Та сразу и присмирела. А у ученицы сиды настроение стало преславное и всепогодное. Потому сразу направилась проведать «Пантеру». Колесница чувствовала себя отлично, торсионы легко выдержали двухдневный переход. Осталось озаботить ипподромных служителей поиском новой лошади для упряжки – чтоб не лайдачила и не пыталась тянуть за четверых, а работала наравне с остальными четырьмя.

– В масть? – обреченно спросили ее.

– Нет, – подумав, ответила Анна, – не обязательно. Пристяжных убивают первыми.

Вернулась в «Голову» – как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как норманны держат позицию у сидовых дверей.

– Нельзя. Сосна реки колеса битвы склонилась от дитя заботы…

– Богиня устала. И вы бы притомились, бросай камни целый месяц…

– Медведица ж снегов метала зубы фьордов! А, губка знаний. Проходи. Тебе можно.

Но Анна остановилась. Спросила:

– Ты почему не рифмуешь стихи?

– То есть как не рифмую? – удивился Харальд. – Еще как рифмую. Хотя это и не обязательно, главное – размер и смысл, но я начитаю каждую строку с одного звука. А если получится, то с двух или трех одинаковых. Потом – но это у меня не всегда получается – я стараюсь вставить одинаковые звуки и в середине строки, на равно удаленных от начала строки слогах. Или на конце строк. Это тоже здорово! А ваши, валлийские поэты, обычно поступают наоборот – рифмуют сначала концы строк, а потом, если получится, середину и начало. И размеры у вас другие…

– Ясно. Интересно.

– Слушай, а что ты за ведьма, если поэзии не знаешь? Хульного нида сложить не можешь?

Анна сначала хотела сказать гадость. Но настроение оставалось солнечным, несмотря на дождь, отчаянно барабанящий по крыше.

– Была травная. А теперь и вовсе не ведьма. Ведьму отец Дионисий не одобрит, а я добрая христианка. Как Немайн. А по ремеслу – сама не знаю. Сиду спрашивала, та в ответ своими холмовыми словами сыплет и латинскими. Но лекаркой осталась.

– Эй, расступитесь! Нечего тут толкаться! – Молоденький рыцарь, пурпурной плед аж реет за спиной от быстрого шага. Вот нахал. Простые солдаты – и те повежливее. Вечера ждут.

– А ты кто такой? Кроме родичей велено пускать только короля. Не родичей короля, а родичей сиды. Жди до вечера, сэр.

– А я и есть от короля. С его словом.

– Передай через нас. У нас память хорошая, перескажем точно, сэр, – предложил Эгиль. Харальд закатил глаза. Видимо, вдохновился и искал рифму.

Рыцарь оглянулся, ища помощи позади. Спереди было глухо – бородатые язычники выглядели точно на кеннинг "скалы фиордов". И пусть он уложил троих таких их лука – тут, нос к носу, рыцарь вовсе не чувствовал себя сильнее. И начал понимать: выйти в ближний бой против такого – подвиг. Ему, мужчине и рыцарю короля. А крохотная сида не побоялась. И богиней ее звать преосвященный Дионисий не велит. Но король поручил – передать лично… Взгляд зацепился за ведьму. Бывшую, по ее словам. Может, выручит? Раз сида теперь добрая христианка…

– Леди Анна… – неуверенно начал рыцарь, – ты ученица Немайн, тебя пропустят… Скажи ей, что я прошу меня пропустить, чтобы я мог передать слово короля.

Леди Анна. А раньше была – "Эй, ведьма!". Сколько ни лечи. Даже если усы не отросли и молоко не обсохло. Даже видя, как вождь клана с этой ведьмой при встрече кланяется. Почему‑то когда человек становится рыцарем, он начинает вести себя совсем не так, как воины клана. И часто снова становится вежливым, выйдя на покой. Положено им ведьм презирать – а то и бороться с ними. А ученица сиды… сиятельная.

– Сиятельная Анна.

– Что?

– Меня правильно называть нужно – сиятельная Анна. А мою наставницу… – Тут пришлось задуматься, вспоминая, как Немайн титуловал отец Адриан. Или, точнее, батюшка Адриан.

Рыцарь терпеливо – и такое бывает! – ждал. В голове прыгали похожие, очень похожие, но неправильные слова. Не то, не то… А вот и оно!

– Великолепная! Великолепная Немайн. А «леди» мы для тех, кому господа, – для слуг да младших родственников. Ну и для остальных, пожалуй, если разговор не по делу, а о погоде или вроде того. Запомнил? Повтори.

– Запомнил. Великолепная Немайн.

– Отлично. Если наставница согласится тебя выслушать – позову.

И проплыла в приоткрытую норманном дверь.

– У меня утро доброе, а у тебя? – спросила с ходу. Прежде чем осознала, что вошла куда‑то не туда. Точнее, в крепко переменившееся туда. Огляделась. И села на один из установленных вдоль стены ларей.

Немайн сидела рядом с колыбелькой, за столиком. Чертила, на треть сложившись, став еще меньше и беззащитней. Точным рукам не требовались линейка и циркуль. Увидела ученицу – перо дрогнуло. Наставница зашипела как змея, которой на хвост наступили. Ну да, теперь смывать кляксу.

– Ты неожиданно.

– Зато за дверью полно ожиданных, твоя гвардия еле сдерживает…

– Ой.

И потянулась за новым пером.

– И среди ожиданного посланец от короля, – порадовала ученица. – К тебе. Позвать?

– Зови…

Рыцарь оказался тот самый, что получил вторую охранную грамоту. Как это было давно… Но краснеть за два месяца не разучился.

– Великолепная Немайн, я несу тебе послание от моего короля. Гулидиен, король всего Диведа, просит благородную деву Немайн ап Дэффид ап Ллиувеллин навестить его для разговора в его доме до заката. Это собственные слова короля, и я их точно передал.

– Благодарю тебя, добрый сэр, и не задерживаю.

Анна слегка улыбнулась, хотя хотелось, как девчонке, хихикать в кулак. Сида продолжила ее линию ненавязчивого хамства. По обычаю, полагалось бы поговорить ласково да предложить стол и кров. Пусть человек всего три шага сделал – он гонец короля да целый рыцарь при исполнении.

Впрочем, тот и рад был ноги унести. Хотя бы потому, что иначе пришлось бы ему из вежества присесть на пятки, как древнему герою. Анна пробовала – неудобно. Видимо, у людей, привыкших к скамьям и стульям, кости, жилы да суставы другие. Немайн‑то ничего.

Позвал король одну Немайн – одна и отправилась. Ученица не в счет, она для того и существует, чтобы находиться рядом с наставницей и все примечать. Приняли ласково, уважительно. С поклонами провели в маленький кабинет – пара стульев, столик, вместо бумаг корзинка с яблоками, одно надкушено, стены уютно обтянуты льняным полотном. Король стоит. Тоже почти один. За спиной у него маячит филид‑архивариус. Вместо протоколиста. Искусство быстрой записи в Камбрии от римлян не сохранилось. Потому нужен человек, который точно запомнит беседу. Заодно и на пергамент не нужно тратиться.

– Поздравляю с победой. – Сел Гулидиен лишь после того, как сида поклонилась, поздоровалась и устроилась на предложенном приглашающим жестом стуле. Переговорном – почетном, со спинкой, но жестком и неудобном. – Ты вовремя вернулась из похода – погода установилась мерзейшая.

– Когда ты дома, дождь – отличная погода. – Вид промокшей Немайн не вязался со словами. – Под него хорошо отдыхается. Да и работа, та, которая совершается пером, идет ходче. И дети крепче спят.

Король уловил нежность в голосе сиды. Постарался перевести разговор на приятное:

– Да, я уже наслышан о твоем сыне… Странное имя ты ему дала.

– Твоим предкам, мой король, и имя Дэффида показалось бы странным.

Само собой, как язычникам.

– Верно. – Гулидиен улыбнулся. – Ты разговаривала с послом Октой? Мерсийцы проезжали через осадный лагерь по дороге сюда – и до сих пор под впечатлением. Я тоже, хотя слышал только рассказы. Сэр Эдгар, безусловно, справился хорошо – но без твоей помощи у него ничего бы не получилось… Полагаю, тебя заинтересует возможность провести еще одну кампанию в этом году – на сей раз в качестве командующего?