– И штаны в обтяжку больше не делаем, только свободный покрой, можно даже сделать чуть пышными.

– Нет, излишне пышными делать не надо, – отрицательно покачал я головой, – главное, чтобы удобно было ходить и ездить верхом.

В общем, первоначально под каждого из нас подогнали белую шелковую рубашку и готовый синий костюм с коротким пиджаком вместо хубона. Как по мне – так очень даже приличный, а по мнению мастера – годный только для морских прогулок в тропических морях. Так и не понял почему, зато сравнительно недорого, по четыре талера.

Еще с утра по нашей просьбе прямо в дом к Пьетро позвали обувщика. Оказывается, это обычная практика, хозяин даже посоветовал, кого пригласить. Заказали по две пары башмаков, коричневые и черные, а также ботфорты. Все с серебряными пряжками. Обещал изготовить через три дня, но к полудню принес дополнительно заказанные мягкие короткие сапожки с ремешками на щиколотках, которые у него часто заказывали моряки, даже офицеры, в них ходить удобно.

– Для абордажа тоже хороши, с ног не слетают, – подсказал Луис.

Всегда казалось, что в это время в Европе высший свет носил парики. Собственно, почему это казалось, мы же с отцом ездили и в Краков, и в Вильнюс, там шляхта сплошь и рядом ходила в париках. Осторожно задал вопрос мастеру Пьетро.

– Нет, и еще раз нет! Мы народ образованный и эти французские напудренные вшивые колтуки на голове носить не будем. Даже у его величества Карлоса Второго собственные пышные волосы и нет никакого парика.

Короче, еще не прижились они в Испании, и здесь их носили исключительно экстравагантные модники. Что-то такое припоминалось, вроде бы кто-то из французских королей болел сифилисом, и у него волосы выпадали, от него и пошла эта мода на парики.

Закончив примерки трех костюмов, двух представительских и дорожного, двух плащей, шести рубашек и шести пар чулок, дополнительно заказал по своим эскизам семь пар обычных семейных трусов (предлагались готовые, но были они очень длинные, слишком обтягивающие и отделанные рюшечками, поэтому мне не понравились). Кроме того, заказал из тонкого темно-серого сукна костюм типа спортивного тренировочного, с глубоким капюшоном. Договорились, что заказ будет выполнен через четыре дня, сумму заказа определили в сто пять талеров и, выплатив пятьдесят процентов аванса, выбросив обноски, направились к выходу.

Здесь впервые увидел свое отражение – у мастера Пьетро висело венецианское зеркало. Что можно сказать? То, что высокий для своего возраста, и так знал, а лицо – с тонкими чертами и темным пушком под носом, глаза синие, короткий русый ежик. Мистика – и Мишка, и Женька (в этом возрасте) похожи друг на друга как две капли воды.

Обычно к одежде относился с уважением, но без пиетета, сейчас же, проходя мимо зеркала, понял, что мое изображение мне нравится. Душа молодая, вот она и радуется. А Луис перед зеркалом около часа крутился, и так и этак.

– Все хорошо, – в конце концов констатировал он, – только шпаги не хватает.

Сначала он упирался, хотел уполовинить заказ у портного, ссылаясь на скудость бюджета, мол, на лошадь не хватит, но я настоял. Лошадь, он сказал, надо выбирать на конезаводе и отправляться туда прямо с утра, а было уже далеко за полдень, поэтому мы решили заняться покупкой оружия.

В Малаге делали неплохое оружие: и абордажные палаши, и различные ножи, имелся даже мастер по изготовлению мушкетов и пистолей, вот только местные шпаги пользовались спросом в основном у небогатых дворян и молодых офицеров. Но Луис сказал, что торговый дом, в который мы отправились, торгует и очень приличным оружием.

Здание, к которому подошли, в начале двадцать первого века было антикварным магазином, мы даже с моими девчонками тут бывали, покупали какие-то безделушки. Здесь даже старинное холодное оружие продавалось, помню, настоящая боевая шпага, которая привлекла мое внимание изяществом и красотой исполнения, изготовленная итальянским мастером из Беллуно, стоила двенадцать тысяч евро или фунт чистого золота.

Планировка помещения особо не поменялась – все тот же зал, но оформлен, конечно, иначе. Чего здесь только не было, даже миланский доспех стоял, правда, не знаю, кому он сейчас нужен. А сколько железа, способного радикально лишить жизни, висело и лежало на стенах и стеллажах: от метательного ножичка до моргенштерна. Опять же не могу представить, кому сегодня он может понадобиться. А может, это завалялся древний неликвид?

– Чего желают сеньоры? – К нам подошел невысокий широкоплечий продавец со шрамом на левой щеке. Судя по его внешнему виду, походке и оценивающему взгляду (куда бы всадить пику или рапиру), он не всегда был продавцом.

– Шпаги хотим посмотреть и стилет. – Луис вертел головой и широко открытыми глазами жадно рассматривал колюще-режущие изделия.

– Прошу к этому столу, сеньоры. – Продавец подвел нас к длинному столу, на котором лежали освобожденные от ножен клинки. Здесь были различные шашки, сабли (тут их называют кривыми мечами), кортики, кинжалы, палаши и конечно же рапиры и шпаги. Луис сразу же ухватил в руки шпажку с витой гардой, немного укороченную, сантиметров восемьдесят пять, с заостренным кончиком и с заточкой только трети нижней части. Еще вчера обратил внимание, что большая часть молодых дворян таскает именно такие, а стандартные шпаги или узкий меч встречались нечасто.

От вида всего этого богатства моя молодая душа также взбудоражилась. Перебрав в руках шашки и сабли, перешел к шпагам. Коль решил временно осваиваться в местном обществе, надо дуть в такую же дуду. Луис говорил, что здесь даже кавалерийские офицеры, когда вне службы выходят в свет, меняют строевую шашку на шпагу.

– Это новомодная шпага, сеньор. Третьего дня завезли из Толедо. Пятьдесят два пиастра.

– Так дорого?! Да она не может стоить больше сорока! – возмутился Луис, но шпагу к груди прижал и выпускать из рук не собирался. На лошадь я ему деньги обещал дать, а если вычесть стоимость одежды, то тех, что осталось на шпагу, уже не хватит, а он ведь еще хотел дагу.

– Благородный сеньор, не могу торговаться, не хочу непроизвольно оскорбить вашу честь, но окончательно – пятьдесят один пиастр и ни реала меньше.

– Нравится? – спросил Луиса. Он коротко кивнул, несколько раз взмахнул шпагой и сделал выпад, я же кивнул торговцу: – Берем. И покажите ему дагу.

На удивленный взгляд махнул рукой:

– Все нормально, Луис.

– Даги изготовлены нашим мастером, но поверьте, очень приличные, – сказал продавец.

Из всего предложенного приятель выбрал неплохой стилет за шесть пиастров. Мне же шпаги не понравились, брал то одну, то другую – и откладывал. Вроде бы и по весу нормальные, и баланс неплохой, но что-то не лежала душа, и все. Продавец, видя мои колебания и недовольную рожу, вышел в дверь и вернулся со шпагой, которая… Которая лежала под стеклом в этом же помещении, казалось бы, всего несколько дней назад. Это была именно та самая.

– Вещь трофейная, принадлежала английскому генералу, очень дорогая. Но можете не переживать, на все оружие выдам специальную купчую.

Мистика на мистике сидит и мистикой погоняет. Те же ножны, только не отреставрированные, а настоящие, отделанные потемневшим серебром с чеканным изображением тех же стоек и выпадов фехтовальщиков. А ведь раньше не понимал этих изображений, чего они, эти самые фехтовальщики, так раскорячились. Сейчас же, пожив Мишкой в этом мире, очень даже стал понимать. Витой, кованный из стали эфес, в том числе чаша, крестовина и яблоко, как сейчас помню объяснения продавца того антикварного магазина, посеребрен толстым слоем и отделан гравировкой и узорчатой резьбой. Для улучшения баланса головка внутри залита свинцом.

Продавец, глядя мне в глаза, стал медленно вытаскивать клинок. Да, тот самый, около метра длиной, шириной на два моих пальца, обоюдоострый, с глубокими долами, а в слегка играющих бликах виден узор ковки. Оставив зауженный кончик шпаги внутри ножен, он согнул его в кольцо, затем вернул в исходное положение и подал мне в руки: