Потрясенный глубиной и реализмом сновидения Лавкрафт не только подробно записал его, но и отослал эту запись сразу нескольким друзьям, в том числе и Ф.Б. Лонгу. Когда же Лонг попросил разрешения использовать письмо в качестве материала для небольшой повести, которую он в это время сочинял, то Лавкрафт охотно это разрешил. Повесть получила название «Ужас с холмов» и была издана в «Уиерд Тейлс» в номерах за январь и февраль 1931 г.
Однако история с «римским сновидением» Лавкрафта на этом не завершилась. В ноябре 1927 г. ему приснился сон, в котором он повстречал водителя трамвая, у которого вместо лица был «белый конус, прикрепленный к кроваво-красному щупальцу»[260]. Лавкрафт подробно изложил очередное, поразившее его сновидение в письме к Д. Уондри и, судя по всему, накрепко забыл об этом.
Уже после смерти друга Уондри передал изложения обоих снов своему знакомому Д. Миску, редактору журнала «Сайенти-Снэпс». Миск обработал тексты, придав им вид более-менее законченных произведений, и опубликовал в 1940 г. на страницах своего журнала под заголовками «Очень древний народ» и «Нечто в лунном свете». Автором текстов был указан, конечно же, Г.Ф. Лавкрафт. Позднее эти отрывки нередко публиковались как его рассказы, начиная со сборника «Маргиналиа», выпущенного О. Дерлетом в 1944 г.
Трудно сказать, как бы отнесся сам Лавкрафт к такой публикации. С одной стороны, записи его снов нередко выглядят вполне оформленными литературными текстами (например, рассказ, издающийся под названием «Священник-злодей» или «Служитель зла»). С другой стороны, сам он не планировал публиковать эти записи. Впрочем, последнее вряд ли может служить решающим аргументом в споре. Ведь Лавкрафт не решался издать даже вполне законченные романы о Рэндольфе Картере и Чарльзе Декстере Варде. Все-таки большая часть опубликованных отрывков несомненно принадлежит его перу, и они являются частью его литературного наследия, пусть и столь своеобразно увидевшего свет.
В ноябре 1927 г. Лавкрафт также создал очень странное произведение, позже получившее название «История Некрономикона». Видимо, планируя и в дальнейшем использовать мифический «Аль-Азиф» безумного Абдула Альхазреда в качестве антуражного элемента для рассказов, фантаст решил упорядочить историю выдуманной книги. В изначально составленной только для самого себя справке он излагает историю «Некрономикона» от VIII в., когда его автор был растерзан в Дамаске невидимым демоном, и до начала XX в. (упоминается экземпляр греческого перевода, якобы принадлежавший художнику Р. Пикману, исчезнувшему в 1926 г.).
В то же время, продолжая заниматься собственными сочинениями, Лавкрафт не забывал и о возможности заработать несколько лишних долларов литературной обработкой. В 1927 г. у него появились два новых клиента, сотрудничество с которыми продлится несколько лет.
Первым был литератор Адольф де Кастро (настоящее имя — Густав Адольф Данцигер), близкий приятель Амброза Бирса. Де Кастро вместе с Бирсом перевел роман Р. Фосса «Монах из Берхтесгадена», а также позднее основал небольшое издательство. После загадочного исчезновения своего старинного приятеля он организовал его активные, хотя и безуспешные поиски. В конце 20-х гг. XX в. де Кастро задумал книгу о Бирсе. По совету С. Лавмена, с которым он был хорошо знаком, писатель обратился к Лавкрафту, предложив сотрудничество в будущем проекте. Одновременно он отправил в Провиденс несколько своих старых рассказов, справедливо посчитав, что друг Лавмена способен придать им вид, более пригодный для возможного переиздания.
Лавкрафт без особого желания, но все-таки взялся за обработку одного текста де Кастро, носившего напыщенное название «Жертвоприношение ради науки». Изначально это была очередная история о сумасшедшем ученом, стремящемся изобрести лекарство против лихорадки и готовом ради этого пожертвовать даже собственной сестрой. Лавкрафт усложнил сюжет, введя в него сверхъестественные элементы и сделав более занимательным. В его варианте рассказа главный герой — доктор Альфред Кларендон — не просто одержим научной идеей, он находится под влиянием своего ассистента Сурамы, на самом деле — колдуна из погибшей Атлантиды. Сурама не только подчиняет себе Кларендона, но стремится с его помощью распространить болезнь, способную уничтожить всех людей. Делает он это во славу богов, имена которых Лавкрафт успешно извлек из собственных рассказов. Их вспоминает доктор Кларендон, обращаясь к Сураме: «Разве я имел хоть малейшее представление о ваших проклятых дьяволобогах и предсуществовавшем мире? Разве я когда-нибудь думал о ваших чертовых надзвездных безднах и вашем ползучем хаосе Ньярлатхотепе?.. В Йемене я разговаривал со стариком, вернувшимся живым из Багровой пустыни, — он видел Ирем, Город Столпов, и поклонялся в подземных святилищах Нугу и Йэбу! Йа! Шуб-Ниггурат!»[261] (Впоследствии Лавкрафт примется вставлять подобные отсылки к своей вымышленной мифологии практически в каждый текст, получаемый им для литературной обработки.) Замысел Сурамы рушится благодаря губернатору Джеймсу Далтону, влюбленному в сестру Кларендона. Он спасает ее из рук безумца, а заодно уничтожает чернокнижника, оказавшегося даже не совсем человеком. Скелет Сурамы, найденный после пожара в клинике доктора Кларендона, поставил в тупик ученых: «Во многом похожий на скелет древнего примата или ископаемого ящера, он вызывал тревожные предположения о ветвях эволюции, неизвестных современной палеонтологии… Только в очень ловко скроенной одежде такое тело могло бы походить на человеческое»[262].
Несмотря на все усилия Лавкрафта по превращению этой банальности во что-то удобочитаемое, рассказ, переименованный им в «Последний опыт», не стал особенно лучше. Лавкрафт и сам это понимал, называя его «дурацким» и «монотонным». Заметно, что работу над «Последним опытом» он воспринимал исключительно как халтуру и отнесся к получившемуся результату в высшей степени равнодушно. Тем не менее «Последний опыт» был принят в «Уиерд Тейлс» и оказался опубликован в ноябрьском номере за 1928 г. Де Кастро получил за него гонорар в сто семьдесят пять долларов, из которых Аавкрафту досталась примерно десятая часть — шестнадцать долларов. Судя по тому, что деловые отношения партнеров после этого не прервались, а продолжились, фантаст оказался доволен выплатой, видимо, посчитав, что это была справедливая цена за его усилия.
Более удачно с точки зрения качества получавшихся литературных произведений, у Лавкрафта сложились отношения с Зелией Браун Рид Бишоп. Разведенная мать-одиночка, Зелия в конце 20-х гг. училась на журналистку в Колумбийском университете и подрабатывала сочинением статей. Также она пыталась писать и рассказы. С Лавкрафтом ее также познакомил С. Лавмен. Между начинающей журналисткой и писателем из Провиденса завязалась переписка, становившаяся все более и более оживленной, а затем Бишоп стала посылать Лавкрафту собственные опусы, надеясь на его профессиональные советы. Советами он, как и обычно, ограничиваться не стал, а взялся редактировать и переделывать получаемые тексты.
Главная же проблема в отношениях будущих соавторов заключалась в том, что Бишоп мало интересовала мистическая и фантастическая тематика, которая так завораживала ее корреспондента из Провиденса. С гораздо большей охотой она бы сочиняла любовные или мелодраматические рассказики. Однако один из присланных ею текстов настолько заинтересовал Лавкрафта, что он его целиком и полностью переработал, в результате создав запоминающийся образчик «литературы ужасов».
Основа для этого произведения у Бишоп возникла почти случайно, когда она гостила у сестры в Оклахоме и услышала местную легенду от ее свекрови, носившей прозвище Бабушка Комптон. (Позднее свекровь сама станет эпизодическим персонажем в рассказе «Курган», написанном Лавкрафтом и Бишоп.)
