На предпоследнем переходе между Левашами и Хаджал-Махи нас несколько раз обстреливали с гор, но до аула дошли более-менее благополучно. Сильные бои развернулись по выходе из Хаджал-Махи и особенно у бывшей почтовой станции Салтынская.

Расстояние между Салтынской и Гунибом около пятнадцати километров, но путь нам преграждали Гергебильские горы с малодоступными вершинами, на которых засели повстанцы и метким огнем не давали возможности продвигаться вперед. Здесь сама природа создала удобное место для обороны. Нагромождение непроходимых гор, дикие ущелья, бездорожье. Впереди нас горы разрезает быстрая река Каракойсу, вдоль которой по левому берегу проложена на протяжении шести-семи километров полутуннельная дорога в Гуниб. Ширина ее четыре-пять метров. Дорога высечена в скале. Слева — стена с закруглением вверху, а справа — река Каракойсу с пятидесяти — шестидесятиметровым обрывом в глубину. Только слышно — где-то внизу шумит река, а воды не видно.

В ущелье через реку переброшен железобетонный крытый мост, который называется Георгиевским или Салтынским. У моста шоссе раздваивается. Одна дорога идет через мост в аул Карадах и дальше в крепость Хунзах, а вторая — по левому берегу в крепость Гуниб.

Но вершины Гергебильского хребта и мост заняты повстанцами. Противник обстреливает нас из пулеметов и винтовок. Подо мной уже убили лошадь. Бой затянулся до самой ночи. Мост, в целях его сохранности, обстреливает наша артиллерия только шрапнелью. С наступлением темноты мост взяли и ночью прибыли в Гуниб, освободив наш 1-й батальон от осады.

Река Каракойсу очень быстрая, как и все горные реки. Она почти на всем своем протяжении скрыта в глубоких горных ущельях, а в районе Гуниба выходит на низкое плато и образует брод для проезда в крепость транспорта и перехода пешеходов. Здесь стояла водяная мельница, которая молола для нас зерно.

В 20-х числах октября в Гуниб прибыл один батальон 285-го полка 32-й стрелковой дивизии. Штаб самой дивизии разместился в Темир-Хан-Шуре, а полки — в аулах. Наш полк перешел в подчинение 32-й дивизии, которой командовал Александр Иванович Тодорский.

Восстание в Дагестане возглавили некий «имам» Гацинский и белый полковник Алиханов, а политической ширмой был присланный из Турции внук Шамиля Саид-Бей.

Бои с повстанцами Гацинского и Алиханова вокруг Гуниба шли до второй половины декабря. Сначала мы занимали аулы Леваши, Хаджал-Махи, Карадах, Кула, Бацада, Унти, Чох, Шалани и особо памятный Ругуджа.

Аул Бацада находится в восьми — десяти километрах от Гуниба в горной местности. К нему через реку Каракойсу проходит единственная тропа. В аул мы пробирались пешком. Пулеметы и патроны везли на ишаках. Тропа настолько узка, местами так крута и проходит по каменным выступам над такими обрывами, что мы зачастую передвигались на четвереньках, а еще более опасные места переползали по-пластунски. Местные же джигиты на своих кавказских красавцах конях по таким тропам проезжали смело, даже рысью.

В некоторых аулах улиц совсем нет, и издали кажется, что дома расположены в беспорядке. Но это не так. Такие аулы, как Чох, Бацада, застроены пирамидально на склонах гор, и их панорама очень красивая. В каждом доме есть свой подъезд и двор. Стены каменные, а многие врублены в скалу. Крыши плоские, глинобитные с незначительным покатом в одну сторону и плотно укатаны. На крышах кроме людей часто можно видеть домашних животных.

Почти каждый дом состоит из двух частей: зимней с камином в стене или железной печкой и летней террасы. Летняя половина дома имеет только три стены. С южной стороны ничего нет. На этой террасе семья и проводит большую часть дня.

Дом, в котором я останавливался, стоял над обрывом глубиной не менее 100 метров. Мне казалось, что вот-вот отколется скала и вместе с домом опрокинется в пропасть. Мусор во время уборки в доме заметался в один угол, где под каменной плитой была пробита в пропасть дыра. Туда и сметался мусор, сливалась грязная вода, помои и сбрасывались всякие отходы. Почти в каждом доме была такая «канализация». От этого угла мы ложились спать подальше.

В Ворониловичах, преимущественно по праздникам, мужчины собирались в каком-нибудь доме в вечернее время. В Бацаде почти ежедневно мужчины сходились на крыше любого дома с утра, садились в круг и вели неторопливые разговоры до обеда. После обеда повторяли свой сбор. Вечером являлись в огромных тулупах из овечьих шкур. Всю верхнюю часть тулупа закрывал огромный, шерстью наружу, воротник. Служил он только для украшения. Рукава, как и тулуп, шили длинные, до самых пят. В плечах они были очень широкие, а ниже пояса сужались конусом и оканчивались пушистыми концами из бараньих хвостов.

Женщины зимой носили очень короткие и узкие овчинные полушубки с узкими, торчащими в стороны, рукавами. Длина их была не больше одной четверти нормального рукава. Они служили только для украшения. Руки туда не проходили. Человек в таком полушубке издали казался крестом.

Для любых работ, как женские, так и мужские, тулупы совершенно неудобны. Зато они незаменимы в дальней дороге и для сидения на крыше.

Все работы, как дома, так и в поле, выполняли, главным образом, женщины. Они переносили на себе и урожай с поля.

У беднейших жителей аулов посевы в большинстве случаев расположены небольшими площадками на склонах и у подножий гор. Зачастую землю наносили мешками на расчищенную площадку на голой скале. Такие «поля» требовали очень много полива. Вода доставлялась туда тоже вручную.

Приходилось слышать рассказы о спорах и даже судах за землю, которая была похищена и вынесена за ночь с одного участка скалы на другой. Даже в Гуниб, оказывается, была нанесена земля.

Под нажимом многочисленных повстанцев мы постепенно оставили все аулы и отошли в крепость Гуниб.

Наступил 1921 год. В наших руках оставался еще аул Ругуджа, где стояла рота пехоты. Но в январе Ругуджа восстала и присоединилась к повстанцам Алиханова. Наша рота в бою полностью погибла. Мы оказались окончательно отрезанными от внешнего мира.

Гуниб — это тоже чудо природы. Крепость расположена на высоте около двух с половиной тысяч метров над уровнем моря. Длина и ширина ее несколько километров. Восточная сторона метров на 200 ниже, с довольно ровной площадкой. Здесь и построен крупный населенный пункт городского типа, со значительным количеством чисто европейских домов. Выше — хорошая березовая роща, небольшой аул и старинный памятник — мемориальная чугунная плита на каменном пьедестале. На ней отлиты имена особо отличившихся офицеров и солдат — участников штурма 25 августа 1859 года крепости Гуниб и пленения руководителя реакционно-националистического движения Шамиля. Внизу от реки Каракойсу проложена зигзагообразная крутая дорога, которая и служит единственным проходом в крепость. Отвесные обрывы вокруг Гуниба достигают от 30 до 300 метров глубины. Они защищают крепость со всех сторон. При входе в Гуниб сооружены железные ворота. По краю нижнего Гуниба построена каменная стена. Она имеет военное значение. Кроме того, предохраняет людей и животных от падения в пропасть.

Местное население на 90 процентов ушло из Гуниба еще в период осады нашего 1-го батальона. Органы местной власти бездействовали. Большинство служащих и даже руководящего состава бежало к повстанцам. Ушел к ним и военком Гунибского округа полковник старой армии Пиралов. В крепости осталось только несколько человек из руководящего состава органов местной власти, а из ЧК — лишь одна сотрудница Осипова. Осталось 15—20 семейств бедняков и мастеровых, у которых в аулах не было земли.

Я с писарем Черкасовым и посыльным Панфиловым квартировал в доме портного, вблизи тропы от крепостных ворот на верхний Гуниб. Мой хозяин был уроженцем аула Бацада. С ним жила дочь лет 17—18. И отец и дочь владели русским языком, были общительными, разговорчивыми. К сожалению, не помню их фамилии. Они часто беседовали с нами, иногда делились кое-чем из продуктов, особенно солью.