За девяносто дней и ночей шестимесячный путь проскакав, отощали кони их — поджарыми стали, подобно лисицам степным.

Подъехали гонцы к дому Байбури, — с коней не слезая, «салам» сказали. Байбури подумал: «Кто такие невежи эти?»

Извлекли гонцы спрятанное послание Барчин, вручили его старому бию. Прочел Байбури письмо племянницы своей, приказал махрамам снять каждого гонца с коня, всякие почести оказать им, заботливо прислуживать им, богатое угощение подать. Послание же, гонцами привезенное, спрятал Байбури в ларец, слова никому о нем не сказав.

Пробыли гонцы в гостях у него целых двадцать дней, почет им все время оказывался, хорошо все время поили-кормили их, только со двора гостьевого никуда не выпускали их и к ним никого не допускали, кроме приставленных слуг.

Стали гонцы в обратный путь собираться, — одарил их Байбури золотом, доброго пути пожелал им — и такое слово сказал:

Услыхав эти слова, пообещали гонцы никому о цели приезда своего и словом не обмолвиться, так между собой порешив: «Как хочет, так пусть и поступает, — нам-то что за дело? Мы свою службу выполнили, — письмо доставили». С этим и уехали они обратно в страну калмыков…

Был у Байбури табунщик-раб, Култай было имя ему. Была у него в табунах кобыла сивой масти, числилась она в доле наследства Алпамыша. Родила сивая кобыла чубарого жеребчика. Посмотрел на него Култай — решил: «Жеребчик этот тулпаром будет!» — и отвел его к Байбури. Простоял жеребчик несколько лет на откорме. К тому времени, когда гонцы Барчин обратно уехали, круп у коня округлился, грива через уши перекинулась, резвился чубарый конек, глаза в небо закатывая. Было это через несколько Дней после отъезда гонцов, — посмотрел Байбури на жеребчика — подумал: «Не нравится мне игра этого конька негодного, — недоброе предвещает она». Ударил старик чубарого палкой по крупу, вывел из стойла, привел к пастуху Култаю, приказал пустить его к прочим коням в табун — и вернулся к себе…

Сестра Алпамыша Калдырчаг-аим, зайдя однажды с подружками своими в юрту отца своего, ларец отцовский открыла, вещи разные перебирать в нем стала, — видит — письмо какое-то лежит. Взяла она это письмо, прочла, — письмом Барчин оказалось оно. Подумала она: «Видимо, письмо это гостившие у нас гонцы привезли, видимо, не хотел отец помочь бедняжке Ай-Барчин, потому и спрятал письмо в ларец». Сказала она девушкам своим: «Пойдемте-ка к брату-беку моему, отдадим ему письмо, испытаем его, каков он есть». — Отправились они к Алпамышу.

Исполнилось в ту пору Хакиму-Алпамышу четырнадцать лет, был он, как нар молодой, силой своей опьяненный. Прочел письмо Алпамыш, — сел — про себя думает:

«Если она на расстоянии шестимесячного пути находится в руках у сильных, врагов, стоит ли мне жизнью своей пожертвовать, ради того только, чтобы жену себе взять?»

Поняла Калдыргач думу его, — говорит ему такое слово:

Услышав такое слово, обиделся Хакимбек за кличку «евнух» — и, к девушкам обращаясь, так говорит: