– Что случилось, дорогой? У тебя неприятности?

Петр, не отвечая, пошел к себе, потом в ванную, не объяснив матери причину своего дурного настроения, заперся в своей комнате. «Наверно, с Дашей поссорился. Ни из-за чего другого он не стал бы так расстраиваться», – поняла она. И дочек, как назло, дома нет – отправили с детским садом за город. Не в состоянии больше ни о чем думать и не находя покоя, Светлана Ивановна бродила по квартире, периодически подходя иногда к дверям и прислушиваясь – что делает сын? Но оттуда не доносилось ни звука…

– Петенька! – не выдержала она наконец. – Ты же с утра ничего толком не ел. Давай я тебя покормлю.

Петр лежал на диване, мрачно уставившись в потолок, вдруг неожиданно почувствовал острый голод; очнулся, встал, крикнул матери:

– Спасибо, сейчас приду!

Обрадованная, Светлана Ивановна устремилась на кухню разогревать обед. Дав сыну утолить голод, она осторожно спросила:

– Ты, Петенька, такой грустный из-за того, что поссорился с Дашей? Разве я не права? Неужели ты ей рассказал о нашем споре? Этого нельзя было делать!

Петр отодвинул пустую тарелку и мрачно взглянул на мать.

– Неприятно об этом говорить, но из-за глупых предрассудков вы с отцом, похоже, все испортите нам с Дашей! Ну скажи мне: зачем вам это надо? У вас своя жизнь, у нас своя!

– Ты ведь знаешь: для меня все люди равны, независимо от происхождения. Но я разделяю гордость твоего отца за ваш славный род, и я тоже за ответственное отношение к его продолжению.

– Да я не о том, мама… Мне тоже дороги традиции нашего рода – надеюсь, что его не посрамлю. Но я считаю глупым и несправедливым презирать людей, попавших в беду или совершивших ошибки из-за неудачных обстоятельств!

– Ты имеешь в виду родителей Даши?

– Вот именно! Очень симпатичные люди! Сама убедишься, когда с ними познакомишься.

– Но… хотелось бы знать: что такое у них произошло? – Светлана Ивановна вопросительно подняла на сына синие глаза.

Петр, хоть и не горел желанием, решил вкратце посвятить мать в семейные неприятности Волошиных:

– Если в двух словах: Василия Савельевича, отца Даши, оклеветали и посадили в тюрьму, дабы наказать за то, что разоблачил большое начальство. Если б не был честным человеком – не выпустили бы! За что его стыдиться?

– Ну а что за история с Дашиной мамой?

– Когда незаконно лишили свободы ее мужа, Анна Федоровна нашла утешение в вине. – И возмущенно добавил: – А что, разве никто из знатных дам не грешил этим? Почему отец так беспощаден к женщине – она ведь сумела справиться со своей слабостью!

Встал из-за стола, подошел к матери и нежно ее обнял.

– Мамочка, я так люблю Дашу! – прошептал он, целуя ее в ухо. – По-другому, чем тебя, но тоже очень сильно. Ну скажи мне: она-то почему должна страдать, даже если ее родители провинились?

– Ты прав, дорогой! Ты у меня умница и великодушный, – растрогалась Светлана Ивановна и, едва дотянувшись на цыпочках, чмокнула сына в губы. – Не волнуйся и успокой Дашеньку! Я объясню отцу, что он ошибается.

Встав по привычке ранним утром, чтобы погулять с собакой, Анна Федоровна удивилась, не найдя любимца семьи, малого пуделя Кузю, на обычном месте. Разыскивая его, заметила полоску света, выбивавшегося из-под закрытой двери Дашиной комнаты.

Почему не спит? Может, забыла выключить бра? Решив проверить, заглянула в комнату; картина, которая ей предстала, умилила и растревожила материнское сердце. Высоко взбив подушки и обнимая шоколадного красавца Кузю, Даша сидела на постели, глядя невидящими глазами прямо перед собой, на вошедшую мать не обратила внимания. Лицо бледное, опухшее, – видно, слезы лила.

– Ты что же, всю ночь не спала? Что случилось? – Испуганная Анна Федоровна подсела к дочери. – Уж не заболела ли?

– С Петей… вчера… поссорились… навсегда… – Даша давилась слезами. – Он… ушел, мамочка, и не вернется… никогда! – Выпустив Кузю, порывисто прильнула к матери и разрыдалась у нее на груди.

Анна Федоровна молча гладила дочь по голове, не находя слов утешения. Любящим женским сердцем понимала всю глубину ее горя.

– Не убивайся так, доченька! Жизнь на этом не кончается. Даст Бог, Петя к тебе вернется.

– Нет, мамочка, не вернется! – с безнадежностью отчаяния замотала головой Даша. – Ушел, слова не сказав на прощание! Но я сама виновата! – всхлипнула она. – Сказала ему: не женимся – не приходи! Может, зря я так? Вопрос потонул в новом потоке слез.

Возникла тяжелая пауза. Анна Федоровна подождала, пока дочь выплачется, а потом с печальной уверенностью сказала:

– Не казни себя понапрасну! Ты у меня умница, правильно поступила. Если Петя твой согласен, что с нами нельзя породниться… – она прервалась, сдерживая вспыхнувший гнев, – так у вас нет будущего! Хоть уважать тебя будет.

Да, для любящей женщины утешение слабое, – надо ей помочь, пусть поверит в лучшее.

– А вообще, доченька, я уверена – Петя одумается! Ты недооцениваешь себя, Дашенька! Да таких, как ты, сейчас днем с огнем не сыщешь! – горячо убеждала она дочь. – Красивых много, но чтобы притом и умная, и сердечная, как ты, – это редкость!

Слова матери ложились бальзамом на свежую рану Даши – она перестала плакать и немного приободрилась. Заметив благую перемену, Анна Федоровна с энтузиазмом продолжала:

– Хочешь убедиться, что я права? Заглянуть в будущее? – лукаво взглянула она на дочь и, увидев, что та проявляет интерес, предложила: – Ты не против, если я цыганку Лену приведу? Отлично гадает на картах – у нее все сбывается!

– Ну что ж, давай… Все равно из дома не выйду, – слабым голосом отозвалась Даша. – Заглянем в будущее, что ж… – Поднялась с постели и пошла умыться.

Успокоенная Анна Федоровна, надев на Кузю ошейник, повела его гулять. После работы она вернулась домой вместе с цыганкой Леной. Даша с обычным трудолюбием корпела над учебниками. Все вместе женщины уселись вокруг стола на кухне, и цыганка, красивая, смуглая, принялась с привычной ловкостью тасовать и раскидывать карты.

– Любит тебя желанный… но, вот видишь… ждет вас удар, – приговаривала гостья. – А вот это… выпадает ему дальняя дорога… Еще раз, в последний разложила карты. – А теперь посмотрим, голубка, чем твое сердечко успокоится. – И стала с таинственным видом разглядывать выпавшие карты. – Вот что, счастливая твоя судьба, соединит тебя с желанным!

Лена и Анна Федоровна занялись чаепитием, а Даша ушла к себе заниматься. Однако учение что-то не лезло в голову. Верить ли цыганке?.. Предсказание обнадеживает, но сомнения истерзали ее сердце…

Кирилл в сопровождении Петра вышел из центральной проходной института и направился к своей машине. Пребывая в хорошем настроении, он посвистывал и посмеивался, искоса наблюдая, как его друг молча шагает с каменным выражением лица.

– Стоит ли так расстраиваться из-за одного несданного зачета? – небрежно бросил он Петру, когда забрались в машину. – Вот уж не думал, что ты способен раскиснуть!

– Да разве дело в зачете! – вырвалось у Петра. – Вообще, наверно, сессию завалю!

«Неужели так переживает из-за Дашки? Эк его разобрало!»

– С чего это ты впал в панику? Разве не выучил все назубок?

– Материал знаю, а сосредоточиться не могу, думаю о другом, – угрюмо признался Петр. – Никак не могу взять себя в руки…

«Подходящий момент, чтобы подкинуть в костер дровишек!»

– Это ты по Дашке, что ли, все страдаешь? – насмешливо взглянул он на друга. – Нестоящее дело!

– Почему? Ты сам-то давно перестал по ней страдать?

– Вот уж никогда не страдал! – разозлился Кирилл. – Трахнуть, признаюсь, очень хотелось. Но чтоб по-серьезному – ни-ни!

Я на тебя до сих пор удивляюсь, Петька, что ты на такой… – он нарочито сделал паузу, – жениться собирался.

– Интересные вещи говоришь. – Побледнев, еле сдерживаясь, Петр повернулся к нему. – Что же ты раньше молчал? Помнится, благословлял даже нас!