Офицеры загомонили, обсуждая план. Никто не мог предложить другого решения, и, замолкая, командиры рот потянули вверх руки, тоже вызываясь на смертельное поручение. В шатре вновь повисла тишина — все ждали, кого же выберет герцог, чтобы послать на задание, из которого нет возврата.

А Кирилл… Ну не мог он просто так взять и, ткнув пальцем, отправить человека на смерть. И никто, ни старший брат, ни принцесса, ни сэр Алексий за него это решение принять не сможет. Только Правящий герцог имеет право и, главное, обязанность назначить смертника. Притом не одного, а целую роту. Юноша поднялся, поочередно посмотрел каждому добровольцу в глаза и… все равно не смог. Стараясь выглядеть уверенно, и — упаси Создатели! — чтобы голос не дрогнул, объявил:

— У нас есть еще минимум три дня, чтобы принять решение. Вот тогда…

— Нет! — вскочил Астахов, перебивая герцога — неслыханное оскорбление! — в шатре начал нарастать шум. — Нет, милорд, у нас трех дней — Лоусвилл не дурак. Подлец, но не дурак. Он тоже может послать отряд в поселок. Прошу извинения, милорд, что перебил вас, — лейтенант низко склонил голову, потом выпрямился, — но решение нужно принимать немедленно.

Все опять затихли.

В наступившей тишине громом прозвучали размеренные слова Кирилла:

— Сядьте старший лейтенант Астахов. Вы граф прощены.

«Сэр Даррен, без всякого сомнения, специально пошел на оскорбление, чтобы облегчить мне выбор» — мгновенно понял герцог. Он еще не знал, что решение, пусть и не вполне корректное, будет предложено буквально через пару минут.

***

— Не–а, — лукаво протянула Сюзанна, — сына можешь назвать сам, как тебе нравится. — А девочка у нас будет Патрицией.

Подполковник, было, дернулся возразить, но вспомнив имена погибших при внезапной атаке генаев родителей жены, мгновенно заткнулся. Патриция, так Патриция — не так уж и плохо звучит. А когда обкатал на языке имя с отчеством — Патриция Павловна — какие‑либо возражения у него исчезли.

— Сюзи, а как ты их различаешь? — внезапно озаботился он. — Ведь разницы совсем не видно.

Жена в первый момент только пожала плечами, потом, призадумавшись, все‑таки ответила:

— Пат сразу вцепляется в сосок, как клещами, а сын сначала нежно так язычком облизывает, обезболивая слюной, только потом начинает, как вакуумный насосик работать. А ты как?

Затонов опустил взгляд:

— Только, когда обделавшихся подмываю.

От дрон–нянек они, не сговариваясь, отказались, все же подключив направленную на колыбель видеокамеру к сети базы. Мало ли что.

Сюзанна немедленно сменила тему, совершенно не желая смущать мужа:

— Так как все же мне сыночка называть?

— Михаилом будет, — без заминки ответил подполковник, никогда не забывавший друга детства и юности. Когда‑то именно Мишка Гольдберг увлек Павла космонавтикой. Они вместе поступили в летное училище. Но друг погиб при выполнении учебного задания, а Пашка, сам того не заметив, стал сначала одним из асов, всегда возвращавшихся с победой из любого боя, а затем, уже после окончания Высшей военно–космической академии Солнечной системы, прочно занял место лучшего пилотажника всего фронта войны с генаями.

— Мишенька, значит… — она протянула руку и нежно погладила вытянутый колобок, внешне ничем не отличающийся от соседнего. — Пашка! — вдруг вскинулась она. — Мы отмечать‑то рождение детей будем?

— Ручки–ножки обмывать? — хохотнул подполковник, намекая на пока полное отсутствие оных у новорожденных. — Обязательно!

— Пошли на озеро? — предложила жена. — Чего в помещении‑то сидеть.

— А им можно? — удивился Затонов, кивая на колыбельку.

— Отчего ж нельзя? — ответила Сюзанна и принялась набивать контейнер необходимыми для пикника продуктами.

Подполковник, посмотрев на хлопоты, отметил, что она сразу после родов как‑то неуловимо изменилась. Мягче стала? Спокойнее? Потом сам вскинулся, вызвал дрона, немедленно притащившего обычную плетеную из биопластика корзинку, старательно завернул в пеленки детей, оставив торчать снаружи только еле намеченные смешные носики–кнопки и уложив внутрь на сложенное в несколько раз тонкое шерстяной одеяло, поднялся.

Жена отправила контейнер на пляж, счастливыми глазами посмотрела на Затонова, и потянулась целоваться.

Так они и пошли к лифту — у него в левой руке корзинка с сопящими во сне детьми, а правая крепко держит любимую женщину. А все утренние заботы… Сто шестнадцать маленьких модификантов в лабораторном отсеке… Пусть за ними дрон–няньки смотрят. Вот будет у подполковника свободное время, научит он этих суперов говорить… общаясь исключительно по фону.

***

Разговоры в шатре начались почти сразу после команд полковника «Господа офицеры», «Вольно» и «Все свободны». Кто‑то завидовал подошедшему к штабному столу старшему лейтенанту Астахову, кто‑то втайне жалел. Вслух, конечно, такое никто не произнес — жалость оскорбляет благородных. И вдруг в случайной паузе все расслышали от самого входа странный вопрос:

— Но почему обязательно умирать?

В очередном затишье взгляды обратились на младшего лейтенанта Серебряного, а попросту Сашку, выбившегося из простого слуги в ординарцы герцога. Присвоение младшего офицерского звания недавнему смерду осуждали многие дворяне, но выражать свое мнение вслух опасались. Мало того, что это было решение герцога, поддержанное почти всем штабом и сэром Стоджером — отрицать, что бывший слуга весьма полезен, не мог никто. Один из первых начавший обучение новым приемам боя на мечах, Сашка, не скованный устоявшимися привычными наработками старой школы, виртуозно освоил новую. Сейчас, не обиженный Создателями силой, он превосходил в этом искусстве самого полковника, уступая, и то не в каждом тренировочном бою, только Правящему герцогу. Допущенный ко всем знаниям Создателей, Сашка в учебе тоже был одним из первых. И сейчас, несмотря на неприязнь большинства офицеров, обращенные на младшего лейтенанта взгляды выражали явную заинтересованность.

— Алексашка! — раздался возглас Кирилла.

— Да, мин херц? — отозвался младший лейтенант, вскакивая с привычной трехногой табуретки у входа. Сколько ни пытался отучить друга от такого обращения герцог, ничего не выходило. В конце концов, махнул рукой и разрешил в качестве исключения. Все другие офицеры вынуждены были обращаться строго по уставу.

— Повтори, что ты сейчас сказал! — прозвучал приказ.

— Почему, ваше высочество, засадный отряд обязательно должен погибнуть? Если этот злыдень не соблюдает правил честной войны, то разве ж мы обязаны?

— А ну‑ка пойди сюда, — зловещим голосом позвала принцесса от штабного стола. Только она, Михаил и полковник могли без разрешения Правящего герцога отдавать здесь распоряжения.

Младший лейтенант метнулся к столу. Другие офицеры мгновенно освободили ему проход.

— Сашенька, — голосу леди Астории сейчас могла, наверное, позавидовать известная на юге континента очковая змея, столько яда было в нем, — изволь немедленно объясниться!

— Что нам дороже, ваше высочество, жизни воинов или здоровье лошадей, несущих врага?

По шатру пронесся гул возмущенных выкриков. Больше всего звучало слово «варвар». Но тут же, после громкой команды полковника «Молчать!», все заткнулись.

На Наташке никто и никогда даже в самых ожесточенных битвах не стрелял в лошадей. Случайные попадания, конечно, были. Но специально целиться в коня? Нет, такого даже разбойники не допускали. Охотники стреляли в ограниченно разумных животных только при самозащите — иного вера не позволяла. А приваженных лошадей пленных противников вообще отпускали. Какой‑никакой, но разум у коней был. Термина «конина» в Европе не существовало.