Литмир - Электронная Библиотека

– Рада, рада! Ты красивая, – с рыдающими придыханиями прохрипела она.

– Я тоже очень рада познакомиться с вами, мисс Семипопулос, – ответила Таня, деликатно высвобождаясь из потных объятий новой родственницы.

– Называй ее тетя Поппи, иначе она обидится, – сказал Дарлинг. – И, пожалуйста, говори помедленнее. Тетя не очень хорошо понимает по-английски.

– Да-да! – оживленно кивая, подтвердила тетя Поппи и совершенно ошарашила Таню, добавив по-русски: – Английски плехо. Русски корошо. Русски совсем корошо… Ортодокс гуд.

– Ну вот, совсем в языках запуталась, – с усмешкой заметил Дарлинг. – Тетя Поппи отродясь в церковь не заглядывала, но, как все греки, питает слабость к единоверцам.

Таня улыбнулась, а тетя Поппи состроила кривую рожу и обрушила на племянника какую-то греческую тираду, при этом от души размахивая руками. Тот что-то ответил, и тетя мгновенно успокоилась, схватила Таню под локоток и втащила в гостиную, где на круглом столе, покрытом синей клеенчатой скатертью, был накрыт ужин.

– Совсем худая, – сказала тетя Поппи по-английски, видимо, исчерпав запас русских слов, и усадила Таню на мягкий, обтянутый серым бархатом стул. – Надо кушать, много кушать. Здесь все много кушать!

Для начала она навалила Тане большую глубокую тарелку салата из огурцов, помидоров, оливок и брынзы, щедро заправленного уксусом и растительным маслом.

– Греческий салат, – пояснил Дарлинг, наклонил заранее откупоренную высокую бутылку и налил себе и Тане. – А это белое кипрское вино.

– А тете? – спросила Таня.

– Она пьет только «Гиннесс», – сказал Дарлинг.

При слове «Гиннесс» тетя Поппи блаженно улыбнулась и налила в свой стакан черной пенной жидкости из большого кувшина, стоящего возле ее прибора.

Дарлинг поднял бокал и с улыбкой обернулся к Тане.

– За нового члена нашей большой и дружной семьи! – провозгласил он и, не чокнувшись, одним махом осушил бокал.

Тетя Поппи последовала его примеру. Таня пригубила вина, сделала два-три мелких глотка и поставила бокал. Приятное, очень легкое вино со странной, не вполне винной горчинкой. Подмешали чего-нибудь? Однако Дарлинг же выпил. И немедленно налил себе второй, тетя Поппи тоже. Таня ослепительно улыбнулась им обоим и принялась за салат, заедая его горячей хрустящей булочкой. Только сейчас она поняла, до чего проголодалась.

После салата тетя Поппи сняла крышку со сверкающей металлической кастрюли, расположившейся в самом центре стола, и положила Тане огромную порцию крупно наструганного мяса, переложенного слоями баклажанов, помидоров и лука.

– Мусака, – пояснил Дарлинг, протягивая свою тарелку. – Молодая баранина. Очень вкусно.

Таня попробовала, целиком согласилась с мужем и подняла бокал за гостеприимную хозяйку этого теплого дома. Дарлинг перевел ее слова тете Поппи, та расчувствованно всхлипнула и произнесла длинную тарабарскую фразу. Естественно, Таня ничего не поняла, но на всякий случай произнесла одно из немногих известных ей греческих слов:

– Евхаристо!

Тетя Поппи вскочила, проковыляла к Тане и заключила ее в жаркие объятия.

– Ты правильно ответила, – сказал Дарлинг Тане, когда тетя Поппи уселась на место. – Тетя очень похвалила тебя и сказала, что ты – лучшее украшение этого дома.

Пока Таня доедала мусаку, Дарлинг снял трубку телефона, стоявшего на мраморной крышке пузатого серванта, и что-то сказал в нее. Не прошло и двух минут, как дверь неслышно растворилась и вошла маленькая обезьянистая китаяночка в красной ливрее с золотым галуном. Широко улыбаясь, она поставила на стол поднос, сдернула с него полотняную салфетку и тихо удалилась. На подносе оказались две хрустальные вазочки с разноцветным мороженым, политым взбитыми сливками с толчеными орешками, фигурная плошка с каким-то сладким печивом и серебряный кофейник с чашечками.

– А почему только две? – спросила Таня, принимая от Дарлинга одну из вазочек.

От вкусной, обильной еды после трудного дня она блаженно отяжелела, по всему телу разливалась теплая истома.

– Тетя Поппи мороженого не ест. Она будет пить «Гиннесс» и заедать шоколадом. Это ее десерт, – с некоторой натугой проговорил Дарлинг.

Его классическое лицо раскраснелось, движения замедлились.

Тетя Поппи согласно кивнула.

– Это вечерний кофе, без кофеина. Он не помешает спать, – продолжал Дарлинг, разливая кофе в чашечки и немножко на скатерть.

– Спасибо, да-арлинг, – протянула Таня.

Какие они все-таки милые! А она, дуреха, боялась, боялась…

Таня сладко, длинно зевнула.

Она уплывала.

На ласковых волнах мягкой широкой постели, в красном полусвете ночника, под мерное покачивание стен… Улыбались добрые мохноногие гномики, запуская пухлые ручки в свои мешки и осыпая ее пригоршнями сверкающих камней зеленого, красного и черного граната; кувыркались уморительные пушистые медвежата, липкие курносые поросята с хрустом надламывали круглый плод гранатового дерева. Брызгал сок, и зверюшки втыкали в ранку свои пятачки и жрали, хрюкая и повизгивая. Это в открытых глазах, а в закрытых… в закрытых бегали голые, пьяные вдрезину девицы по хороводу, выуживали статного кавалергарда из строя, увлекая в центр, и под буйный хохот происходило очередное соитие, после которого маленькие зверюшки становились немыслимо громадными и свирепыми и разрывали очередного избранника на клочки и закоулочки, а по чистому небу летел открытый белый лимузин, увитый гирляндами из алых и белых роз, и нежилась душа в халате на гагачьем пуху… Лирический кайф, good trip в самом мягком варианте… Good trip… Lucy in the sky with diamonds…[13]

Накачали все-таки, суки… Перекатиться на живот, свалиться на пол, доползти до сортира – и два пальца в рот, чтобы… чтобы…

Чтобы что? А пошло оно все!..

Проблеваться, а потом душ – ледяной, долгий-долгий. И кофе.

А на фига?..

А на фига из обоев выплыл громадный Винни-Пух, выставив перед собой на тарелочке с голубой каемочкой кабанью башку, зажаренную с артишоками, которые не растут на жопе, очень жаль… А пар так аппетитно кружится и клубится, а из башки усищи Аполлины торчат, и сам он выползает, искрится и змеится, топорщит губки алые, а губки говорят: «Мой сладкий рашэн дарлинг, мой золотистый старлинг, твои глаза как звезды и сиськи хороши. Сейчас твой крошка Дарлинг материализарлинг – и с ходу тебе вставлинг от всей большой души…»

Хочу-у-у. Хочу. Хочу-хочу-хочу… Щаз-з-з-з…

Их двое на волнах…

– Дарлинг, это ты?

– Как хочешь… Хочешь?

– А-а-ах!

– Ложись сверху… Вправь меня в себя… Теперь поднимайся – медленно, медленно…

– Вау!

Биение в несказанной агонии блаженства… Слова? К черту слова!

– А-а-ааааааааааааа!!!

… И никакой связи с дурьим зависаловом. Совершенно раздельные субстанции. Хихикс!

… В незашторенном окошке дрожит круглая зыбучая луна:

– Дарлинг?

И горячий шепот где-то рядом:

– А?

– Дарлинг, почему у тебя голова светится?

– Это полнолуние… Спи.

– Еще?

– Устал… Знаешь, у тебя, наверное, было много мужчин…

– Да-а…

– …Но ни одному из них ты не отдавала себя всю, даже если хотела. Их отвергал мужчина, живущий в тебе…

– Да… Еще…

– Я приду. В нужное время. Спи.

– Я люблю тебя…

…Лунная жидкость льется в незашторенное окошко. Одна на волнах. А был ли Дарлинг-то? Может, Дарлинга-то и не было?..

Темно.

Под развеселый вой «Поющих гитар», несущийся из динамика над окошком, в купе ворвалась Сесиль, верная французская женушка.

– Что же ты не выходишь? Я тебя везде ищу! – Голос показался ему совсем чужим и неуместным. – Давай быстрее, я проплатила стоянку только на пятнадцать минут, если опоздаем, то могут вкатить штраф. Бери вещи, быстрее! Господи, как у тебя накурено!

– Иди, я сейчас!

– А яблоко можно взять? – Сесиль потянулась к столику.

– Нет! – Нил сказал так резко, что жена вздрогнула.

вернуться

13

Очень качественный психоделический приход. Букв.: Люся в облаках с бриллиантами… (Англ.)

15
{"b":"189304","o":1}