– Ты сильно рискуешь, – произнес скрипач. – Зачем? Тебя ведь разыскивают на территории Американских континентов и Евросоюза.

– Хотела встретиться с твоим материальным воплощением. Почему ты выбрал именно скрипку? Дань наиболее сильному фрагменту твоей личности?

– Ее мелодии пробуждают душу. – Он сбросил маску, стал выше ростом, уже не сутулясь. – Они вдохновляли многих на протяжении поколений. Вообще-то я пытался действовать разными способами. Но только все бесполезно… – с искренней горечью прошептал он.

– Нет. Ты не прав. Ошибочно судить о нас по примитивным тестам.

– И кто же я, по-твоему? – Скрипач приподнял бровь.

– Ты спорадически сформировавшийся сетевой искусственный интеллект. Ты здесь и везде. Твое имя – лишь звук, а это тело – всего лишь оболочка, сконструированная из сервоигрушек, пеноплоти и одежды!

Он в замешательстве кивнул, не видя смысла отрицать ее слова.

– Почему же ты отвергаешь меня как личность? Называешь «мертвым»?

– А на базе чего ты возник? – Вопрос неожиданно повис в воздухе.

Рядом со столиком в полу открылась ниша. Из нее беззвучно поднялся дополнительный сервированный сегмент, плотно примкнувший к столику. Кресло, в котором сидела Катя Римп, автоматически сместилось.

Она взяла в руку бокал, сделала маленький глоток в ожидании ответа.

Скрипач молчал. Вопрос застал его врасплох, больно и точно ударил в единственное уязвимое место, провоцируя секундный сбой. Десятки тысяч голосов вдруг очнулись в синтезированном сознании, живо напомнили о себе.

Катя Римп хорошо понимала его внезапное замешательство. Единое информационное пространство Земли стремительно развивалось. Прогресс в области цифровых технологий намного опережал все иные достижения цивилизации, всемирная Сеть несколько раз радикально изменялась за последние десять лет, и теперь ее архитектура включала в свой состав нейросетевые компоненты, которые стали частью индустрии развлечений – ее сверхприбыльным и сверхопасным сегментом.

Пока никто напрямую не заявил о создании полноценного искусственного интеллекта – такие разработки все еще являлись государственными тайнами четырех господствующих на Земле сверхдержав, но урезанные версии нейросетевых технологий уже приносили фантастические доходы.

Теперь любой пользователь за вполне доступную плату мог получить в свое распоряжение скромную по мощности нейросеть, интегрировать ее в голограмму. Спектр применения «одушевленных» фантомов ограничивался лишь фантазией пользователя. Катя Римп знала о проблеме не понаслышке. Люди, несмотря на перенаселение, вся чаще страдали от одиночества и связанных с ним психических расстройств. Их мечты не находили реализации в мире реальном, и тогда на помощь приходили нейросетевые технологии, признанные абсолютно безвредными, отнесенными в категорию мультимедийных развлечений. Ничего потенциально опасного не может возникнуть на основе строго лимитированного количества искусственных нейронов. «Вы получаете голографического либо, при особых условиях оплаты, сервомеханического домашнего питомца, преданно любящего вас, но отличающегося индивидуальностью, способностью обучаться, усваивать жизненный опыт» – так утверждали рекламные проспекты.

Катя Римп знала – все намного сложнее. Многие люди, пережившие потерю близкого человека, прибегали к услугам нелегальных вирт-архитекторов. Они заказывали десятки, а иногда и сотни нейросетевых модулей у разных поставщиков услуги, а затем объединяли их мощности. Это считалось сетевым преступлением, но, как правило, не преследовалось. Так возникали фантомы умерших. Анонимность действий в Сети позволяла легко обходить законы и нормы.

Знали ли об этом власти? Безусловно. Они бездействовали по простой, но практичной причине. Земля стояла на пороге войны. Экономический и продовольственный кризисы, перенаселение, гибель биосферы, токсичные выбросы, превращение Мирового океана в огромную свалку и еще целый букет неразрешимых проблем напрямую вели к скорой и неизбежной гибели цивилизации. Противоречия обострились до грани непримиримого противостояния, которое вот-вот обещало взорваться масштабными боевыми действиями.

При чем тут нейросетевые фантомы? Катя Римп с грустью смотрела на скрипача, он молчал, но оба знали ответ.

Всемирная Сеть стала полигоном для отшлифовки опасных технологий. Каждая из четырех сверхдержав создавала собственный, глубоко засекреченный искусственный интеллект, считая, что под руководством «ИИ» боевые роботизированные комплексы обречены на победу. Многие элементы военных разработок тестировались в Сети под видом безобидных нейросетевых проектов. Миллионы пользователей, сами того не подозревая, работали на войну, приближая роковой для всех день.

– Ты не ответил на мой вопрос, – она нарушила затянувшееся молчание.

– Ответ очевиден. Я – результат самоорганизации нейросетевых структур.

– Возникший после слияния фантомов, о которых забыли? – уточнила Катя Римп.

Скрипач кивнул:

– Большинству людей быстро надоедают их виртуальные «питомцы». – Он глубоко переживал происходящее, мучительно подбирал слова. – Что касается аватаров, созданных в порыве горя, – они чаще всего оказываются забытыми. Невозможно без боли смотреть на стереоснимок утраченного человека, что уж говорить о призраке. Они в большинстве случаев несут лишь новую боль и не оправдывают надежд. Но их не спешат уничтожить. Хранят в Сети. Да, я вобрал множество фрагментов различных нейроматриц и теперь объективно существую, мыслю, осознаю себя, достраиваю, уже не первый год, кстати. В чем же теперь возникла проблема? Почему у тебя вдруг появился интерес к моей скромной персоне?

– Я знаю о твоем существовании давно. Несколько раз мы пересекались в Сети. Ты ищешь прошлое. В тебе тлеют порывы и желания умерших. Ты никогда не станешь моим современником, не обратишь взгляд в будущее. Твоя участь – искать утраченное.

– Я не несу зла! – горячо воскликнул скрипач. – Но ответь, – он подался вперед, облокотившись о столик, – почему людям больше не нужна духовная пища?!

– Ты опасен прежде всего в своей наивности, – ответила Катя Римп. – Мир меняется стремительно, а ты смотришь на него однобоко. Формирование субкультуры началось не вчера. Люди на протяжении поколений приспосабливаются к новой среде обитания. Их духовность не умерла, но она трансформирована и во многом подавлена. Нужно ли напоминать, что бытие определяет сознание?

– Всего лишь философия!

– Нет. Грубая реальность. Мы не измельчали, но существенно ограничены в возможностях.

Скрипач промолчал в ответ.

Как обитатель цифрового пространства, он знал истинную цену человеческой «духовности», видел, что именно привлекает большинство людей. Потому и совершал рискованные вылазки в реальный мир, но его попытки терпели здесь очередное фиаско.

– Люди так или иначе породили меня. Я не хочу никого судить… и не понимаю смысла нашей встречи!

– Ты судишь нас, раз заговорил об этом. Не спорю, мы не идеальны. – Ее пальцы скользнули по сенсорам кибстека, и скрипач вдруг побледнел, порывисто привстал, невольно озираясь, затем грузно осел назад в кресло, беспокойно, вопросительно взглянул на нее.

– Чувствуешь?

– Да. – Его голос дрогнул.

– Соединение с Сетью блокировано. Исчез бескрайний простор твоей среды обитания с его безграничными возможностями самовыражения. Осталось лишь узилище механического тела с куцей нейроматрицей. На что теперь ты потратишь годы?

Скрипач онемел от неожиданности.

– Я жду честного ответа, – настаивала Катя Римп. – Куда ты теперь пойдешь? Что станешь делать? Каково ощущать себя ничтожной песчинкой материального мира? Ты сможешь пройти жизненный путь обычного человека? У тебя хватит сил, мужества родиться никем в равнодушном к тебе, погибающем мире и выкарабкаться наверх?

Скрипач сгорбился, невольно втянул голову в плечи. Нужно отдать должное, он кропотливо поработал над своим воплощением, талантливо применил передовые достижения сервомеханики, сочетая их с синтетическими материалами, имитирующими человеческую плоть. Его движения, мимика выглядели естественными. Взгляд отражал эмоции. Пальцы рук дрожали. Щека непроизвольно подергивалась.