Гусев понимал, что этому факту наверняка есть какое-то рациональное и, скорее всего, очень простое объяснение, и причина лежит на поверхности, и ответ не может быть так уж сложен, но задавать вопросы он не решился. В этом мире задавать вопросы надо было очень аккуратно, ведь за каждым неосторожным словом мог последовать вызов на дуэль, а Гусев не горел желанием стрелять в других людей. Снова.

  Вечером он поужинал в какой-то кафешке, заказал кофе и проверил свой почтовый ящик.

  Обещанные Максом файлы уже бултыхались в аттачменте, и Гусев, прихлебывая горячий напиток, принялся изучать обстоятельства собственной смерти.

  Весьма загадочные, надо сказать, обстоятельства.

  Гусева застрелили субботним вечером в его собственной квартире. Приблизительно в десять часов. В то же время с его телефона было совершено два анонимных телефонных звонка, голос звонившего, как водится, был изменен. Первый звонок поступил в дежурное отделение клиники 'Вторая жизнь', второй - тоже в дежурное отделение, но уже полиции. Интервал между звонками был меньше минуты.

  Дверь в его квартиру осталась открытой.

  Криомедики приехали первыми и полицию им пришлось ждать. Однако, поскольку причина смерти Гусева была очевидна, они начали обговоренные в клиентском договоре мероприятия, которые хоть и не могли спасти пациенту жизнь, но делали его смерть не окончательной. Полиция, надо полагать, не пришла из-за этого в неописуемый восторг, однако, возбухать не стала. Видимо, ребята из 'Второй жизни' дали на лапу кому-то из милицейских чинов.

  По этой же причине не стали проводить вскрытие. Полицейский эксперт присутствовал при процедуре окончательной заморозки, и после того, как Гусева упаковали в холодильник, получил на руки полный отчет о характере гусевского ранения.

  Сквозное, предполагаемый калибр - около девяти миллиметров, пулю в квартире Гусева так и не нашли. Полиция заключила, что стрелял профессионал и принялась искать причину убийства в области гусевской профессиональной деятельности, что было делом гиблым и абсолютно бесперспективным.

  Таких, как Гусев, киллерам не заказывали. Для этого он был слишком мелок, слишком легко заменяем, слишком ничтожен для того, чтобы его смерть оказала хоть какое-то влияние он огромный корпоративный механизм, винтиком которого он служил. Он не был олигархом, не был владельцем компании, не был топ-менеджером, его звено было чуть выше среднего, и ни конкурентам, ни честолюбивым коллегам не было никакой выгоды от его смерти.

  Кроме того типа, который занял его место начальника отдела и получил неплохую прибавку к своей и так неплохой зарплате. Гусев прикинул, стал бы он ради такого убивать. Нет, он бы не стал, но ведь это ни о чем не говорит. Все люди разные. Кто-то и за штуку баксов в месяц убьет.

  Имя преемника в документах не значилось. Гусев подумал, что неплохо было бы его выяснить.

  Впрочем, исходя из прочитанного, расследование стоило начинать с другой стороны.

  Гусев не был большим поклонником интернета, но по роду службы в старой сети ориентировался неплохо. Политическая и культурная жизнь протекали где-то между 'Живым Журналом' и 'Фейсбуком', молодежь предпочитала 'в контакте', в 'одноклассниках' сидел народ. Сейчас же ничего этого не было. 'Живой журнал' окончательно умер, 'фейсбук', если и продолжал существовать, фатально вышел из моды, судьба остальных сайтов осталась для Гусева и вовсе неизвестной.

  Социальная сеть ныне была одна, и зарегистрировано в ней было все население страны, причем в случае Гусева, согласия у этого населения никто не спрашивал. Этот подход Гусеву не особенно нравился, но были у него и свои плюсы. Поиск людей значительно упростился.

  Если, конечно, люди не меняли фамилию или не уезжали из страны.

  Настя не сменила и не уехала. Она все еще жила в Москве, и Гусев решил, что вечер еще недостаточно поздний, а потому можно нанести ей визит.

  Она узнала его сразу.

  -        Ты, - коротко, на выдохе.

  -        Я, - не стал отрицать Гусев.

  -        Зачем ты пришел?

  -        Просто повидаться, - соврал он. - Проходил мимо, думаю, дай-ка зайду. Не так уж много знакомых у меня осталось.

  -        Я не хочу тебя видеть.

  -        Бывает, - она попыталась закрыть дверь, но он вовремя вставил ногу в проем. - Я недолго.

  -        Это твое второе имя, да?

  -        Скорее, кредо.

  Насте было за шестьдесят. Ухоженная старушка, которая следила за собой, потому что больше следить ей было не за кем. Благодаря прозрачности нового мира, Гусев знал о ее жизни почти все. Ни мужа, ни детей, ни внуков.

  Она посвятила свою жизнь карьере, но всякая карьера заканчивается пенсией. В случае Насти, это была хорошая пенсия, сдобренная доходами от удачных капиталовложений.

  Не самый плохой, в общем-то, вариант.

  -        Я вызову полицию.

  -        Зачем?

  -        Чтобы они выставили тебя отсюда.

  -        Но я пока и не вошел, - заметил Гусев.

  -        Убери ногу.

  -        Что, даже чаю не предложишь?

  -        Убирайся к черту.

  -        Разве время не лечит раны?

  -        Ты кинул меня.

  -        За это ты меня и застрелила?

  -        Что?

   От удивления она ослабила нажим на дверь. Гусев воспользовался заминкой и перетек в прихожую.

  -        Тебе там последние мозги отморозили, да?

  -        Нет. По крайней мере, мне так не кажется.

  -        Тогда что за чушь ты несешь?

  -        Я тут узнал, что меня застрелили, - сообщил он. - Прямо в сердце. В моей собственной квартире. В той самой, от которой у тебя были ключи. И почти сразу же в клинику, заметь, в ту самую клинику, на договоре с которой настояла именно ты, поступил анонимный звонок, сообщающий о моей смерти. Неплохо сработано, кстати. С одной стороны, я мертв, и ты отомщена, с другой стороны, я все же не совсем мертв, по крайней мере, теоретически, и совесть твоя осталась относительно чистой.

  -        Бред, - сказала она.

  -        Дверь открыли ключом. Ключи были только у тебя.

  -        Значит, не только.

  -        У тебя была возможность, - сказал Гусев. - У тебя был мотив. Странно, что тебя еще тогда не арестовали.

  -        Ты несколько переоцениваешь свое значение в моей жизни, Антоша, - сказала она ядовито-ласковым голосом. - Да, ты меня бросил, и я расстроилась, но это еще не конец света. И, кстати, меня тогда допрашивали.

  -        И что ты им сказала?

  -        То же самое, что и тебе. Это не я.

  -        А кто?

  -        Откуда мне знать? Ты ведь хам, Гусев. О твоей смерти наверняка мечтала целая куча народа.

  -        Мечтать о чьей-то смерти, это одно, - сказал Гусев. - А дарить кому-то смерть - это совсем другое.

  -        Вот именно. Я и слезинки не проронила, когда узнала. Но сама я этого не делала.

  -        Так прямо и ни слезинки?

  -        Гусев, чего тебе надо?

  -        Правду.

  -        Ты ее уже получил. Что будешь делать дальше?

  -        Значит, это не ты?

  -        Не я.

  -        С другой стороны, если бы это была ты, вряд ли ты бы мне в этом призналась, так?

  -        Почему бы нет? - спросила Настя. - Тридцать семь лет прошло, срок давности вышел, ты жив, вот он, передо мной стоишь. Чем бы я рисковала?

  -        К примеру, я мог бы отомстить.

  -        Как?

  -        У меня есть пистолет.

  -        Теперь у всех есть пистолет, - сказала она. - Только у тебя духу не хватит в меня выстрелить.

  -        Ладно, - сказал Гусев. - Что-то мы вообще не о том. Как ты жила-то все эти годы, Настя?

  -        Нормально жила, Гусев. Не знаю, на что ты там рассчитывал, но душу я тебе изливать не собираюсь. Так что шел бы ты отсюда, а?

  -        Да, - сказал Гусев. - Я, наверное, и правда пойду.