Генеральный директор компании «Лого-Строй» Алексей Дмитриевич Куницын не просто производил впечатление человека преуспевающего, но и всячески старался это впечатление подчеркнуть. Пока Федор занимался бизнесом, ему доводилось общаться с людьми чрезвычайно состоятельными, но никто из них не уделял столько внимания носимым атрибутам успеха, как Алексей Куницын. Кроме галстучной заколки в его туалете благородный металл присутствовал в виде массивных часов, браслета, толстенного обручального кольца на безымянном пальце правой руки и перстня-печатки для симметрии – на левой. Бумаги он подписывал золотым «Монбланом», а прикуривал от золотой же зажигалки. Кроме того, Федор знал, что на шее начальника висела скрытая сейчас воротом рубашки цепь в палец толщиной и еще одна, немногим тоньше, для золотого нательного креста. Из одежды он признавал только «Boss», и иные из его вещей стоили не меньше какой-нибудь золотой безделушки. Алексей был моложе Федора года на три-четыре, но, видимо, излишества, зачастую сопутствующие жизненному успеху, наложили на его внешний облик неизгладимый отпечаток, заставив некогда явно спортивную фигуру расплыться, прическу – поредеть, а черты лица – оплыть. Сейчас он был настолько увлечен изучением бумаг, лежащих перед ним, что главбухша Роза Анатольевна, белой мышью сидящая по посадке «смирно» на стуле рядом с директорским столом, казалось, даже не дышала, дабы не дай Бог не помешать начальнику. Висела тишина. Невостребованно простояв с минуту в дверях, Федор счел уместным легким покашливанием напомнить о себе. Алексей поднял от бумаг голову и непонимающе уставился на Федора. Потом вдруг встряхнулся и, словно продолжая только что прерванный диалог, произнес:

– Да, так вот – мы им платим, или нет?!

Белая мышь при этих начальничьих словах повернула голову, и тоже уставилась на Федора с вопросом в бесцветных глазах. Федор изобразил на лице вежливое недоумение:

– Простите, Алексей Дмитриевич, кому платим? За что платим?

– Ну, «Салямспецстрою», я говорю, таджикам нашим, – объяснил Куницын, видимо, вспомнив, что Федор при разговоре не присутствовал. – Они денег просят вне графика, вот думаем, – давать, не давать?

– И – много просят? – осторожно поинтересовался Федор.

Впрочем, спросил он это просто для того, чтобы поддержать разговор, потому что взаиморасчеты с подрядчиком в компетенцию Федора не входили, и что отвечать на поставленный ребром вопрос, он не представлял совершенно.

– Да прилично, – хмуро ответил Куницын. – Вот, и думаем.

Снова повисло тягостное молчание. И тут Федор, которого этот разговор немого с глухим о том, что видел слепой, и забавлял, и раздражал одновременно, с совершенно серьезным выражением лица пошутил, как ему казалось, вполне уместно случаю:

– А вы, Алексей Дмитриевич, дайте им половину того, что они просят, и все дела!

Белая мышь изобразила уголками губ какое-то подобие улыбки, но тут же ее лицо вновь стало похоронно-постным, потому что Куницын воспринял слова Федора совершенно серьезно.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил он, потирая кулаком подбородок, и повернулся к главбухше:

– Что скажете, Роза Анатольевна?

У белой мыши в глаза выплеснулся ужас, и она часто закивала головой. Алексей, которого, похоже, больше тяготил не сам вопрос, а необходимость принятия решения по его сути, от такой поддержки финбогини даже сразу просветлел.

– Ну, Федор, молодец, здорово ты все разрулил! – воскликнул он, хлопая себя ладонью по ляжке, и сразу снова стал официальным. – Ну, иди, передай там всем, что совещание через пять минут.

Умирая про себя со смеху, Федор вышел уже было из кабинета, но в тамбуре, закрывая за собой одну дверь и открывая другую, замешкался, и до него донесся приглушенный, но все же совершенно явно слышимый дискант главбухши:

– Тогда что, сколько платим, Алексей Дмитриевич?

Рука Федора непроизвольно замерла на ручке двери.

– Ну, сколько, сколько? – пробубнил голос Алексея Куницына. – Пополам, значит, пятьсот.

– Так, я пометила – пятьсот тыщ, – пропищала мышь. – Вы сами отдадите Бахтияру?

– Да, как обычно, – глухо, как из колодца, ответил Куницын.

– Не забудьте взять расписочку, Алексей Дмитриевич!

– Не забуду, Роза Анатольевна.

Разговор за дверью явно завершался, и Федор поспешил ретироваться из тамбура.

Совещание протекало скучно и неинтересно. К Федору вопросов не было, и он, слушая вполуха, весь был в своих мыслях. Какое-то время он думал о том, что невзначай подслушал под дверью начальничьего кабинета. Пятьсот тысяч (а просили миллион!) долларов (не рублей же!), наличными (расписка ведь!) какому-то неведомому Бахтияру, – это, согласитесь, интересно! Но скоро размышления на эту тему Федору наскучили. В конце концов, как Алексей Куницын платит подрядчику, Федору было совершенно «по барабану», лишь бы дело шло. Ну, а то, что вся стройка в Москве финансируется «в черную», ни для кого не секрет, иначе стоимость квадратного метра в столице из просто высокой стала бы заоблачной, как на Манхеттене, или того дороже. И скоро Федор переключился на предстоящий звонок в издательство, да так предвкушением разговора с редактором Дашей увлекся, что напрочь забыл о поручении, даденном ему директором завода. И только когда Алексей уже распустил подчиненных по местам, Федора осенило, и он, уже держась за ручку двери, сказал вроде между прочим:

– Да, кстати, Алексей Дмитриевич, я тут разговаривал с Дерябиным, и он просил передать, что хотел бы, чтобы надстройка корпуса была закончена не к июню, как мы с вами планируем, а раньше.

Куницын как-то застыл на секунду, потом медленно поднял на Федора глаза.

– Когда вы разговаривали с Евгением Эдуардовичем? – раздельно спросил он, тяжело глядя на Федора.

По этому взгляду да еще по тому, что обычно начальник был с ним на «ты», Федор понял, что допустил какую-то бестактность.

– Когда уезжал с завода, часа в два или чуть позже, – ответил он.

– Вы разговаривали с директором завода три часа назад, он просил что-то передать мне, и я только сейчас узнаю об этом? – еще добавил в тоне Куницын. – Впредь прошу вас, Федор Андреевич, любую информацию от Евгения Эдуардовича доставлять мне срочно, вы поняли меня?

– Понял, – коротко ответил Федор, и вышел из кабинета.

Федор терпеть не мог, когда ему выговаривали, но еще меньше он любил осознавать, что сам на выговор и напросился. Потому, что с самого утра думал не о работе, а о звонке в издательство, вот и забыл, замечтался. И, как всегда бывает в жизни, кроме, как на себя, пенять не на кого. Немного успокоив себя такой самокритикой, Федор вышел в конторский «предбанник», служивший курилкой и местом для ведения неслужебных телефонных разговоров, и позвонил Даше Копейниковой.

– М-да, да! – своим неподражаемым басом рыкнула в трубку редакторша. – Кто это?

– Это я, молодой автор Александр Агатов, – с интонациями почтальона Печкина ответил Федор.

– Ага! – торжествующим тоном судебного исполнителя, только что задержавшего злостного неплательщика алиментов, воскликнула Даша. – Вас то мне и надо! И когда вы намереваетесь прибыть ко мне?

– Так что, подписали? – робко спросил Федор, чувствуя, как у него от радости аж пятки зачесались.

– Канэшна-а! – жизнерадостно взревела Даша. – Если я говорю, что подпишут, значит, подпишут обязательно. Теперь дело за авторским договором. Когда мне вас ждать?

– Когда нужно? – засуетился Федор. – Сегодня? Завтра?

– Ну, зачем так торопиться? – великодушно промурлыкала на частоте десять герц Даша. – Пусть будет послезавтра.

Попрощавшись с редакторшей до пятницы, Федор сказал сам себе «Йес-с-с!», и станцевал на месте что-то вроде твиста. Всякий, кто видел бы сейчас его со стороны, сразу понял бы, что в жизни человека только что произошло что-то очень, очень важное. Наверное, так решил и Яков Наумович, ровно в эту секунду с сигаретой в руке открывший дверь «предбанника».

– Ты чему это так радуешься? – воскликнул Яков Наумович, увидев Федора, выписывающего коленца. – В лотерею выиграл?