В этом рассказе уже видны характерные черты будущего Лавкрафта — и хорошо закрученный пугающий сюжет, и умение сгустить атмосферу ужаса, и слегка избыточный, иногда слишком патетический стиль. Даже его любимый герой — безымянный рассказчик, честно повествующий о случившемся с ним невероятном происшествии, впервые появляется именно здесь. И он даже проявляет «фирменную» нарочитую недогадливость, словно бы порожденную неспособностью поверить в немыслимое.

Еще один из уцелевших ранних рассказов — «Алхимик» — Лавкрафт написал тремя годами позже, в 1908 г. Действие его разворачивается во Франции, где в XIII в. некий граф Анри де С. убил местного колдуна Мишеля Злого, обвиненного в похищении графского сына. После этого сын колдуна Шарль проклинает род де С., произнеся заклятие: «Пусть каждый потомок, возглавив твой род, твой нынешний возраст не переживет!» Граф умирает на месте, а колдун исчезает в лесу.

С этого времени все мужчины из рода де С. погибают, едва достигнув тридцати двух лет, возраста в котором скончался граф Анри. Повествование в рассказе ведется от лица Антуана, последнего в графском роду. Бродя по замку, он обнаруживает подземелье, а в нем загадочного человека, на грубой латыни сообщающего Антуану, что именно Шарль в течение столетий убивал всех его предков. Когда же незнакомец бросается на графа, Антуан швыряет в него факел и удачно поджигает одежду нападающего. Перед смертью неизвестный произносит следующую тираду: «Глупец! — почти прокричал он. — Ты так и не понял, в чем состоял мой секрет? Твой никчемный умишко так и не смог уяснить, как на протяжении шести веков сбывалось проклятие, наложенное на твой род! Разве я не говорил тебе про эликсир вечной жизни? Тебе до сих пор неведомо, что величайшая тайна алхимии была успешно открыта?! Так слушай же — это я! Я! Это я прожил шесть веков, чтобы мстить, ибо я и есть Шарль-колдун!»[30]

Рассказ примечателен и своим лавкрафтовским стилем, и выдержанной атмосферой необъяснимой тайны, довлеющей над родом де С. Однако по развязке, несмотря на сверхъестественное долголетие Шарля-колдуна, текст ближе не к зрелым вещам Лавкрафта, а к столь ценимым им готическим романам. То, что главным элементом, обеспечившим успех многовековой мести Шарля, оказывается не мистическое проклятие, а всего лишь алхимическое снадобье, роднит «Алхимика» с книгами А. Радклиф или X. Уолпола, где якобы волшебные события объяснялись при помощи рациональных причин.

«Зверь в пещере» и «Алхимик» показывают, насколько выросло к 1905–1908 гг. мастерство Лавкрафта, и можно только пожалеть о его чрезмерной требовательности, приведшей к уничтожению других прозаических текстов этого периода. Среди них были как минимум одна история о выходце из ада и рассказ, посвященной художнику, попытавшемуся изобразить на картине некое чудовище. Живописца и полотно находят истерзанными когтями неизвестного монстра, но на уцелевшем участке холста следователь в ужасе видит изображение когтей, похожих на те, что нанесли смертельные раны убитому. И хотя этот конкретный рассказ Лавкрафт и уничтожил, идея показалась ему плодотворной — он реализовал ее, пусть и в несколько измененной форме, в более позднем рассказе «Фотомодель Пикмана».

В сентябре 1905 г. Лавкрафт поступил в старший класс Высшей школы на Хоуп-стрит в Провиденсе, потом опять прервал обучение и вернулся за парту лишь в сентябре 1906 г.

В новой школе педагоги сумели по достоинству оценить молодого вундеркинда, и Лавкрафт повел себя, как он позже подчеркивал, «как джентльмен среди джентльменов». Отношения с учителями у него складывались достаточно ровные, хотя периодически и случались конфликты. Так, Говард иногда ругался с учительницей английского по фамилии Блейк, «у которой был веселый, хотя и немного циничный нрав»[31].

Один из самых известных скандалов был связан с сочинением Лавкрафта на тему «Может ли человек достичь Луны?». После проверки текста учительница обвинила ученика-всезнайку в том, что статья списана из газеты. В ответ Лавкрафт спокойно заявил, что она права, и предъявил газетный лист. В одной из сельских газет Род-Айленда была действительно напечатана статья «Может ли человек достичь Луны?», а под статьей красовалась подпись «Говард Филлипс Лавкрафт». Это была его первая официально опубликованная статья, изданная 12 октября 1906 г.

В средней школе, несмотря на периодически возникавшие у Лавкрафта трения с одноклассниками, к нему относились с большей симпатией, чем в начальной. И если в ранних классах его прозвищем были Милочка или Любимчик, то одноклассники с Хоуп-стрит звали его Профессором. Это прозвище окончательно закрепилось за Лавкрафтом после упомянутой истории со статьей по астрономии.

Он продолжал увлекаться химией и позже отмечал, что об этом увлечении осталась вполне материальная память: на третьем пальце правой руки у него сохранился след от ожога, полученного в 1907 г. в ходе неудачного эксперимента с фосфором. Лавкрафт также продолжал издавать «Род-Айлендский журнал астрономии». Он ухитрялся продавать отдельные экземпляры своим родственникам и друзьям и даже стал поговаривать о возможной подписке на издание.

Говард всеми силами пытался восстановить на новом месте стиль и ритм жизни, разрушенные смертью деда и переездом. Так, он соорудил себе на заднем дворе небольшой ландшафтный сад, который тщательно сохранял до семнадцати лет. Им были возрождены «Детективное агентство Провиденса» и музыкальный оркестр. Лавкрафт даже пытался упражняться в пении и лелеял надежду стать известным лирическим вокалистом. (К сожалению, ни тогда, ни позже никому не пришло в голову записать его голос на фонограф. Реальных записей речи писателя не существует.)

Лавкрафт начал предпринимать и первые туристические путешествия, страстным любителем которых оставался до конца жизни. В ходе одного из них в районе деревни Рехобот, у границы с Массачусетсом, Говард вместе с друзьями нашел заброшенную деревянную хижину. Юные туристы почистили ее, соорудили рядом пристройку, назвали получившееся здание «Сельским клубом Грейт-Медоу» и стали там периодически играть.

Кроме того, тогда же Говард заинтересовался огнестрельным оружием и выучился неплохо стрелять. Через некоторое время он уже обладал весьма впечатляющей коллекцией ружей. Стрельба, судя по всему, была единственным видом спорта, который когда-либо занимал Аавкрафта. К остальным разновидностям спортивных мероприятий он относился с резким презрением.

Казалось, что на ближайшие годы жизненный путь Аавкрафта определился — он закончит школу, а затем поступит в университет Брауна, на какой-нибудь естественно-научный факультет. Учебу же он будет сочетать с успешным сочинением стихов и прозы о сверхъестественном и невероятном. Вместо этого судьба преподнесла Лавкрафту тяжелый и жестокий удар — очередной нервный срыв не только выбил его из колеи, но и фактически изменил направление всей последующей жизни.

Из всех литературных влияний на творчество Лавкраф-та воздействие книг этого автора было самым значительным и судьбоносным. Фантаст из Провиденса даже чрезмерно сокрушался по этому поводу и преувеличивал свою зависимость от текстов писателя: «Есть мои “По-произведения” и мои “Дансени-произведения” — но увы! — где мои Лавкрафт-произведения? Лишь в некоторых из своих более реалистичных работ в прозе я показал хоть какие-то признаки развития — в данный поздний период, — какой-то свой стиль…»[32] Хотя творчески зависеть от такого титана, быть загипнотизированным его стилем — в этом нет ничего зазорного. И ничего удивительного.

Эдгар Аллан По изобрел целый жанр и коренным образом реформировал два других — он был в прямом смысле слова создателем детектива и радикальным преобразователем хоррора и научной фантастики. В американской литературе, вполне провинциальной в начале XIX в., писатель выглядит настоящим титаном, призраком каких-то более значимых и плодотворных литературных эпох.