– По словам старшего клерка, мистер Френч звонил ему из Эссекса. Возможно, в Лондон он приехал по личным делам. Недавно он объявил о своей помолвке; может быть, собирался купить кольцо или заняться другими предсвадебными приготовлениями. Как бы там ни было, до сих пор о нем никто так и не забеспокоился.
– Тогда вам лучше съездить в Эссекс до того, как родные и близкие хватятся его. Постарайтесь успеть до того, как семья узнает новость от других. – Маркем снова бросил на Ратлиджа задумчивый взгляд. – Я слышал, вы ездите на своем автомобиле. Почему? Почему не поездом, как все нормальные люди?
Ратлидж почувствовал, что цепенеет. Как ответить, не выдавая о себе больше, чем ему бы хотелось?
– Война, сэр… – отрывисто, почти грубо начал он, по-прежнему не зная, что говорить.
– Война? – терпеливо переспросил Маркем.
После того как снаряд разорвался совсем рядом с его траншеей, Ратлидж оказался похороненным заживо. Спас его труп, упавший на него сверху. По иронии судьбы мертвецом был капрал Хэмиш Маклауд, которого Ратлидж незадолго до того приказал расстрелять за неподчинение приказу на поле боя. Он так до конца и не смог прийти в себя, потому что обязан был жизнью человеку, которому за несколько секунд до взрыва нанес завершающий удар. Молодой капрал-шотландец не хотел умирать. Но он упорно отказывался вести своих солдат в атаку на немецкие пулеметы – до того они и так потеряли много людей. Ратлидж не хотел расстреливать Хэмиша, но тот не подчинился его приказу на глазах у солдат, не оставив ему иного выхода. С того дня Ратлидж страдал клаустрофобией, которая временами становилась почти невыносимой. Он так и не смог освободиться ни от Хэмиша, ни от тяжелых воспоминаний.
Собравшись с духом, он пояснил:
– Во время войны я часто путешествовал в поездах, набитых испуганными солдатами, которых везли на бойню. Часами наблюдал за тем, как они храбрятся. У меня на глазах они писали последние письма домой, молились всем богам, в которых верили, или сидели в оцепенении, словно предвидя, что их ждет. Тогда я дал себе слово: если останусь жив, больше ни за что не буду ездить в поездах.
Он постарался ответить как можно ближе к истине и теперь ждал, что скажет исполняющий обязанности старшего суперинтендента.
Маркем некоторое время пристально смотрел на него, а затем кивнул:
– Спасибо за искренность. Ладно, езжайте в автомобиле, раз он вам больше нравится. Для меня главное – результат, а как вы его получите, не имеет значения – конечно, в разумных пределах.
Ратлидж нашел в себе силы поблагодарить начальника и выйти из его кабинета. Его так и подмывало вскочить и убежать подальше от проницательных зеленых глаз. Он чувствовал ком в горле; ему стало трудно дышать. Его охватил страх. Казалось, что его загнали в угол, что выхода нет и позор неминуем.
Выйдя в коридор, он глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. На лбу у него выступила испарина, а во рту пересохло, как в пустыне.
Тревога прошла так же неожиданно, как и нахлынула на него. Ратлидж отправился к себе в кабинет. Он очень обрадовался, что никого не встретил в коридоре. И все же сердце еще несколько минут после беседы с начальником билось учащенно.
Эссекс! Он заставил себя думать о предстоящем путешествии и стал собирать все, что могло ему понадобиться. Сборы его немного успокоили. Но внезапно у него мелькнула страшная мысль: а вдруг Боулс что-то сказал о нем Маркему? А может, исполняющий обязанности старшего суперинтендента сам нашел неприятные сведения в его личном деле. Ратлидж часто подозревал, что там что-то есть.
Он встряхнулся. Нельзя давать волю воображению.
Ратлидж нашел Гибсона и рассказал, куда он едет и зачем. Выслушав его, сержант спросил:
– Может, раз уж вы едете в Эссекс, заодно заскочите и в Норфолк? Я позвоню тамошнему инспектору и предупрежу, что вы будете наводить справки о его пропавшем.
– Все зависит от того, что удастся выяснить о Френче. Похоже, до сих пор его никто не хватился. Это странно. Судя по всему, он – человек занятой, глава фирмы. Прошла целая неделя, а о нем ни слуху ни духу! Правда, его старший клерк – человек в высшей степени сведущий.
Гибсон кивнул:
– Тогда я подожду.
Ратлидж направился к лестнице, но вдруг остановился и добавил:
– Пожалуйста, наведите справки о Фредерике Гудинге, старшем клерке фирмы «Френч, Френч и Трейнор».
– Вас интересует что-нибудь конкретное? – спросил Гибсон.
Ратлидж задумался. Пока он не мог указать ничего конкретного, кроме перемены в его поведении.
– Скрупулезность, – сказал он наконец и продолжил спускаться по лестнице.
Он поехал домой, уложил вещи, написал записку сестре Франс – чтобы бросить в почтовый ящик по пути – и отправился в Эссекс.
На Тетфорд-роуд, точнее, в Бери-Сент-Эдмундс, у него жили знакомые, поэтому он неплохо знал местность. Дедхэм в «Книге Судного дня»[4] назывался саксонским поселением; его история уходила в глубь веков. Удобно расположенный на реке Стур с круглогодичным бродом, Дедхэм процветал. Его жители занимались сельским хозяйством. Затем поселение пережило наплыв фламандских ткачей. Шерсть обогатила Дедхэм, как и многие другие городки, а когда шерсть перестала играть такую важную роль, Дедхэм погрузился в благородную безвестность. В деревне неподалеку от Дедхэма родился знаменитый художник-романтик Джон Констебл.
Движение было свободным; Ратлидж сделал остановку только на другом берегу Темзы. Он решил выпить чаю с сэндвичем. Он ничего не ел с самого завтрака, а паб оказался симпатичным, с террасой сзади, которая спускалась к речушке. Светило ласковое солнце, на террасе было тепло. Ратлиджу очень хотелось задержаться. Но он понимал, как важно успеть в Дедхэм до того, как до ушей его обитателей дойдет весть о его визите к клерку. В фирме имелся телефон; скорее всего, Френч, живя в Эссексе, имел возможность как-то связаться с Лондоном.
Вечерело; Ратлидж приехал в Дедхэм уже в сумерках. Оказалось, что усадьба Френчей находится за городом. Он решил проехать чуть дальше и проверить, нет ли рядом другой деревушки, где можно было бы остановиться на ночлег. Но если даже такая деревушка и была, то за лесом, и он ничего не увидел.
На изящных кованых воротах он увидел большую букву «Ф»; высокие каменные столбы стерегли грифоны со сложенными крыльями.
Въехав в распахнутые ворота, Ратлидж покатил по длинной извилистой дорожке, которая привела его к дому, который оказался не таким большим, как он ожидал, но размер идеально соответствовал пропорциям. Он повернул к парадному входу; лучи фар осветили темно-красный кирпич, облицованный белым камнем. По обе стороны двери горели фонари. Ратлидж поднялся на крыльцо и взялся за дверной молоток, вырезанный в форме тропического цветка. Гибискуса?
Он постучал. Спустя какое-то время дверь ему открыла пожилая женщина в черном, которая спросила, по какому он делу.
– Я приехал поговорить с мистером Френчем. Моя фамилия Ратлидж, – ответил Ратлидж.
– К сожалению, его здесь нет. Он уехал в Лондон десять дней назад.
– Очень жаль. Есть ли сейчас в доме кто-нибудь из его родственников?
– Мисс Френч. Спросить ее, примет ли она вас?
– Да, спасибо. – Ратлидж улыбнулся.
Стоя на пороге, он рассмотрел парадную лестницу и резную балясину красного дерева. Пол в холле оказался деревянным, покрытым лаком. В простенке между двумя закрытыми дверями висела картина; Ратлидж решил, что стоящий под картиной столик относится к эпохе королевы Анны. Сама картина поразила его современным сюжетом. Она была выполнена в стиле французских импрессионистов, только изображался на ней не французский пейзаж, а травянистый склон холма. Вдали паслись овцы, а впереди на пастушеский посох опирался старик, одетый в грубую накидку с капюшоном. Фигура дышала таким беспредельным одиночеством, что Ратлидж отвернулся.
Судя по всему, Хауард Френч и его потомки не кичились новообретенным богатством. Они отказались от бесконечных пристроек и обновлений. Никакого роскошного вестибюля с мраморным полом и скульптурами, призванными поразить воображение гостей. Правда, возможно, Френчи редко бывали здесь или бывали часто, но отдыхали от светской суеты, а развлекаться предпочитали в столице. Интересный штрих к портрету человека, который подарил своим наследникам часы. Часы – вещь, которая передается из поколения в поколение. Прочная, надежная, полезная.
