И – ни «здрассьте», ни извинения за более чем трехчасовое ожидание. От такого начала разговора Федор, за последние десять лет от совкового хамства основательно поотвыкший, малость опешил, но быстро пришел в себя.

– Да вот, не дождался он вас, товарищ сержант, – чувствуя, что закипает от злости, начал в ответ валять ваньку Федор. – Не могу, говорит, дожидаться товарища сержанта, когда они приехать соизволют. Больше трех часов, говорит, даже товарища сержанта не ждут.

Видимо, почувствовав, что над ним издеваются, колобок поджал губу и нахмурил брови, от чего его покатый лоб весь собрался смешными вертикальными складками.

– Да у нас, чтоб вы знали, авария на аварии! – обиженно выпалил он, зло глядя на Федора маленькими круглыми глазками. – Пожрать некогда! А вот вы тут с ним за три часа хоть схему аварии составили?

Злость внезапно ушла, Федору стало просто жаль этот желудок в милицейской форме, для которого «пожрать» явно было превыше всего.

– Да какая схема? – устало ответил Федор сержанту. – Уехал он, скрылся с места аварии.

– Марка машины, госномер? – сразу стал деловым колобок, извлекая из висевшей на боку полевой сумки какие-то форменные бланки и приготовляясь записывать.

– Машина – Мерседес G-класса, черного цвета, – начал диктовать Федор. – Госномера никто не заметил, номерные знаки были залеплены грязью.

Рука колобка перестала писать, он поднял глаза на Федора.

– А ваша машина застрахована?

Федор отрицательно покачал головой. Колобок аккуратно спрятал бланки обратно в сумку, подкатился к Федору и, глядя на него снизу вверх, с улыбочкой сказал:

– Знаешь, что я тебе скажу? Дохлое твое дело. Найти того, кто тебя стукнул – нереально, этих «меринов» в Москве – как грязи. Я, конечно, могу составить протокол, но тебе от этого будет один геморрой. Ну, откроем мы по факту оставления мета происшествия дело, и что? Вот, ты где живешь? Здесь, рядом? А наше управление в Лианозово, и будешь ты к нам кататься, с работы отпрашиваться, да не раз и не два! Ты не застрахован – опять, значит, для страховой компании тебе протокол без надобности. И мне пустой работы меньше. Смекаешь, что говорю?

Федор глядел в маленькие хитрые глазки колобка и думал о том, откуда они взялись, все эти сытые до круглости ГАИшники, чиновники, депутаты, все эти облеченные властью и не отягощенные долгом и моралью слуги народа? Или они были всегда? Федор не знал ответа. Ему было холодно и до слез обидно за державу.

– Смекаю, – кивнул он колобку головой. – Ты извини, что столько времени у тебя отнял. Конечно, ты бы мог сейчас где-нибудь с радаром в укромном местечке постоять, нарушителей скоростного режима половить. Известное дело – все превышают. Раз палкой махнул – соточка, а то и две. А если повезет, то и пьяный за рулем попадется, а это уже другие соточки, зеленые. А ты вместо этого тут со мной валандаешься. Я ж понимаю!

Сержант от обиды набычился, став жутко похож на одного из трех диснеевских поросят, но Федора уже несло.

– Слушай, а чего ты это у меня документы не проверяешь, и в трубочку дуть не даешь? – продолжал он издеваться над гаишником. – А вдруг я эту машину угнал, или без прав езжу, да еще и выпимши? Может, и с меня можно капусты срубить, компенсировать хоть частично простой, а?

Колобок презрительно взглянул на Федора, и процедил сквозь зубы:

– Да что с тебя возьмешь, ты же нищий, сразу видно. Езжай уж, хватит с тебя на сегодня.

Какое-то мгновенье Федор всерьез раздумывал над тем, чтобы залепить сержанту по наглой жирной морде. И, видимо, настолько это читалось во взгляде Федора, что колобок в испуге откатился на пару шагов назад, и положил руку на кобуру своего штатного ПэЭма. Это отрезвило Федора, он отвернулся от колобка, сел в «шаху», без подсоса, насилуя, завел недовольно взревевший настуженный мотор, и резко взял с места. Его трясло. В зеркале заднего вида гаишник долго и как-то округло глядел ему вслед.

Домой Федор добрался заполночь. Ирина с молчаливым вопросом в глазах встретила его на пороге.

– Я попал в аварию, – раздеваясь, вслух ответил жене Федор. – Я звонил, тебя не был дома, а мобильный твой не отвечал.

– Я была дома, – нажала на слово «была» Ирина, – просто отходила к соседке. А мобильный дома я выключаю, ты знаешь.

«Знаю, знаю», – молча кивнул Федор, ловя себя на том, что все это неуловимо напоминает ему начало общения с круглым гаишником. Господи, Ира, о чем ты?! Наверное, после слов мужа об аварии можно было хотя бы его состоянием поинтересоваться, да что с машиной, узнать, а не рассказывать про какую-то соседку! Какая еще соседка, в жизни Ирина не общалась ни с какими соседками!

– И что с машиной? – словно подслушав, правда, частично, мысли Федора, спросила Ирина.

– Задница всмятку и, похоже, мост повело, еле доехал, – лаконично ответил Федор. – Я почти цел, если это тебе интересно, только ребра очень болят. Покормишь?

– Я не поняла – в тебя, что ли въехали? – прищурилась Ирина, напрочь игнорируя всю прочую информацию, равно как и намеки на ужин.

– Да, в стоячего, около «Трешницы» – продолжил отчет Федор, чувствуя, что закипает.

– Так, значит, он виноват? – повысила голос Ирина. – Ты денег с него содрал?

Федор покачал головой. Он внимательно глядел на жену, как будто видел ее в первый раз, но Ирина не замечала этого взгляда.

– А ГАИ вызывал? – не унималась она. – Протокол составили?

– ГАИшники приезжали, протокол составлять не стали, – сухо ответил Федор. – Какие еще будут вопросы?

– А много будет вопросов! – внезапно перешла на крик Ирина. – Я тут вся на нервах, а он где-то шлялся до ночи, и еще меня в чем-то обвиняет! У нас что, лишние деньги на ремонт машины есть?! И вообще что-то тут не так! Если в тебя въехали, почему протокол не стали составлять?

– Потому, что въехали не случайно, а намеренно, и скрылись с места аварии! – с трудом сдерживаясь, тоже перешел на повышенный тон Федор. – И вообще, мне не до протокола было. Ир, я чудом цел остался в этой аварии, понимаешь? И вообще я почти уверен, что кто-то охотится за мной, возможно, хочет убить, и это было не дорожное происшествие, а покушение!

Вообще Федор об этих своих подозрениях рассказывать жене не собирался, дабы ее не пугать, и пошел на это только с целью прекратить этот незапланированный домашний концерт. Но результат оказался прямо противоположный тому, на который рассчитывал Федор. В этом концерте от роли headliner'а Ирина отказываться явно не собиралась. Ровно секунду она молчала, видимо, вникая в суть мужниных слов, а потом, зажмурив глаза, истошно завопила:

– Что ты несешь, Ионычев?! Какое покушение? Разбил неизвестно где машину, а теперь не знаешь, как выкрутиться? На него охотятся! Ты кто – банкир или бизнесмен, чтобы на тебя охотиться?! Кому нужно тебя убивать?! Кому ты вообще нужен?!!

И снова Федору показалось, что это не Ирина сейчас перед ним, а давешний колобок-гаишник, смеясь, рассказывает ему про его, Федора, никчемность. Он почувствовал, как где-то на уровне поясницы родилась теплая волна бешенства, поднялась до груди, перехватив дыхание, ударила в голову и рассыпалась там фейерверком золотых искр.

– Никогда, слышишь, никогда не смей больше разговаривать со мной в таком тоне! – воткнув твердый взгляд жене прямо в зрачки, тихо и спокойно произнес Федор.

То ли потому, что это были первые резкие слова, которые Ирина слышала от мужа за всю историю их знакомства, то ли из-за того, как они были сказаны, Ирина испуганно шарахнулась от Федора, по стеночке проскользнула в спальню и захлопнула за собой дверь. Федор с минуту постоял на месте, слушая, как утихает в теле нехорошее возбуждение, потом на цыпочках подошел в двери спальной и приложил к ней ухо. Там было тихо. Федор также неслышно прокрался в ванную, вымыл руки, потом на кухне всухомятку перекусил бутербродом с колбасой. Спать он лег, не раздеваясь, в большой комнате на диване и сразу же, как в глубокую яму, провалился в сон.