– Да, теперь капризничаю, – убито ответила она. – Я сделала глупость.

– Запомни, ты ничего не сделала. – Его голос стал твердым. – И бояться нечего. Намерение – это еще не деяние.

– Красиво говоришь.

– Красиво говорить будешь ты, в милиции. Поплачь там, что ли. Для правдоподобия. А то слишком хорошо держишься для молодой любящей вдовы.

– Заткнись. – Она произнесла это устало, без злости. – А про подставку им сказать?

– Говори про что угодно, только давай закончим этот разговор. Ты хотя бы знаешь, который час?

– Скоро семь.

– Ты что – не ложилась?

– Мне не удалось уснуть.

– Ты вторую ночь не спишь! Тебе нужна свежая голова.

– Ты же сказал – я совершенно равнодушна и держусь даже слишком хорошо, – усмехнулась Анжелика. – Ничего со мной не будет. Упаду в обморок у следователя в кабинете, для правдоподобия.

Он, видимо, хотел что-то сказать, но вместо этого вдруг положил трубку.

Саша как в воду смотрел – в одиннадцатом часу утра раздался телефонный звонок. Анжелика, встрепанная, очумелая (не успела поспать и трех часов), подскочила к телефону и сперва не понимала, что говорит со следователем и ее просят подъехать по такому-то адресу к такому-то часу. Ложиться досыпать было уже поздно, она умылась холодной водой, выпила крепчайшего кофе, но проснуться по-настоящему ей так и не удалось. На столе в кухне валялась яркая упаковка чая, и она долго не могла сообразить, откуда та взялась. Наконец вспомнила Юру. Его нелепый утренний визит оставил в ней глухое чувство раздражения. Благодарности к нему соседка не испытывала. «Сплетник, – сказала она себе, одеваясь. – Да еще и трус. Чего он так испугался? Почему сбежал?» Когда она вышла из подъезда и зажмурилась от ослепительного весеннего солнца, ей в голову пришло, что этот двухметровый широкоплечий парень – обыкновенный неврастеник, к тому же подкаблучник и маменькин сынок, отсюда все странности в его поведении…

…Следователь рассматривал ее руки. Вдова сама не знала, зачем так расфрантилась для визита в милицию – нацепила новый брючный костюм, оба бриллиантовых кольца, вдела в уши серьги. За семь лет Игорь сумел приучить ее, что одеваться надо дорого и элегантно, во всяком случае, когда идешь «в люди». На пароходе, в казино, Анжелика предпочитала одежду своей юности – джинсы и свитерок. Теперь же она складывала руки на коленях то так, то этак, стремясь прикрыть блещущие кольца, потом разозлилась на себя и прямо посмотрела на следователя. Пронзительного взгляда не получилось – глаза от недосыпа опухли, слезились, то и дело закрывались сами собой.

– Я веду ваше дело, зовут меня Кочетков Владимир Борисович, – представился он.

Она кивнула, сразу оробев, пошевелила губами, стараясь запомнить его имя.

– А вы, значит, Прохорова Анжелика Андреевна? – полуутвердительно спросил он.

Анжелика ответила, что именно так.

– Анжелика или Ангелина?

– Анжелика. Могу паспорт показать, – удивилась она.

– Не надо, я просто поинтересовался, у меня дочь Ангелина, требует, чтобы ее звали Анжеликой.

Следователь был в летах, почти полностью седой, очень полный, с пронзительным бабьим голоском. Анжелика постепенно переставала робеть перед ним, расслабилась, села свободнее.

– Прохорова вы по мужу?

– Да.

– А ваша девичья фамилия?

– Стасюк.

– Давно вы замужем?

– Семь лет. – Она сцепила и тут же расцепила пальцы, поймала себя на том, что вдруг разволновалась. Сонное состояние прошло, только вот раздражали солнечный свет в глаза и духота в грязноватом кабинете с обшарпанной мебелью. Постоянно кто-то входил, выходил, говорил по телефону в другом углу, и в воздухе стоял какой-то мужской запах – то ли казармы, то ли спортивного зала.

– Ну, и как жили? – спросил он, закуривая. Она обратила внимание на марку сигарет – «Петр I». Дым был крепкий, ядреный, она едва удержалась, чтобы не поморщиться.

– Нормально, – сдержанно ответила она.

– А поподробнее?

– А что вас интересует?

– Ну, все же у вас такая разница в возрасте.

– Десять лет с хвостиком, – пожала она плечами. – Разве это разница…

– Сейчас – да. Но замуж-то вы вышли в восемнадцать, так я понял? Тогда разница больше бросалась в глаза.

– Ну да, бросалась…

– Он к вам хорошо относился?

– Всегда очень хорошо, – ответила она и не покривила душой. Исключая разборки насчет ее походов в казино и продажи бриллиантов, он никогда на нее не накричал и пальцем не тронул.

– А вы к нему?

– Я, конечно, тоже хорошо… Мы не ссорились.

– Никогда?

– Почти никогда.

– Анжелика Андреевна, может, все же припомните что-нибудь из вашей семейной жизни? Мужа-то вашего убили. Неужто он вам ничего не рассказывал о своих делах, не бывал раздражен, и прочее?

– Иногда бывал, но я… не интересовалась, что ли, – произнеся это, она поняла, что сделала ошибку – следователь нехорошо напрягся.

– У вас бывали все же нелады?

– Наверное, как в каждой семье. Но ничего серьезного. Просто он считал, что я ничего не пойму в его делах, и никогда со мной не делился…

– Это из-за разницы в возрасте или еще почему-то? – сощурился тот.

– Он просто не считал, что я очень умна, – созналась Анжелика.

– Он что – высказывал такие предположения вам в лицо?

– Нет, он меня не оскорблял… – Она совсем запуталась, стала нервничать пуще прежнего. Слава богу, он вдруг сменил тему, поинтересовался:

– Друзей его вы знали?

– Никого.

– Как же так?

– А к нам никто в гости не ходил.

– Никогда?

– Никогда, не было ни одного случая… А, нет! – вспомнила она. – Когда он сделал ремонт, у нас была вечеринка для его сослуживцев. Но я все время подавала на стол, мыла посуду, так что ни с кем не познакомилась. Скучновато было. И они все говорили только о делах. Вот это был единственный случай, когда к нам пришли гости, и он позвал их только потому, что иначе нельзя было.

– А может, он все-таки с кем-то близко дружил? Были у него хорошие знакомые? Может, он называл вам чьи-то имена?

Она покачала головой.

– Что – ни одного друга не было? – Следователь как будто ей не поверил. – Так не бывает, наверное. Вы просто не помните.

– Я бы запомнила… – тоскливо ответила она. – Но у него не было друзей.

– Так, значит… – задумался следователь. Вбил окурок в жестяную пепельницу, облизал желтоватые от табака губы и спросил: – А о неприятностях своих он вам тоже не рассказывал?

– Никогда. Я даже не знала, что они у него есть.

– Зачем же тогда жена существует? Неужели никогда не жаловался?

– Ни разу.

– Какой-то железный человек ваш покойный муж… – Он снова закурил. В кабинете уже нечем было дышать. – Ладно, а как насчет другого?

– Я не понимаю?

– Вы никогда не подозревали, что у него, скажем, подруга есть?

– Что вы!.. – Она поежилась, стараясь не слишком глубоко вдыхать отравленный дешевым табаком воздух. – Он был не такой.

«А какой? – спросила она себя. – Одна баба у него все же была. Сказать? – Она вспомнила Юру, его просьбу не ссылаться на него как на свидетеля и решила промолчать. – Юра темнит! Сам ее видел, вот пусть сам и рассказывает! Плевать мне на его диплом!»

– Значит, женщин у него тоже не было, так получается, – вздохнул следователь. – И друзей не было. И проблем не было. Кто ж его тогда убил?

Анжелика вздрогнула, стиснула руки, подняла повыше подбородок. Особой деликатности она не ожидала да и вроде не слишком в ней нуждалась. Но сейчас ей было бы куда лучше, если бы следователь говорил о смерти Игоря немного сдержанней.

Они помолчали, потом Анжелика робко сказала:

– Знаете, когда я пришла домой, в то утро, я заметила, что из квартиры что-то пропало.

– Серьезно? – невнимательно спросил он. Казалось, это сообщение его вовсе не заинтересовало. Она немного разочаровалась, но все же добавила:

– Сегодня я поняла. Пропала малахитовая подставка под часы.