Никита чертыхнулся. С дистанционного пульта выключил телевизор «Тошиба», подошёл к окну и отодвинул портьеру.

– Стоишь, первопрестольная! Красуешься! Разрастаешься? А сама не видишь, что в твоём чреве творится! Чьи деяния скрываешь! Какие сволочи тебя оскверняют! Аа, да ну тебя! Никогда не лелеял и сейчас, извини, до фени! Большой город – большие проблемы. А моя работёнка – капля в море. Это не Шумень! И ты мне чужая! Извиняй!

Топорков уселся за журнальным столиком, уставился на разложенные на нём бумаги, фотографии и слайды.

Все уже были изучены, проштудированы. Вся информация с документов улеглась в голове ровными правильными пластами. Запомнилось, прочно засело. По всем агентам и многим членам секты. По их боеготовности, привычкам, манерам.

Всё! Что можно было выудить «топтунам», «наружке» и из допрашиваемых «провальных каналов». И аналитикам с Лубянки.

Теперь оставалось действовать. Никитина задача. Самостоятельно и чётко. А главное – продуктивно!

Никита взял листок с печатным текстом. Ещё раз внимательно прочитал содержание. Задумался, но брови лукаво вздёрнулись вверх.

– Певица, говоришь! Звезда поп-эстрады! Чёрная Вдова! И ты туда же! И ты в политику лезешь!

Топорков не жаловался на свою память. Особенно чудесной у него была зрительная. Он вспомнил ЭТУ шоу-артистку, в памяти возникло молодое лицо с белыми волосами и яркой помадой. Всплыли знакомые слова известной песни:

Никита щёлкнул языком. Красивая, стерва! Жаль такую убирать. И опасная! Как и все остальные. Спринцовка. Яд из группы комплексных контактных. Трудно определяемый. Мгновенно действующий. Хороший ядок-то! Медичи позавидовала бы этой новинке! Вызывает паралич, отёки, затем смерть. Через какое время? Зависит от дозы и места контакта. Оказывается, есть разница: воткнуть иглу в ногу или в шею. Но в любом случае – пусть это контакт с кожей, слюной или кровью, пяткой ступни или спинным мозгом – наступает смерть. Подобным Никита пользовался в Шумени, запасом покойного Бондаря.

Состав сложный и интересный. Смесь. Яды африканской дикой пчелы, жуков-нарывников и бабочки-пестрянки рода Zyqaena. Морской змеи и огненной саламандры. Контаридин жуков Paederus и гемолимфа личинок африканских (опять же) листоедов…

Никита чертыхнулся. Строчки из песни певуньи упорно, назойливо лезли в голову.

– Уж лучше б сама покончила с собой и кинулась в море! – сказал вслух парень и опять стал читать сведения об опасной певице, Чёрной Вдовушке.

Выводы были неутешительные, но малопригодные для дальнейших действий.

Вот уже две недели Алексеевна (как её называют в узких кругах секты) закрыта от глаз человеческих. Не выступает, не показывается на тусовках в любимой «Метелице», никуда и нигде. Сидит в своём замке, в коттедже, в Вишнёвом, замурована и защищена. Куча охраны. Собаки. Система электронной сигнализации. Толстенные стены. Крепкие решётки. Прочные жалюзи.

Достать её могли бы только спецы. Только из Системы!

Как? Трудно сказать, тем более сделать.

Кто? Он, Никита Сергеевич.

Когда? Да чем скорее, тем лучше! До 7 октября надо успевать. Встречу допустить нельзя. Обыскивать её нельзя тоже – скандал может поднять невообразимый! Та ещё вертихвостка! А её подхватят, поддержат недруги Секретаря.

Значит, надо убирать! Или хотя бы сильно-сильно покалечить. Чтоб встать не смогла, сказать, спеть. Чтоб пописать было больно, покушать, помыться. Покушать?! Помыться?! Ну-ка, ну-ка! Покушать… Помыться…

Никита привстал с кресла. Сглотнул воздушную пробку в горле. Губы моментом высохли, и язык тут же пробежался по ним. Обычно это бывало, когда парню приходили в голову хорошие идеи, грандиозные планы, страшные мысли! Идеи! Только рисковые и очень хорошие!

Подмосковье. Барвиха. 2.10.96.

Пресс-секретарь Игорь Стржижебский – сравнительно молодой, изысканно одетый, хмурый по возрасту человек стоял возле широкого окна, засунув руки в карманы, и смотрел на парк. Парк, в котором часто любил прогуливаться Президент. Парк, который тщательно и надёжно охранялся невидимыми призраками из ГУО и Охраны Президента. И хотя защита и безопасность Перового была теперь не в компетенции Моржакова, но его сменщик, человек весьма противоречивый по характеру и политическим взглядам, но верный до гроба (как говорили в Кремле) пока отлично справлялся со своими обязанностями. Живая защита Барвихи и впрямь была незаметна, но всесильна и мгновенна.

Почему Стржижебский подумал сейчас об этом? Он и сам не мог сказать. Может, после разговора с этой милой дамой, бывшей супругой, вдовой когда-то могущественного министра. Кажется, при Андропове… или Черненко!? Дай бог памяти! Не старый ведь ещё! Далеко не старый! Один из самых молодых в окружении Президента, и при этом один из самых доверенных и близких в Команде.

– Дорогая Анна Павловна! – он обернулся к покорно молчащей дамочке, собачкой глядевшей на него. – Хорошо, я доложу ЕМУ об этом вопиющем факте! Не беспокойтесь. Меры будут приняты. Я гарантирую! Хотя, конечно, это решать не только НАМ!

– Игорь Витальевич, рада помочь! А ЭТО возьмите на заметку. Если будет какая-то новая информация, я немедленно доведу до вашего сведения! Ну что ж…

– …Секундочку, Анна Павловна! А почему именно я? – спросил Стржижебский, вынув руки из карманов и с прищуром взглянув на женщину.

– Я вам верю больше всех! – твёрдо и чётко ответила та, будто ответ был приготовлен заранее.

Пресс-секретаря это немало удивило, но в то же время обрадовало. Он вздохнул гордо и легко, откровенно приняв слова женщины за лесть.

– Спасибо за доверие! Спасибо! Я обязательно сделаю всё, что от меня требуется. Звоните. Докладывайте в любое время. А сейчас оформите пропуск на первом этаже и до свидания! Я очень был рад нашей встрече!

Они мягко пожали друг другу руки. Анна Павловна скрылась за дверью, на которую указал он, и в коридоре вновь завис аромат её духов, ощутимый после дуновения воздуха.

Краснова… Краснова? Где-то он слышал эту фамилию! При Андропове? Нет, скорее при Брежневе! Или… А, да ну её!

Стржижебский попытался переключиться на сегодняшние проблемы, вопросы и распорядок дня, но Анна Павловна и её сообщение не выходили из головы. Как он решился?! Что он себе воображает? Надо проверить. Что-то здесь не так! Верить ли этой дамочке? «Я вам верю больше всех!» – вспомнил пресс-секретарь. А я вам?!

Стржижебский нахмурился ещё больше, потёр бровь, отметил про себя, что шагает по мягкому ковру взад-вперёд.

Ну Секретарь! Ну Безопасность! Не успели выбрать, уже паутину плетёт. Ну, Шурик! Неужели это возможно?!

Его размышления прервала тихая, слышная только молодому уху, поступь Первого.

В конце коридора беззвучно высунулась коротко стриженная голова охранника, метнула фоторентгеновский взгляд на пресс-секретаря и исчезла.

Стржижебский вытянулся, затаил дыхание и уставился на другую дверь, из-за которой появился седовласый Президент.

Подмосковье. 93-й километр Муромского тракта. 4.10.96.

На Ольшанский силикатный завод Топорков приехал в обеденное время. Рабочие разбрелись и разъехались по домам, столовым, кафе. Кое-кто остался внутри предприятия жевать бутерброды да запивать чаем из термосов.

Вонючий, мерцающий на свету смог в цехе № 3 немного улёгся, но Никита вошёл в огромные железные ворота с респиратором на лице.