– Успокойся, надо отвлекаться… Так и с ума сойти недолго… Почему ты дверь не запираешь, а? Заходи, кто хочет? Или ждешь кого-то?
– Сейчас я чайник поставлю.
Тане наконец удалось встать. Все эти дни ей хотелось, чтобы хоть кто-нибудь пришел ее навестить. Но никого не было. Теперь-то она понимала почему – у всех внезапно появились другие проблемы. Но вот сейчас о ней вспомнили, а она не ощутила никакой радости. Напротив – ей вдруг захотелось остаться в одиночестве. О чем говорить со Славкой? О Стасе? Это будет невыносимо. А о чем еще?
Но оказалось, что Славка отлично знал, на какую тему можно побеседовать. Он последовал за ней на кухню и там, чиркнув зажигалкой, рассудительно сказал:
– Я хотел спросить, что ты собираешься делать со страховкой?
– Прости? – Таня повернулась и бросила на него косой взгляд. Ей показалось, что она ослышалась.
Но Славка все так же рассудительно, с расстановкой разъяснил, что его брат был застрахован от несчастного случая. Так что€ Таня собирается делать? Ждать, пока деньги обесценятся?
– Какие деньги? – Она наконец зажгла газовую конфорку под чайником. – Я понятия не имею ни о какой страховке… Славка, ты-то откуда про это знаешь?!
Оказалось, что братья застраховались вместе, в один день, в одной и той же компании. И вот Славка только теперь об этом вспомнил, а до тех пор так забегался…
– Я бы не стал тебя торопить, но именно сейчас деньги так обесцениваются, – смущенно закончил он. – А страховая сумма-то в рублях. Сама понимаешь… Две недели назад это были полторы тысячи баксов. А сейчас – меньше, чем шестьсот долларов. Разницу ощущаешь? Это безумие какое-то…
– Бог ты мой! – Таня растерянно смотрела на него. – А я-то что могу сделать?
– Нужно представить в компанию документы, что с твоим мужем произошел несчастный случай. Ну, свидетельство о смерти. И только через пять дней они тебе заплатят…
– Тебе нужно свидетельство о смерти? – наконец поняла она. – Сейчас…
Но он внезапно поймал ее за руку. Его голос стал низким и просительным:
– Татка, знаешь, ты лучше получи эти деньги сама. А я, вообще-то, зашел с просьбой… Не займешь пятьсот баксов?
И она чуть не ответила, как обычно: «Спроси у Стаса». Но спохватилась, что теперь спрашивать не у кого. Такие решения придется принимать самой. Она знала, великолепно знала, что денег деверю давать нельзя. Он ни за что не отдаст. Не было ни одного случая, чтобы он вернул хоть часть занятой суммы. И сам Стас неоднократно говорил ей об этом. «Сколько он у меня перетаскал – это ужас! – меланхолично рассуждал муж. – Мне, вообще-то, не жалко, но всему есть предел… Я понимаю, что у него двое детей, но я-то чем виноват?» Но стоило Стасу выпить в компании с братом, как он легко доставал бумажник и отсчитывал столько, сколько тот просил. У него как будто существовало два характера – один пьяный, другой трезвый. Трезвый Стас был спокойным, довольно расчетливым, рассудительным парнем. Но стоило ему выпить – и в нем пробуждалась славянская ширь натуры. Таня молилась Богу, чтобы он не подрался с милиционером, не подарил пиджак вместе с документами бомжу и не уснул в подворотне.
– Ну, так что? – напряженно повторил Славка. – Не можешь пятьсот? Хорошо, четыреста. Понимаешь, Катюшка идет в первый класс, надо же мне заплатить!
– Как? – поразилась Таня. – Пятьсот долларов за первый класс?!
– За первый месяц – двести, – нервно пояснил Славка. – Надо внести за два месяца вперед как минимум. Ну, не могу же я отдать ребенка в обычную школу?! Сама подумай!
На миг Таня задумалась, почему же он не может этого сделать. Сама она училась в самой обычной школе, и воспоминания о бесплатном первом классе вовсе не были какими-то ужасными. Мелькнуло подозрение, что Славка просит деньги вовсе не для дочери. Но она никогда не умела отказывать, тем более – родственникам мужа. Иногда ее что-то возмущало, настораживало, просто отталкивало. Но каждый раз какой-то трусливый внутренний голос заявлял ей: «Ты не имеешь права отказаться». И она сдавалась. Никто, и уж тем более Славка, ни словом не дал ей понять, что она, иногородняя, должна быть всю жизнь обязана мужу-москвичу за сам факт женитьбы и прописки. Но она постоянно ждала, что такой упрек прозвучит. Это было бы болезненным ударом, болезненным и подлым. Потому что возразить ей было нечего.
– Понимаешь, – с запинкой произнесла Таня. – Я дам тебе четыреста долларов, но что потом? В ноябре тебе опять придется занимать деньги? У меня ведь больше не будет…
– Я что-нибудь придумаю, – твердо пообещал Славка, и она больше не возражала. Сходила в комнату, быстро отсчитала четыре бумажки из пачки и принесла их на кухню:
– Вот… Передай привет жене.
Славка спрятал деньги, поколебался, поцеловал Таню в щеку и сказал «спасибо». Голос прозвучал неуверенно. Видно, он совсем не ожидал, что ему так повезет. Потом он выпил чашку растворимого кофе, выкурил сигарету и ушел. Таня вышла на балкон и проследила, как он садится в машину – старые «Жигули» кофейного цвета. Быть может, деньги требовались на ремонт и профилактику, или Славка должен был срочно отдать какой-нибудь очередной долг… Таня снова вспомнила, как вела себя на поминках. Как быстро и безобразно она опьянела. Как в этом пьяном тумане перед ней появились ясные серые глаза, послышался знакомый низкий голос… И как она повесилась на шею Славке, хотя при этом отлично понимала, что обращается не по адресу. Куда же смотрела Славкина жена? «А ее вообще не было на поминках, – вспомнила Таня. – Она, как всегда, сидела дома с детьми. У них же постоянно хоть одно чадо болеет».
Она включила телевизор, но очередной выпуск новостей был пропущен ею мимо ушей. Таня боролась с собой. Ее мучило желание открыть бар и налить такую порцию водки или коньяка, чтобы как можно быстрее уснуть. Все эти дни она справлялась с отчаянием только таким способом. Оглушала себя алкоголем и спала, а проснувшись – опять открывала дверцу бара. Но сейчас она прилагала все силы, чтобы справиться с собой. «Все кончится тем, что я просто сопьюсь, – подумала она, вертя в руках пустой стакан, из которого пил Славка. – И сделаю это очень быстро, в рекордные сроки. Водка-то пока не подорожала. Ну а если сопьюсь – кому от этого будет плохо? У Славки вон двое детей. Он носится как заводной, старается хоть как-то их обеспечить, хоть в долг взять. Стал бы он так стараться, если бы не дети? А мне ради кого шевелиться? Мужа нет. Ребенка нет. И вообще, как-то я никому не нужна…»
Чтобы отвлечься, она встала и принялась рыться в шкафу, в том отделении, где лежали все бумаги. Страховой полис на имя мужа она нашла почти сразу. Тане показалось, что пункты договора сформулированы сухо и цинично. Во всяком случае – какое дело покойному мужу до того, что жена получит эти деньги? Зачем страховаться? Сама она ни за что бы не сделала подобного шага. И подумав об этом, вдруг себя упрекнула: «Правильно, после тебя хоть трава не расти. Потому что никого ты после себя не оставишь. Господи, а что делать-то? Ребенка рожать? От кого?! От кого попало?! Или опять выйти замуж?» Она думала обо всем этом как будто не всерьез, но такие мысли тем не менее ее расстроили. В полисе ясно и четко говорилось, что, если смерть наступила в результате приема наркотиков, совершения застрахованным лицом преступления, а также в состоянии алкогольного опьянения, компания платеж не производит. Наркотики? Преступление? Смешно подумать. А если Стас был пьян? Об этом она ничего не знала. Так был или не был?
Он сгорел за рулем своей машины, неделю назад, когда отправился на дачу к своим родителям. Он поехал туда по их просьбе, чтобы перевезти в город банки с заготовками. У Стаса совсем не было времени, и потому он не задержался на даче. Вместе с отцом загрузил банки в багажник. На заднее сиденье положил сумку с грязными вещами – их попросила отвезти мать. Затем отец вручил сыну ключи от своей квартиры. Договорились, что Стас самостоятельно перенесет туда банки и вещи, а ключи пока оставит у себя. Потом Стас выехал из дачного поселка… День был рабочий, на дачах в такое время полупусто. Никто не видел, как он покинул поселок и почему вдруг, без всяких видимых причин, свернул с шоссе, ведущего в Москву. Когда пылающую вдали, на проселочной дороге, машину заметил проезжавший по шоссе водитель грузовика, Стас был уже мертв. Дверца с его стороны оказалась открыта. Как видно, он сделал попытку вывалиться из загоревшейся машины, но ему помешал пристегнутый ремень. Сам ремень сгорел, но оплавившийся пластиковый замок был найден в защелкнутом состоянии. Это те детали, которые запомнила Таня. Но ведь наверняка существовали и другие. Она не думала о них, она ничего не хотела знать. Он умер – и этого было уже слишком много. «А ведь все это ужасно, – подумала она, машинально разглаживая свидетельство о смерти. – Что произошло? Несчастный случай? Почему же загорелась машина? Почему он съехал с дороги? А я ничего не знаю. Прожила эти дни как слепая, как глухая, как набитая дура…»
