- Да смотри, чтобы ты сам попал сегодня домой. А то если что, то просим в гости. Мы живем в старой деревянной часовне на другом конце кладбища. Там многие нашли приют, кто не смог по тем или иным причинам остаться в доме, где проживал до смерти или вообще его не имел, - предложил Питер и указал в сторону матери, давая понять, что она собирается уже уходить.

   Томас оглянулся и ответил на то, что услышал:

   - Ребятки мои! Не переживайте. Я явился сюда именно для того, чтобы разобраться со всем этим. И никому не дам вас в обиду. Я уже виделся с этим джентльменом и говорил с ним. Думаю, что он напуган моим поведением и все решится самым лучшим образом. Так что не переживайте, скоро вы будете дома, я вам это обещаю.

   Томас повернулся для того, чтобы покинуть кладбище в направлении удаляющейся Анны, после оглянулся, помахал всем рукой, улыбнулся и заскользил вдоль оградок, крестов, и надгробий, догонять своих женщин.

   На пороге дома призраку Томаса Уэли пришла в голову мысль о том, что если этот тип сотворит тоже, что проделывал с его детьми, тогда трудно будет ему найти метод общения с женой. Но к большой радости, ничего не произошло. Он беспрепятственно проник в дом, повертелся по коридорам, спокойно заходил во все комнаты и нигде не встретил на своем пути ни одной преграды.

   Томас с облегчением вздохнул. Проникая в свой кабинет, он думал о том, как позвать детей домой, боясь покинуть дом, не зная еще, что может сделать этот Джим Робинзон. Уэли необходимо было встретиться с этим Робинзоном, и обсудить с ним эти вопросы. Усаживаясь в кресло с курительными принадлежностями, Томас, не задумываясь, открыл подлокотник, достал из него трубку, и, не спеша, набил в нее табак. Прикуривая от зажженной спички, он понемногу стал понимать, что проделывает то, что по всем законам не может делать в своем теперешнем состоянии. Для того чтобы не выронить трубку, Томас плавно притормозил свои мысли, дабы не испугать самого себя своим осознанием происходящего. Он просто начал внушать самому себе, что это нормально, все именно так и должно быть, перебивая эти мысли другими, накрывая их как волной, поверх тех, все равно проскальзывавших мыслей из-под формирующихся новых мыслей. Томас накрывал их теми, что на первый план ставил мысли более важные. Мысли, которые отвлекут от тех незначительных мыслей, что помешают выполнить какое-то физическое действие, связанное с манипулированием предметами. Поверх всех этих мыслей, он понял, что вывел для себя первую неопровержимую и доказанную самому себе теорему, и мысленно назвал ее "Первая теорема Уэли". Самодовольный, Томас Уэли потягивал трубку, понимая, что это не приносит ему того удовольствия, которое он получал при жизни, и тем не менее, это было чертовски приятно. Приятно осознавать, что он нашел способ общаться с Анной посредством передачи информации при помощи, например, пера и бумаги, да и мало ли еще каких способов можно отыскать.

   Его радость перебила мысль о том, как найти этого Джима Робинзона? Томас попробовал просто позвать его:

   - Джим! Вы где? Я могу с вами перекинутся несколькими словечками?

   Томас немного помолчал, прислушиваясь к звукам в доме, и, не обнаружив ничего, что должно было привлечь его внимание, продолжил кричать:

   - Ну, что же вы? Составьте мне компанию. Вы жили в моем доме более тридцати лет, так извольте раскурить со мной трубочку, другую.

   В это время призрак Джим Робинзон затаился в небольшом зеркале, служившем для подстрижки усов, и тихо наблюдал за происходящим. Он видел, как Томас Уэли курил трубку и выпускал реальный дым. От этого Джим был в ужасе. За время его пребывания в этом мире, он не встречал ни единого призрака, который умел бы проделывать такие штуки, тем более на третий день после своей смерти. Да он и сам впервые чудом еле удерживал руку Томаса, мешая ему выпить яд.

   - Что-то будет неладное, - рассуждал Джим.

   После напряженного дня Анна лежала на широкой кровати. Ее мысли плавно проваливались в глубину сна, который далеким голосом Томаса кричал, вызывая Джима Робинзона, приглашая его раскурить трубочку табака. Этот голос звучал в полусне - в полуреальности. Внимание Анны привлек запах дыма раскуренной трубки. Также блуждая в полудреме, она пыталась разобраться в запахе, решая для себя, по какую сторону сна или реальности находится этот запах? Резко вскинув голову и выйдя из сна, Анна попыталась сконцентрировать мысли, навеянные ей в полусне. Она осторожно начала прислушиваться к дому, к шорохам, к запахам, и явно ощутила присутствие запаха раскуренного табака. Ощущая, как невольно ее виски, кончики бровей и уши поднялись вместе с кожей головы к темечку, будто бы волосы поднялись и шевелятся, как змеи. Нет, это не был страх или ужас о призраках и мертвецах, блуждающий с цепями по дому. Это было не реальное ощущение присутствия того, кого не должно было быть, но ужасно хотелось.

   Анна решила посетить кабинет мужа. Она в белом длинном ночном пеньюаре встала с постели и влезла в белые теплые тапочки своими уже далеко не привлекательными ногами. Сняла со стены еле мерцающий газовый рожок и двинулась по коридору, тихо ступая по предательски скрипучим полам, взяв направление в кабинет мужа.

   Анна застыла возле двери, и четко услышала, будто Томас Уэли с насмешкой призывал своего противника к беседе. Без смущения и страха она отворила дверь. Перед ней встала странная картина, которая заставит любого нормального человека усомниться в своем здравом рассудке. Сидение кресла примято, в воздухе застыла трубка, а после выдох и клубы сизого дыма вылетели из ниоткуда и повисли над креслом, плавно растекаясь в туман. Она не видела курильщика, но поняла, что это был он, и с сомнением, но с надеждой в голосе спросила:

   - Томас, это ты?

   Томас, сидя в кресле с трубкой в руке, застыл, осознавая, как повести себя в такой ситуации? Ему показалось, что Анна воспринимает создавшуюся ситуацию вполне прилично, не выказывая страх, и отчасти говорит даже с радостью и трепетом. Тогда, недолго думая, он решил пойти на контакт.

   - Да, милая! Как бы я хотел, чтобы ты меня еще и слышала.

   - Да-да! Я прекрасно тебя слышу. О Томас!

   Анна села перед креслом на колени и расплакалась, прикрыв щеки руками, глядя в пустое кресло и наблюдая боковым зрением за трубкой, в которой периодически накалялся жар.

   В этот момент Томас сообразил, что с помощью Анны он может вернуть детей домой.

   - Аннушка, милая! Это так прекрасно, что ты меня слышишь.

   - О, а как я этому рада!

   - Милая! Сегодня на кладбище я видел наших троих детей. Они поведали мне, что призрак Джима Робинзона прогнал их из дома и ставит какие-то преграды, чтобы они не могли проникнуть сюда.

   - Как это возможно? Ведь это их дом. Почему он так поступает? И где они теперь? Я думала они ... - возмутилась Анна.

   - Их необходимо вернуть, но боюсь, что если я покину дом, то так же не смогу вернуться обратно. Поэтому, завтра утром ты сходишь на кладбище, где меня похоронили, на другом его конце стоит старая, заброшенная часовня. Войдешь туда и тихо скажешь, что они могут вернуться домой. Только я думаю, что тебе стоит назвать их имена, а то у нас может оказаться слишком много гостей. Ты сможешь это сделать?

   - Конечно, милый! Я сделаю все, как ты скажешь, - ответила Анна с сияющими, как звезды, глазами.

   - Теперь я попрошу тебя идти ложиться спать. Потому что у нас есть неприятельские уши, во всех стенах этого дома. Пока я в своем положении новичок, и еще многих вещей не понимаю, думаю, что необходимо быть осторожными, пока мы не вернем детей в их родительский дом. А дальше ... - Томас помолчал несколько секунд и продолжил, заканчивая мысль: - А дальше, наши ребята помогут мне во всем разобраться, потому как я думаю, что у них все-таки больше опыта в этом смысле.

   Анна согласно кивнула и осмотрела кабинет, будто бы искала виновника всех их бед.