротко бросил Ботт.

Побледнев, Бредбери Фишер уставился на кэдди. Солнце перестало сиять, птицы смолкли. На деревья стало противно смотреть, а уж на Глэдстона Ботта и подавно. Сердце Бредбери сжалось от ужаса.

– Отчет? Какой отчет? Что значит – отчет?

– Ты же не думаешь, что я стану играть с тобой важный матч, не наняв детективов? Этот джентльмен – из агентства «Скорая помощь». Так, что там у нас? – обратился Ботт к кэдди.

Первым делом кэдди снял кустистые брови и легким движением руки избавился от моржовых усов.

– Двенадцатого числа сего месяца, – начал он монотонным певучим голосом, – действуя в соответствии с полученными инструкциями, я отправился в гольф-клуб Голденвиля, чтобы установить наблюдение за объектом по имени Фишер. Во время операции мной был использован маскировочный комплект номер три…

– Ясно, ясно, – нетерпеливо перебил Ботт. – Все это не важно. Перейдем к тому, что случилось на шестнадцатой лунке.

Профессиональная гордость кэдди явно была задета, но он почтительно склонил голову.

– При розыгрыше шестнадцатой лунки объект передвинул мяч, как можно было судить по его действиям и скрытной манере, на более благоприятную позицию.