Был в близких отношениях с заместителями начальника городского управления милиции Василием Васильевичем Дубининым и Ильей Мерковичем Млодыком.

Часто приходилось встречаться с работниками уголовного розыска Михаилом Мироновичем Чертовым, Архипом Дмитриевичем Лишаем, Фомой Андреевичем Грибовым, Залманом Михайловичем Мацем, М. М. Бурцевым и многими другими. Знал заместителя начальника уголовного розыска республики Исаака Семеновича Чертова. В 1917 году он был принят в органы НКВД одним из первых его организаторов в республике Михаилом Васильевичем Фрунзе.

И. С. Чертов был единственным из моих знакомых, который работал при М. В. Фрунзе, знал его и встречался с ним в годы гражданской войны. Чертов преподавал в школе предмет уголовного розыска, часто делился своими воспоминаниями о работе в прошлом.

Весной 1931 года Минск постигло стихийное бедствие — было сильное наводнение. Еще с вечера меня вызвали в школу и приказали поднять курсантов по тревоге, распределить и разослать их в помощь городским отделениям, а самому с небольшим резервом прибыть в главный штаб по борьбе с наводнением. Там я получил приказ срочно, с двумя кавалеристами, отправиться на улицу Широкую (ныне Куйбышева) и вывезти семью И. С. Чертова, который находился где-то в командировке.

Дом, в котором жил Чертов, был деревянный, одноэтажный, располагался в глубине двора. Двор значительно ниже улицы с большим покатом к реке Свислочь.

Мост через реку в районе Торговой и Широкой улиц мы проехали верхом на лошадях (позже мост был снесен водой). Вода вышла из берегов и затопила несколько крайних домов. Она поднялась выше колена. К дому Чертова пробраться верхом было невозможно. Передав лошадей одному кавалеристу, мы вдвоем сняли ворота у соседей, разломали забор и пробрались к квартире.

Семья Чертова: жена и двое детей, стояли на столах. Вода занимала подоконники. Все плакали, звали на помощь. Разбив окно, мы сначала вынесли детей, потом жену. Затем поспешили на помощь их соседям.

Назавтра меня назначили ответственным (уполномоченным) по спасению граждан и их имущества в районе Большой и Малой Татарских улиц (позже Дмитриева, Совхозная, Колхозная и др.). Ближайшие к реке дома были затоплены до чердаков. Людей приходилось снимать с крыш. Много погибло скота, птиц, имущества. Были и человеческие жертвы.

О чрезвычайно сильном наводнении рассказывают очевидцы еще и сейчас — спустя сорок лет. Как-то я зашел в дом по Колхозной улице к Фатиме Яковлевне Милькаманович. Ей уже около девяноста лет. Она рассказала, что хорошо помнит 25 апреля 1931 года. Помнит гибель соседки с малым ребенком.

За участие в спасении населения и его имущества во время весеннего паводка я получил от Минского городского Совета рабоче-крестьянских и красноармейских депутатов благодарность и грамоту.

Органам милиции, таким образом, приходилось не только ловить преступников.

Часто приходилось бывать в конном подразделении милиции, где проводил занятия по огневой подготовке, даже некоторое время жил там в общежитии. Кроме командира подразделения Ефима Матвеевича Рахлиновича (ныне пенсионер, живет в Минске), помню командиров взводов — Устина Устиновича Лукашевича и Николая Фомича Вознечука, а также рядовых — Александра Васильевича Харитонова, Аксентия Петрова, Тимофея Петрова, Макара Петрова, Соломона Марковича Минца, Василия Константиновича Такуша, Александра Борисовича Ганцевича, И. М. Покумейко, Ф. А. Вакульчика, Р. Я. Иванова. Это были участники гражданской войны, дисциплинированные люди. Некоторых и сейчас встречаю.

Командир подразделения милиции К. И. Божко. 1924 год.

В то время в Минске стояла прославленная 7-я Самарская имени английского пролетариата кавалерийская дивизия, в которой 39-м полком командовал Георгий Константинович Жуков — ныне Маршал Советского Союза. С конниками этой дивизии бойцы эскадрона милиции не раз соревновались в верховой езде, рубке, стрельбе.

Конный эскадрон был образцовым подразделением, блюстителем порядка в городе. Но благодаря своей подвижности не раз пресекал преступления и в сельской местности, участвовал в ликвидации диверсионных банд.

Как-то на грузовой автомашине с группой людей меня послали в город Червень за оружием, изъятым у населения и ликвидированных банд. В складе находилось более ста винтовок, несколько ручных пулеметов, ящики с патронами, гранатами.

Начальником Червенского районного отдела милиции был Владимир Владимирович Павлов (полковник, живет в Минске), а старшим уполномоченным уголовного розыска — Владимир Яковлевич Харевич (майор, пенсионер, тоже живет в Минске). Они предложили мне из райцентра не выезжать, так как в лесу между Червенем и Смиловичами появилась банда и я мог попасть с оружием ей в руки.

В тот же день из Минска получили телеграмму с предписанием выехать в 10 часов утра следующего дня (стояло число). Почему назначен день и часы выезда, мы не знали, и только в лесу между Червенем и Смиловичами поняли это. Нашу машину встретил и сопровождал до города взвод конного эскадрона во главе с Устином Устиновичем Лукашевичем.

Преступники боялись нашего уголовного розыска. Немало было случаев, когда они, видя безнадежность своих попыток скрыться от правосудия и надеясь смягчить свою вину, приходили с повинной или сознавались на первых же допросах.

Не помню, в каком году, из Москвы возвращалась не то французская, не то итальянская торговая делегация. Между Оршей и Борисовом у одного из делегатов в вагоне похитили чемодан с вещами. Остановившись по своим служебным делам на три дня в Минске, делегация заявила о происшествии в пути.

Для розыска чемодана выехала группа оперативных работников. К концу пребывания делегации в Минске похищенный чемодан возвратили его владельцу.

Но были преступники и хитрые, с многолетним стажем. Об одной группе таких мошенников мне и хочется рассказать.

Для такого большого города, как Минск, приезд четырех человек остался незамеченным. Внешность всех четырех не вызывала подозрений. В руках портфели, дорожные чемоданчики. Все как обычно.

Но скоро цель приезда их выяснилась. В первом часу дня звонок дежурного:

— Сегодня в 12 часов 40 минут у кассира в госбанке в момент платежа по векселю похитили портфель, в котором было 2700 рублей и документы…

Пригласили потерпевшего в уголовный розыск.

В кабинет вошел взволнованный, бледный, со слезами на глазах и дергающимися уголками губ мужчина. Постепенно успокоившись, он начал рассказывать.

— Сегодня в первом часу дня я пришел в госбанк, где должен был внести деньги по векселю в сумме 2700 рублей. Портфель, в котором лежали деньги и разные документы, я положил возле себя и оперся на него. Публики в банке было мало, а возле меня, у приходной кассы, почти никого не было. И только я хотел вынуть деньги и внести их в кассу, как тут же обнаружил, что у меня в руках другой, хотя такой же по виду портфель. В нем находился еще один, меньшего размера, портфель, и оба были пусты. Деньги и документы исчезли. Единственная примета на моих кредитках — это две цифры, написанные мной на одной десятирублевой купюре химическим карандашом.

Немедленно были задержаны и проверены все присутствующие в банке клиенты. Но найти ничего не удалось.

Ряд моментов, которые вытекали из обстоятельств этого происшествия, давали основание полагать, что в городе появилась группа опытных преступников, не здешних.

В тот же день, зная, что приезжие воры после крупного дела постараются как можно быстрее выехать из города, И. С. Чертов с одним инспектором уголовного розыска направился на вокзал железной дороги и установил наблюдение за посадкой пассажиров на московский поезд.

— Получасовое наблюдение, — рассказывал потом Исаак Семенович, — не дало результатов. Внимательно осматриваю каждого выходящего к поезду пассажира. Вдруг к выходу на перрон приближается степенной походкой важный мужчина средних лет. По внешнему виду похож на представителя иностранной торговой фирмы. Мне он как-то сразу не понравился. Заметив его издалека, я стал незаметно наблюдать. И тут уловил чуть заметную тень тревоги на его лице.