А теперь мы лежали в постели, я – на боку, а Хейли – на спине, укрытая одеялом до пояса. Мое сердце все еще сбивалось с ритма после того, чем мы только что занимались. Черт, эта женщина таки умела целоваться. И она все еще глядела на меня сквозь полуприкрытые веки, так чертовски сексуально.

Я перевела взгляд с ее лица вниз и залипла на груди. Было видно, что она возбуждена, маленькие бугорки сосков резко выделялись под обтягивающей футболкой. Мне пришла в голову злостная мысль. Я сунула руку ей под футболку, и моя ладонь замерла на теплой коже живота. Хейли смотрела на меня, переводя взгляд с моей руки на мое лицо и обратно.

- Я люблю эти штуки, ты знаешь? – тихо произнесла я, и моя рука скользнула выше, пока не ощутила мягкое полукружье ее груди.

- Да ну?

Я кивнула.

- Ну да.

Кончиками пальцев я провела по всем изгибам, по сладостно мягкой и гладкой коже.

- Поосторожнее, - сказала она хрипло, - они очень чувствительные.

- А это, конечно, проблема, потому что….

Я посмотрела на нее, подзадоривая ее хоть к каким-то действиям, пока мои пальцы рисовали круги на ее груди, с каждым шагом приближаясь к соску.

- Ну, я просто и не знаю… Продолжай, и увидишь сама.

- А я рисковая девчонка. Конечно, почему бы и нет? – мои пальцы прошлись по напрягшемуся соску, Хейли прерывисто вдохнула, и ее бедра взлетели над кроватью. – Ох, как мне это нрааавится.

Я повторила движение, и внезапно оказалось, что я уже лежу на спине, а Хейли оседлала меня. Ее поцелуй был жестким и яростным, она забирала все, что хотела, ее руки пригвоздили меня к матрасу. Я едва могла дышать, но мне было все равно. Мое тело вжалось в нее, я застонала, но тут она отпрянула, скатилась с меня и улеглась рядом, опираясь на локоть.

Она торжествующе улыбалась, а я не могла отдышаться.

- Я тебя предупреждала, - ухмыльнулась она.

- Ох ты… Без дураков!

Она посмотрела на меня, и ее глаза остановились на моей полузадравшейся майке. Она потянулась ко мне рукой и кончиками ногтей прошлась по животу раз, другой. У меня мурашки пробежали по спине. Тем временем ее рука взобралась выше, скользнула под майку, проехалась по ложбинке между грудями, вынырнула через вырез, прошлась вверх по шее и подбородку и, наконец, кончики ее пальцев коснулись моих губ. Я поцеловала их, и рука зазмеилась обратно, остановившись у меня на груди.

Я знала, что у Хейли нет никакого опыта, если не считать того раза, когда она была со мной столько лет назад. Так что я тихонько лежала, давая ей полную свободу.

- Удивительная вещь – женская грудь, - задумчиво пробормотала Хейли, проводя пальцами по моей. Она повторяла то, что я делала с ней раньше, ее рука медленно кружила у меня под майкой, все ближе подбираясь к соску. – Материнская утешает и успокаивает, грудь любовницы чертовски заводит.

- Ты и представления не имеешь, как, - хрипло выдохнула я, и глаза мои закрылись, когда она сомкнула пальцы на соске, нежно сжала и потянула. Я часто задышала, и мое тело само собой задвигалось в такт ее действиям.

- Кажется, ты и сама чертовски восприимчивая, - хихикнула она. Я кивнула:

- Угу. И должна предупредить, что если ты скоро не остановишься, ты получишь гораздо больше, чем рассчитывала.

Она снова ехидно рассмеялась, но убрала руку и мягко, успокаивающе меня поцеловала.

- Пойдем спать, - прошептала она, оторвавшись от моих губ.

Я кивнула, пытаясь совладать с собой. Никто из нас не спал спокойно в эту ночь.

Говорят, что время летит стрелой, что время не ждет. Оно не ждет никого, особенно тех, у кого разбито сердце.

Я сидела на коробке с одеялами. Предполагалось, что я упакую их, заклею коробку пленкой, и надпишу. Но я не могла заставить себя даже дышать, не то что справиться с этим простым делом.

Я вертела в руках Фреда, это был самый первый мячик куш, принадлежавший Хейли с незапамятных времен. Цветные резиновые щупальца щекотали мои пальцы.

Но время не ждет, и я встала и доделала то, что должна была. Я слышала, как наверху Хейли вытаскивает одежду из шкафа и пакует в коробки и чехлы. Я оглядела гостиную. Телевизор и электроника уже упакованы, тумбочки пялятся на меня пустыми полками, раньше там стояли видеомагнитофон, двд-плеер и стереосистема.

Я заклеила коробку скотчем, надписала, подняла ее и понесла на выход.

Была вторая неделя мая, стояла чудесная погода. Это меня тоже раздражало.

Я поставила коробку на задний бампер джипа и задвинула в багажник к остальным. Мы собирались заехать в Винстон, чтобы Хейли могла по дороге попрощаться с Кендалл, а потом с моей мамой. По пути мы бы остановились на почте и отослали вещи в Калифорнию.

Я прислонилась к багажнику и почувствовала, как у меня перехватывает дыхание, а глаза закрываются от боли. Хейли еще не уехала, а я уже чувствовала себя такой потерянной, сердце мое было разбито, и я так понимала, что починке оно не подлежит. Тут же у меня предательски защипало в глазах. Знакомое чувство, особенно в последние дни.

Я несколько раз глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Не хочется сорваться при Хейли.

Я вернулась в дом. Хейли собирала какое-то барахло с обеденного стола и укладывала в коробки. Когда она посмотрела на меня, я увидела, какими красными были ее глаза. Она только что плакала. Я улыбнулась ей, она улыбнулась мне и продолжила сборы. Я пошла снимать со стен немногие остававшиеся там картины и фотографии. Мне всегда было интересно, как выглядела эта квартира до того, как Хейли в нее въехала.

Я горько улыбнулась. Теперь я буду знать.

Хейли наполнила еще несколько коробок, и я стала заклеивать и надписывать их. Мы не разговаривали, работали быстро и эффективно. Иногда мне хотелось сделаться косорукой идиоткой, только бы протянуть подольше.

Я покорно относила коробку за коробкой, пока полностью не загрузила джип, и даже заднее сиденье оказалось заставлено. Мне пришлось высвободить местечко для Кендалл, а так мы были загружены под завязку.

Я вернулась в дом, огляделась.

- Это все?

- Ага, - Хейли поставила несколько коробок у входной двери. – Осталась только моя кровать и то, что отправится домой к родителям.

- Это хорошо, а то места больше нет.

Хейли вздохнула. Она устала не меньше, чем я. Такой я ее и запомню: стоит, засунув руки в карманы шортов, волосы собраны на макушке, и смотрит на меня.

- Ты готова?

Я кивнула и пошла к машине первой. Я чувствовала себя так, будто возглавляю похоронную процессию, а хороним мы, в сущности, умерщвленную часть меня. Господи, как же часто мне приходило на ум, что вот прямо сейчас мы могли бы паковать мои вещи, и это было бы таким счастьем, это было бы началом новой жизни.

Но я сама заварила эту кашу, теперь пришло время ее расхлебывать. И кому какое дело, что она оказалась горькой, как полынь, и мне не избавиться от этой горечи до конца своих дней?

Мы влезли в машину, захлопнули дверцы, и это звук прозвучал для меня так, будто захлопывалась дверь тюремной камеры. Ага, конечно, я все слишком драматизирую и преувеличиваю, но что делать, если именно так я все и воспринимаю? Каждая мысль, каждое чувство, каждая боль – все резало по живому.

Мы ехали в Винстон и подавленно молчали. Хотелось бы верить, что Хейли так же тяжело, как мне. Она отвернулась к окну и наблюдала за пролетающим мимо пейзажем, но ее рука лежала у меня на колене. В последние несколько недель, стоило нам оказаться вместе, она все время норовила хоть как-то прикоснуться ко мне. Я упивалась этим, нуждаясь в утешении и контакте не меньше, чем она, но в то же время я стала и отстраняться. Я поймала себя на этом пару недель назад.

Раньше я не позволяла себе всерьез думать об отъезде Хейли. После первоначального шока и боли я успешно вытеснила из своего сознания все мысли о скорой разлуке. Уж в этом-то я была профессионалом. А теперь я просто не могла и дальше себя обманывать. Она уедет. По-настоящему, без дураков. Она скоро уедет, как ни крути.