Всматривается — всматривается Кайкубат, — видит, наконец, в темном зиндане и козла белого. Какой-то человек, к груди его прижимая, собирался, видимо, сожрать козла живьем. Это увидав, свесился Кайкубат, насколько возможнобыло, вниз — и закричал: — Эй, подземный житель! Кто ты есть таков? Видно, ты охотник жрать живых козлов. Козлика не тронь! Скажу без лишних слов — Козлик этот стоит наших двух голов! Шаха дочь Тавка — владелица козла. Я тебя молю, не причиняй мне зла. Козлика Тавка мне выходить дала — Жизнь мою в залог за козлика взяла! За какие ты попал сюда дела? Не за то ль, что жрешь скотину без котла? [39]Тварь, упав к тебе, осталась ли цела? Я перед Тавкой ответчик за козла. Эй, ублюдок, если жизнь тебе мила, Откажись, не жри хоть этого козла!.. Алпамыш — в свою очередь — слова Кайку-бата услышав, с места встал — и так ему ответил:
— Эй, ты, плешь! Скажи, как ты попал сюда? Видно, у тебя счастливая звезда! Если я отсюда выберусь живой, Тайча-хана трон тебе отдам тогда! Не тревожься: целой будет голова. Кайкубат, мои послушай-ка слова: За Тавку скотом выплачивай калым, Бог даст, день придет — разделаешься с ним, — Выдам за тебя в тот день Тавку-аим,— Голову твою на грудь ей возложу. Слушай, Кайкубат, что я тебе скажу: Голову себе тревогой не морочь. Если только ты захочешь мне помочь, Выйду из зиндана, — шаха с трона — прочь, И тебе отдам и трон его, и дочь!.. Кайкубат спрашивает: — А ты кто такой есть? — Э, плешь, не узнаешь меня! — сказал Алпамыш. — Я — Алпамыш. Калмыками плененный, семь лет уже в зиндане этом сижу. Говорит ему Кайкубат: — А я думал, что тебя и в живых давно нет. Ну, раз это ты, — верю тебе, рад, что тебя я нашел. Пусть белый козел будет тебе задатком, — согласен я платить калым. И сама Тавка-аим, поручая мне козла, была нежна, весела, будто склонна ко мне была, будто, — казалось мне, — шахская дочь выйти за меня и сама не прочь. С этими словами сбросил Кайкубат Алпамышу еще пять-шесть баранов в придачу, а сам погнал стадо дальше. Стал теперь Кайкубат ежедневно вокруг Мурад-Тюбе баранов попасывать, ежедневно Алпамышу пять — десять баранов подбрасывать, доставлять ему, что ни потребует, все, что ни прикажет — исполнять усердно. О том, что ему шах, хозяин баранов, скажет, Кайкубат и думать не хотел. Сбрасывал он, сбрасывал в зиндан баранов в счет калыма за Ай-Тавку, таяло-таяло стадо его, осталась у него одна только единственная кобылица пегая. Взял он эту кобылицу, подъехал к зиндану и говорит: — Бедняку забота постоянно есть. Утешенье — в Ай-Тавке румяной есть. Отданных в калым пятьсот баранов есть, А еще — кобыла пегой масти есть. Сват такой, как ты, мое несчастье есть! За баранов шахских мне в ответе быть. Я тебя молю, меня не погубить. Стан Тавки в мечте всегда передо мной. Долго ли могу я сытым быть мечтой? Сват, нельзя ль ускорить свадебный наш той? Видно, ты моей не угнетен бедой! Отдал за Тавку все стадо Кайкубат. Прояви свое добросердечье, сват: Если ты успел весь этот скот сожрать, То не заставляй меня напрасно ждать: Раз мне суждена такая благодать, Можешь Ай-Тавку мне хоть сейчас отдать. Сказанное мною ты пойми теперь: Что-нибудь такое предприми теперь, — К выходу усилья устреми теперь. Я уже от страсти не в уме теперь! Что задумал делать, делай — не тяни, — На Тавке-аим скорей меня жени!.. Ответил Кайкубату на эти слова так Алпамыш: — Не настанет осень, — розам не отцвесть. Соловью на куст отцветший не присесть. Пять ли сот баранов или даже шесть, — За Тавку-аим такой калым не в честь. За тобою больше половины есть. Если ты калым не уплатил сполна, У меня охоты нет из ямы лезть. Можешь это в мудрых книгах ты прочесть: Должен был калым ты начинать с коня. Хочешь по дешевке шаха дочь иметь? Не привел коня — так нечего шуметь! Покидать зиндан нет смысла для меня. На эти слова Кайкубат Алпамышу так ответил; — Коль пятьсот баранов — лишь крупица есть, Жадности твоей где же граница есть? Сколько на душе забот и страхов есть! Сколько наказаний мне у шаха есть! Ай-Тавка моя не чаровница ль есть? Пегая в остатке кобылица есть, — Не скажу, конечно, чтоб отборный конь, — Под хурджун годится, — только с места тронь. Если б кобылицу отдал Кайкубат, Будет ли тогда конец калыму, сват? Отдал я тебе все, чем я был богат. Что б ни приказал ты — я в твоей руке, Но жени меня скорей на Ай-Тавке! Алпамыш в ответ такое слово сказал Кайкубату: — Сердце к положенью твоему склоня, Так и быть — сочту кобылу за коня. Ай-Тавку получишь скоро от меня… — Алпамыш сказал из подземелья так. — Э, уговорил! — возликовал бедняк. Повод кобылицы Кайкубат схватил, Свой хурджун чабаний он с нее стащил, К самому зиндану он ее подвел, Наземь на краю зиндана уложил, Ноги ей арканом накрепко скрутил, Подтолкнул ногами — и в зиндан свалил. — Э, теперь сполна калым я уплатил!.. — Голову задрав, бек Алпамыш глядит, Как в зиндан кобыла пегая летит. На лету батыр кобылу подхватил, — Этим гибель он ее предотвратил, — Осмотрел — подумал: «Кляча, а не конь! Все же на удачу есть в зиндане конь…» Дни прошли — опять явился Кайкубат:
— Чем меня теперь обрадуешь ты, сват? Кажется, в расчете мы с тобой уже, Но тоска все та же на моей душе. Так сидеть в зиндане до каких же пор? Был ведь между нами твердый уговор!.. вернуться Не за то ль, что жрешь скотину без котла?.. — то есть живьем. |
