Дом посмотрел на Хатча и нахмурился, словно этот безумный поступок подтвердил его давнюю уверенность насчет Люка.

– А спать ты в чем будешь?

– Я оставил его на время. Чтобы быстрее вернуться к вам, парни.

– Зачем? – сказал Хатч с беспечностью, рассердившей Люка. – Нашел что-нибудь?

– Затем…

– Затем зачем? – спросил Дом.

Да что с ними? Что за неторопливая прогулка? Дом с Хатчем вообще улыбались чему-то при его появлении. Ему даже показалось, что он слышал издали их смех.

– Вы вообще воспринимаете это всерьез? – спросил он и тут же пожалел об этом, увидев удивленные лица Дома и Хатча. Фил стоял позади них. Лицо у него было уже не такое бледное, но он смотрел на Люка со смесью недовольства и осторожности. Капюшон куртки наполовину съехал с головы, придав ему нелепый вид.

– Конечно, воспринимаем, мудила, – рявкнул Дом. – Думаешь, я получаю от этого удовольствие?

– Дом, – тихо сказал Хатч. Но в этом упреке, хмуром и флегматичном лице Дома, в доброжелательной улыбке Хатча было нечто, отчего у Люка в глазах вдруг потемнело от ярости. Он почувствовал себя невесомым и не слышал ничего, кроме жаркого шипения в ушах. Его голос, казалось, исходил откуда-то из-за пределов его головы. К своему смущению, он не узнавал его. Будто слышал в записи.

– Если еще раз назовешь меня так, я тебе глаз на жопу натяну.

Он словно наблюдал за собой со стороны. Как сделал три шага к Дому, лицо у того побелело и напряглось, будто его заставили смотреть на что-то неприятное.

Отчасти Люк осознавал, что действует инстинктивно. Эту ярость он принес с собой из леса, бесконечного и сырого леса, который никогда их не отпустит. Она требовала выхода.

– Слышал, меня, сука? – закричал он в лицо Дому, увидев, как капля слюны брызнула тому на щеку.

– Люк! – крикнул Хатч из-за его спины. – Ты чего?

Но Люку было необходимо выпустить пар. Он обеими руками со всей силы толкнул Дома назад. Тот потерял равновесие, упал всем весом на больное колено, и боком свалился в кусты. За спиной у Люка что-то зашуршало, и крепкие пальцы схватили за плечо. Он отлетел от Дома, в какой-то момент даже оторвавшись ногами от земли. Силы словно оставили его на мгновение. Он барахтался, пытаясь встать, пока Хатч не отпустил его в нескольких футах от тропы.

– Пиздец тебе! – Дом с трудом поднялся на ноги – толстозадый, рубашка из штанов вылезла, движения неуклюжие и скованные. Но когда он двинулся на Люка, хромота куда-то исчезла. Хатч отлетел в сторону. Глаза Дома были налиты кровью. Его веснушчатый кулак медленно протянулся и соприкоснулся с губами Люка. Раздался шлепок. Это было больше похоже на толчок, чем на удар, но верхняя губа тут же онемела. «Это что, удар?» – подумал Люк.

Какое-то время они смотрели друг на друга, пока Люка не осенило. Этим ударом ему дали понять, что он должен и впредь принимать насмешки Дома, критику, быковатую напыщенную речь и пренебрежительное отношение к себе. Но он больше не намерен принимать эту роль, назначенную ему в иерархии их компании.

Он отвел левую руку назад, насколько позволяло плечо, задержал там на мгновение, а потом отпустил как пружину. Дом не успел заслониться, и кулак Люка с громким шлепком ударил ему под правый глаз.

Голова Дома дернулась назад, на лице появилось выражение недоумения и отвращения. Второй кулак зашел с другой стороны. Люк смотрел, как его рука стремительно размахивается и наносит Дому жесткий удар в челюсть. На этот раз он метил именно в челюсть.

Дом тут же свалился на землю, даже не пытаясь смягчить падение руками. Потому что прижимал их к лицу.

Хатч с Филом отшатнулись от Люка, уставившись на него как на опасного незнакомца. Они были шокированы и напуганы. Но он хотел продолжить взбучку. Ему не нужна была быстрая победа. Он упивался экзекуцией, нанося Дому удар за ударом.

Рукам совсем не было больно, и внезапный выход энергии, удвоенный с падением Дома, вызвал у него бурный прилив эйфории. Его тело словно перестроилось в тугую, крепкую и четкую структуру. Зрение вернулось в полном цвете. Слух прояснился, словно из ушей вытекла теплая вода после ванны. Он осознал, что его учащенное дыхание перешло на хрип.

Дом сидел, раскинув ноги, уронив голову на грудь, и зажимал обеими руками рот. Его лица никто не видел.

Дом плакал. Плакал от злости.

– Я больше ни на минуту не останусь с этим ублюдком! – воскликнул он.

Сидя на поваленном дереве, Люк слышал доносившийся из-за деревьев высокий и пронзительный голос Дома.

– Пусть валит в другую сторону… Не, я пас… Это не на вас напал этот ублюдок… Этот неудачник чокнутый. Он всегда был таким. Вот почему не может и пяти минут удержаться на одной работе. Вот почему он всегда один. Логично? Мудак он. Не собираюсь больше терпеть этого тупого ублюдка. Кому нужен этот инфантил? Не, с меня хватит.

Тут на Люка снова нахлынул страшный жар. Он вскочил и бросился к тому месту, где Хатч и Фил успокаивали Дома. Он до боли стиснул зубы, но, опасаясь, что вот-вот их сломает, взял себя в руки и разжал челюсти.

– Продолжай, жирный говнюк! – проревел он.

Фил и Хатч шарахнулись в сторону.

Дом поднял обе руки вверх и закричал:

– Отвали!

На этот раз он так быстро ударил между вскинутыми ладонями Дома, что тут же почувствовал, как в основании шеи что-то хрустнуло и налилось огнем. Три удара пришлись Дому в лицо, и Люк почувствовал, как нос под его кулаком уходит в сторону и ломается, словно дужка в воскресном жарком. Четвертый и пятый попали в макушку и затылок, и Дом рухнул в кусты. Свернувшись в клубок, он обхватил голову руками. При последнем ударе Люк повредил себе мизинец и костяшку. Он сунул руку под мышку и отошел в сторону.

– Еще одно слово. Еще одно слово…  – Он пытался говорить, но у него перехватило дыхание, голос дрожал от волнения.

– Господи Иисусе. Господи Иисусе. Успокойся же. Черт! – говорил скороговоркой Хатч. Вцепившись в плечи Люка железной хваткой, он пытался увести его прочь.

– Еще одно слово от него услышу, и ему конец. Клянусь.

Они вместе отошли в сторону. Хатч держал его за локоть. Дом продолжал лежать, свернувшись в клубок. Фил присел рядом и тихо говорил ему что-то, но Люк не слышал, что именно.

– Боже, Люк. Послушай себя. Ты разговариваешь, как быдло. Это не ты. Какого черта?

Люк сел на поваленный ствол, где недавно сидел. Руки у него тряслись так сильно, что Хатчу пришлось взять у него пачку и прикурить две сигареты. Для себя и для него.

– Успокойся. Расслабься. Остынь. Мужик, что на тебя нашло?

Люк молчал. Он просто курил быстрыми затяжками, пока его не затошнило. Вместе с мокротой и никотиновой смолой в пустой желудок просочилось столько кортизона и адреналина, что его чуть не вырвало. Он расстегнул куртку до пояса и наклонился вперед, полной грудью вдыхая холодный влажный воздух. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким опустошенным. Его начал колотить озноб.

– Похоже, отпуск подошел к концу, – сказал Хатч после нескольких минут молчания.

Люк расплылся в улыбке, но со стыдом понял, что смеется в полной тишине. Хатч тоже улыбался, слабой и вымученной улыбкой. Он покачал головой.

– Не знал, что ты такой, шеф. Видит бог, я давно хотел накостылять Дому, но такие, как мы, не должны так себя вести. О чем ты думал?

Посмотрев на Хатча, Люк прочел в глазах друга разочарование. И стойкое отчуждение. После подобного события ничего не вернуть. Уже никогда не будет как прежде. Он знал, что их дружбе пришел конец.

– Черт, – сказал он и покачал головой. Замолчал, сделал несколько судорожных глотков, еле сдерживая слезы. К горлу подступил комок. Какое-то время он не мог говорить, потом встал и пошел прочь от мертвого поваленного дерева.

– Что я здесь делаю? – сказал Люк, уходя дальше по тропе. Хатч шел за ним, опустив голову, с бледным и грустным лицом. Его явно тяготила сложившаяся ситуация и навязанная роль родителя, принимающего все решения.