«Прожить зиму в хижине, сложенной из камней, без отопления, завешенной шкурами медведя вместо двери и шкурой моржа вместо крыши, могли такие здоровые и сильные духом люди, как Нансен и Иогансен, но не мои несчастные и больные спутники». На спасение судьбой был отпущен единственный шанс, Альбанов не знал, из скольких: из тысячи или из миллиона. В конце концов, это неважно, важно только то, что единственный. И он не собирается так просто выпускать его из рук. Этот шанс – добраться до острова Нортбрук, где на мысе Флора двадцать лет назад была заложена база английского полярного исследователя Фредерика Джексона и где в свое время с Джексоном счастливо встретились Нансен с Иогансеном.
(Но великий Нансен спас не только выдающегося русского полярного землепроходца Валериана Ивановича Альбанова, а вместе с ним научные результаты экспедиции на «Св. Анне», другое дело, что в то время России, мечущейся в самоубийственном, занесенном с Запада, горячечном вирусном бреду, было не до Альбанова и не до научных результатов канувшей в неизвестность брусиловской экспедиции. Велик подвиг, велики заслуги Фритьофа Нансена в освоении Арктики, но не менее, а может, даже более велики его подвиги и заслуги перед всем человечеством, перед Россией, прежде всего в деле сбережения русского народа – в то самое время, когда обе противоборствующие стороны в ней, красные и белые, словно тайно сговорившись между собой, всеми силами и средствами уничтожали его. В страшные годы испытаний русского народа, в отличие от многих, Фритьоф Нансен не делил русских на белых и красных, вызывая неудовольствие первых. После окончания Первой мировой войны он вернул на родину сотни тысяч русских пленных солдат, как, впрочем, сотни тысяч пленных, томившихся в русском плену, вернул в Западную Европу. Благодаря его неутомимому труду, благодаря так называемому нансеновскому паспорту Лиги Наций, признанному, благодаря его величайшему авторитету, 52 странами, сотни тысяч русских изгнанников, оказавшихся за границей без каких-либо документов и средств на существование, нашли спасение. Это был необыкновенный паспорт, не виданный ни до тех пор, ни после, – в сущности, маленькая марка с портретом Фритьофа Нансена, на которой стояла надпись: «Societe des Nations». Но эта скромная маленькая марка предоставляла несчастным русским изгнанникам, вчерашним солдатам Белой армии и гражданским беженцам, право на существование: они получали в 52 странах мира вид на жительство, жилье, работу, а многие не только среднее, но и высшее образование, так как по инициативе Фритьофа Нансена во многих странах были созданы русские школы и даже университеты. Чувство сотен тысяч русских изгнанников выразил спасенный нансеновским паспортом шофер такси в Осло – бывший полковник врангелевской армии, племянник великого русского композитора Н. А. Римского-Корсакова, при встрече с Нансеном поклонившийся ему в пояс: «Все мы, русские, благодарны Вам за то, что остались живы». Ради справедливости нужно сказать, что деятельности Нансена по спасению русского народа препятствовали некоторые белые вожди, надеясь продолжить вооруженную борьбу с большевиками, в том числе и генерал Врангель. Но Нансен, в отличие от них, понимал, что в настоящий момент вооруженная борьба бессмысленна и даже преступна, что главное сейчас – спасение, сбережение русского народа по ту и другую сторону границы. Если несколько миллионов его, оказавшиеся за рубежом, лишенные Родины, были бесправными изгоями, то в России, обескровленной Гражданской войной и правлением большевиков, на которую в 1921 году к тому же, особенно на Поволжье и Приуралье, обрушилась (неужели бичом Божиим?) страшная засуха, ежедневно тысячи людей умирали от голода. Великий Нансен не мог остаться равнодушным и к этой беде единого, но искусственно разделенного русского народа. Он снова обратился к мировому сообществу. Вряд ли кто другой был бы в то время услышан, но к призыву великого Нансена прислушались правительства и общественные организации многих стран. Нансен не раз сам ездил в Россию, не говоря уже о том, что вкладывал в спасение умирающих от голода русских крестьян собственные средства. В результате этой его деятельности были спасены миллионы русских в самой России.
В сентябре 1924 года Лига Наций опубликовала заключение о работе, проделанной Нансеном: «Ассамблея констатирует далее, что д-р Нансен при очень скромных средствах, предоставлявшихся в его распоряжение, спас сотни тысяч людей от нужды, бедствий и даже от смерти, и приносит ему выражение признательности как благодетелю человечества»
Да, именно так: благодетелю человечества! Потому что кроме миллионов русских он спас сотни тысяч армян, греков, десятки тысяч болгар, сирийцев, евреев…
Двадцать лет назад! Что осталось от базы за это время? Но это единственный шанс, и верить в него надо.
– Соберем развалины, – успокаивал он спутников, – починим каяки и нарты. А через год можно подумать о Шпицбергене или Новой Земле.
Вдумайтесь как следует в эти слова: «Через год можно подумать о Шпицбергене или Новой Земле». Через год! А Шпицберген и Новая Земля – тоже еще не спасение, в те времена это столь же пустынные полярные острова…
Помимо Нансена его вел еще явившийся во сне старичок-предсказатель. В. И. Альбанов не сомневался, что это был сам Николай Чудотворец, иконка которого у него всегда была в боковом кармане: «Утром я проснулся радостный и возбужденный под впечатлением только что виденного сна… Вижу я, будто идем мы все по льду, по большому полю, как шли вчера, и, конечно, тянем за собой, по обыкновению, свои нарты. Впереди, видим, стоит большая толпа людей, о чем-то оживленно между собой разговаривают, которые, по-видимому, кого-то ждут и смотрят в сторону, куда и мы держим путь. Ни толпа эта нас, ни мы со своими каяками толпу не удивили. Как будто это дело обычное и встреча самая заурядная.
Подходим ближе к этим людям и спрашиваем, о чем они так оживленно рассуждают и кого ждут. Мне указывают на худенького, седенького старичка, который выходил в это время из-за торосов, и говорят, что это предсказатель или ясновидящий, который очень верно всегда предсказывает будущее.
Вот, думаю я, и подходящий случай, которого не следует упускать. Попрошу я старичка, пусть погадает мне и предскажет, что ждет нас и доберемся ли мы до земли… Седенький старичок только мельком посмотрел на мои руки, успокоительно или напутственно махнул рукой на юг и сказал: «Ничего, дойдешь, недалеко уж и полынья, а там…» Я не успел дослушать предсказания старичка и проснулся… Этот сон со всеми его мельчайшими подробностями не выходил у меня из головы всю дорогу, вплоть до мыса Флора. В трудные минуты, помимо своей воли, вспоминал успокоительное предсказание старичка…»
Кстати, в тот же вечер после вещего сна оказались они около большой полыньи, где убили несколько тюленей…
И они снова шли. А льды плыли им навстречу и относили в сторону. «Если я благополучно вернусь «домой», – всматриваясь в бескрайнюю ледяную пустыню, думал Альбанов, – поступлю на службу куда-нибудь на Черное или Каспийское море. Тепло там… В одной рубашке можно ходить и даже босиком… Неужели правда можно? Странно, сейчас здесь так трудно себе представить это, что даже не верится этой возможности.
Буду много-много есть апельсинов, яблок, винограду… Но и шоколад тоже ведь хорошая вещь с ржаными сухарями, как мы едим в полуденный привал… Только теперь мы очень мало его получаем, этого шоколаду, всего по одной дольке, на которые разделена плитка. А хорошо бы поставить перед собой тарелку с хорошо просушенными ржаными сухарями, а в руку взять сразу целую плитку шоколада и есть сколько хочется. Ах, зачем я пошел в это плавание, в холодное, ледяное море, когда так хорошо плавать на теплом юге! Как это глупо было! Теперь вот и казнись, и иди, иди, иди… подгоняемый призраком голодной смерти. Не искушай судьбу: так тебе и надо, и ты даже права не имеешь жаловаться на несправедливость ее. Сегодня вот предстоит у тебя «холодный» вечер, гак как топлива нет нисколько, не на чем даже будет натаять воды для питья. Все это только справедливое возмездие тебе, не суйся туда, где природа не желает допустить присутствия человека. Мечтаешь ехать на теплый юг, когда ты еще находишься в области вечного движущегося льда, далеко за пределами земли. Ты еще доберись сначала до оконечности самой северной земли… Доберешься ли?»
