И что с этим всем делать? С Гарсиа понятно, а с остальными – либо похерить, либо найти продажного нотариуса. Или продажные еще не родились? Не может быть, если во дворце титулами торгуют, то найти крючкотвора, который за определенную мзду сделает запись переуступки задним числом, тем более можно. Значит, не выбрасываем, делаем дополнительную скрутку для своего архива.

Теперь приступим к бумажкам, лично для меня более интересным: акции французской Вест-Индской компании – девять сертификатов по тысяче двести пятьдесят луидоров каждый. По весу золота французский луидор соответствует испанскому дублону, значит, в переводе на серебро общая сумма будет сорок восемь тысяч шестьсот пиастров без накапавших процентов.

Даже не знаю, сколько еще будет длиться война, этим периодом европейской истории никогда не интересовался, но мне без разницы, после окончания морской школы во Францию наведаюсь обязательно.

Последними листочками, которые оказались разбросанными по столешнице секретера, были ценные бумаги различных испанских банков. На общую сумму семнадцать тысяч пиастров.

Теперь прикинем, что утоплено в реке. Почему посчитал, что серебра не меньше пятнадцати килограмм? Потому что в той жизни на лоджии стояла пудовая гиря, к которой от случая к случаю делал подход. Так вот, мозги тот вес помнят, а здесь было на капельку меньше, чем пуд. Значит, серебра в переводе на монеты – около шестисот пиастров.

С золотом тоже сильно не ошибусь, по весу – около четырех килограмм, или приблизительно две тысячи четыреста пиастров.

Стоимость жемчуга, который лежит в мешочке, не знаю, нужно уточнить, а за остальные золотые изделия, вспоминая недавний торг у Ицхака, думаю, тысячи три выторговать можно. Только отберу несколько сережек, колечек и два колье, или, как говорит о них моя Любка, монист. Одно – из изумрудов, а второе – из кровавых рубинов.

Нет-нет! Подарить своей невесте драгоценности из военного трофея – это не западло. Вот ограбить обывателя, а затем дарить, тогда да, очень нехорошо.

Выбрал и себе на серьгу колечко из фальшивого серебра, которое обычно оставалось после выплавки золота (платина обыкновенная) и по указу короля под надзором алькальда топилось в реке на протяжении последних ста пятидесяти лет.

Серебряный полумесяц, который мне, как казаку, положен в левое ухо, нацепил когда-то лично дед Опанас. Потом серьга пропала, видно, пахолки Собакевича сняли, сама слететь не могла. Рыжье в ухе – не по статусу, а белый металл как раз подойдет. Да! И эту черную жемчужину пусть Ицхак в платину оправит. Не такая получится серьга, как писал Сабатини, и на капитана Блада похож не буду, это для меня слишком большая честь. Впрочем, о чужой чести думать незачем, своей бы не потерять.

И… осталась последняя коробочка из красного дерева, что здесь? Часы! Карманные часы в золотом корпусе французской часовой мастерской «Блуа»! Размерами немного больше, чем привычные в том мире, но точно такие же, какие имелись в этом мире у моего отца. Только в центре крышки у него был синий камень, а у меня – белый бриллиант. Очень точный механизм, за девять месяцев часы отставали всего на три минуты.

Помнится, когда-то читал, что во времена преследования по религиозным мотивам мастера-протестанты мастерской «Блуа» сбежали из Франции в Швейцарию, где таких преследований не было.

Итак. Один внеочередной вопрос решен. Начальный стартовый капитал для адаптации и обустройства в этом мире есть. Шесть тысяч нала и семнадцать безнала – вполне достаточно. Правда, эти деньги планировалось сделать немного другим способом, но тот тоже основан на экспроприации экспроприаторов, так что в случае непредвиденных дополнительных расходов, еще не вечер, добавим. Что же касается вест-индских акций, то их по идее должно хватить на строительство и снаряжение приличной бригантины с полным парусным вооружением и одной пушечной палубой. Но мне это не к спеху.

Дополнительно появилась возможность сыграть две партии. Первая – поиметь преференции от знания обстоятельств убийства племянниц герцога и вторая – попытаться выгодно перепродать залоговые векселя. Но делать это нужно не здесь, а где-нибудь в Мадриде.

Такими были мысли старого деловара, молодой же организм радовался совсем по другой причине – из-за полученной невероятной игрушки – часов. Однако если объединенное сознание не вступало в противоречие с мыслями и идеями, то и прекрасно, часы – это супер.

Представил состояние души, когда изготовлю более-менее приличное огнестрельное оружие. Вот тогда радости будет!

Внизу послышался звук колокольчика, это значит, что по солнечному хронометру – полдень и пора переодеваться к обеду. Быстро установил время на своих часах, потом надо будет уточнить на башне городского совета, там время постоянно корректируется.

Да, неплохо посидел. Собрал скомканные ненужные бумажки в камине, взял огниво, поджег трут из хлопка и устроил маленький костер. Все остальное сложил в тубус и спрятал в комод.

Завтракать приходил в тренировочном костюме, что вызывало у дворецкого едва прикрытую неприязнь из-за моего варварского вида, а на обед и ужин обычно облачался в синий «тропический», как говорил мастер Пьетро. Только однажды к ужину надел костюм, сшитый из черно-красного атласа. Сегодня же был запланирован особый день, поэтому к обеду решил одеться повеселее, в костюм бежевых тонов, выбрал такую же шляпу с белым пером, светло-серые чулки и светло-коричневые башмаки.

Сегодня угрюмый дворецкий отреагировал на меня более благосклонно. Он стоял за спинкой пустого кресла хозяйки, а недавно вылезший из постели Луис рассказывал что-то веселое, при этом присутствующие для приличия улыбались.

– Сеньоры, – объявил дворецкий, – дона Изабелла просила передать свои извинения, она слегка захворала и будет обедать в своих апартаментах. – Паоло повернулся в сторону выстроившейся у стены прислуги и приказал: – Подавайте.

– Что с ней? Схожу немедленно проведаю! – подскочил Луис.

– Сеньора просила сказать, дон Луис, что она приглашает вас на разговор после ужина. А после обеда она примет дона Микаэля.

– Да? – Луис с удивлением уставился на меня и сел на место. – А что у тебя?

– Хотел испросить разрешения посмотреть библиотеку, – ответил и заметил пренебрежительный взгляд Паоло.

– Сказал бы мне, я бы и сам показал. – Луис небрежно махнул рукой.

– Как-то не подумал. Но теперь отказаться от аудиенции никак не могу.

В это время на столе расставили все блюда, Паоло разлил по бокалам красное сухое вино, и Луис на правах старшего прочел молитву. Мы, перекрестившись каждый по-своему, приступили к трапезе.

На аппетит никогда не жаловался. Окинув взглядом стол, ткнул ножом в направлении дымящейся запеченной бараньей ноги, вкусно пахнущей душистыми специями. Паоло отрезал мне неслабый кусище, на блюдо добавил ломтик ананаса, и я с удовольствием предался чревоугодию.

Сегодня за столом никто долго не засиживался, без доны Изабеллы было неинтересно, и, запив баранину вином, я отправился к себе ожидать приглашения. Однако даже не успел присесть, как Паоло постучался в дверь.

В хозяйских апартаментах оказался впервые. Создалось впечатление, что попал на экскурсию в какой-то музей. Пол в кабинете был сделан из разноцветного паркета, на двух узких и высоких окнах, украшенных витражами, висели светлые длинные шторы. Стол был массивным, из дерева красного, даже скорее вишневого цвета, таковы же оказались и кресла, стулья, что-то наподобие софы, и все это было обито светло-зеленым велюром. Несмотря на то что в помещении оказалось довольно тепло, в камине тлели угли и, судя по пеплу, там совсем недавно жгли какую-то макулатуру.

Не знаю, но все же любой мужчина, который сюда войдет, сразу же – по расположению и обилию безделушек и по сладковатому, но неприторному запаху парфюмерии – определит, что здесь хозяйничает женщина.

Эта женщина сидела за столом перед кипой каких-то документов, ее лицо было скрыто под вуалью. Не думаю, что с вуалью перед глазами удобно копаться в бумагах. Наверное, накинула умышленно, чтобы мне сложно было рассмотреть ее. Остановившись перед столом, поклонился и шляпой смахнул с башмаков несуществующую пыль.