Страх Мануила в тот момент оказался беспочвенным. Баязид строго отчитал их за плохое управление владениями, возможно с тем, чтобы оправдать будущий захват территорий, и отослал обратно. Однако весной 1394 года султан приступил к осаде Константинополя, сначала построив замок в самом узком месте Босфора, примерно в пяти километрах к северу от города, на азиатском побережье; он был назван Гюзельчехисар («Прекрасный замок»), ныне Анадолу-Хисары. Стены Константинополя веками выдерживали многочисленные осады и вновь противостояли всем попыткам проломить их.

Османы представляли собой угрозу не только для Византии. Баязид также стремился ослабить Венецию, которая представляла собой значительную морскую силу с многочисленными колониями и владениями на побережье Эгейского моря, в Далмации и на Пелопоннесе. Венеция полагалась на торговлю и на постоянное присутствие в регионе флорентийских, каталонских и неаполитанских поселений, каждое со своими собственными коммерческими и политическими интересами, чему содействовала сложная система союзов, которую, в свою очередь, затруднял рост османского могущества, по мере того как различные христианские властители искали османской помощи в борьбе против своих врагов. Султан Мурад I применял против Венеции глобальную стратегию; политика Баязида была ближе к политике его деда Орхана, заключившего союз с Генуей против Венеции. Угроза Баязида византийским крепостям на Пелопоннесе в начале 90-х годов XIV века, равно как и захват Фессалоник в 1394 году и осада Константинополя, отчасти были продиктованы стремлением предотвратить союз Византии и Венеции. Еще одной силой в регионе были рыцари-госпитальеры с острова Родос. Это был военно-религиозный орден, возникший в Иерусалиме во время крестовых походов XII столетия. После сдачи Иерусалима мусульманам в 1187 году они в течение ста лет базировались в Акре, пока падение этого города в 1291 году не вынудило их перебраться на Кипр, а в 1306 году они сделали своей штаб-квартирой Родос. В последние годы XIV века госпитальеры старались закрепить свое присутствие на Пелопоннесе и в 1397 году приняли Коринф у деспота Феодора в обмен на обещание сдерживать османские набеги с юга. В 1400 году они установили контроль над Мистрой, но латинская оккупация столицы деспота спровоцировала восстание, и к 1404 году госпитальеры согласились уйти.

Самым опасным врагом Баязида на Балканах стало Венгерское королевство, в то время одно из крупнейших государств Европы. Поскольку оно устояло перед монгольским нашествием середины XIII века и служило интересам папы, посылая миссионеров искоренения ереси православия и богомилов, оно считалось западным бастионом католической Европы. Венгерская и османская сферы влияния столкнулись после битвы на Косовом поле, и теперь Баязид намеревался подорвать попытки Венгрии сплотить своих балканских союзников. В 1393 году он аннексировал владения непокорного Иоанна Шишмана в придунайской Болгарии, чтобы противостоять набегам на южный берег Дуная валашского воеводы Мирчи (Старого), вассала Венгрии. В 1395 году Баязид пошел войной на Мирчу, заключившего оборонительный договор с Венгрией, Мирна вынужден был бежать. В том же году было завершено завоевание османами Македонии. Такие успехи османов на Балканах придали характер безотлагательности венгерским призывам о помощи со стороны Запада, и на этот раз угроза совпала с редким периодом единения между потенциальными крестоносцами, в основном рыцарями Франции и Англии, и их правительствами. 25 сентября 1396 года армии крестоносцев встретились с османскими силами под командованием Баязида под Никополем на Дунае. Крестоносцев больше воодушевляли успехи их предшественников нежели религия. В своем нетерпении встретиться с врагом французские рыцари отказались признать, что валашские союзники короля Венгрии Сигизмунда обладают большим опытом сражений с мобильной османской кавалерией, чем громоздкие западные армии, и отстранили его от общего командования. Несмотря на это, собственные силы Сигизмунда были близки к тому, чтобы обратить Баязида в бегство (хотя сам Сигизмунд был спасен лишь усилиями своего вассала Стефана Лазаревича), но итогом стала победа османов.

Успех под Никополем принес Баязиду контроль над Балканами к югу от Дуная. После битвы он впервые переправился через реку на территорию Венгрии, и его армия вторглась глубоко в страну. Молодой баварский крестоносец по имени Иоганн Шильтбергер описывает, как он едва избежал казни: на следующий день после битвы многие христианские пленники были хладнокровно убиты, но его пощадили в силу его молодости и оставили в плену вместе с несколькими дворянами. В отличие от него, захваченные с ним дворяне были выкуплены в течение девяти месяцев после ходатайства их лордов и подношения Баязиду дорогих подарков и 300 000 флоринов деньгами[4].

Успехи Баязида не произвели впечатление на его зятя Алаеддина. Караманидский правитель отказывался признать себя подданным османов. По словам Шильтбергера, бывшего в свите Баязида, когда тот вел победоносную армию на караманидский город Конья после победы на Дунае, он заявил: «Я такой же великий правитель, как и вы». За высокомерие Алаеддин поплатился жизнью, а эмират Караманидов утратил свою независимость.

Присоединение Карамана освободило от давления со стороны одного враждебного государства, но на восточной границе османам все еще угрожали: на севере Кади Бурхан аль-Дин Ахмад, ускользнувший от Баязида во время предыдущего похода. Кади Бурхан аль-Дин, поэт и образованный человек, узурпировал трон династии Эретна, чьей ставкой был Сивас, в северной Малой Азии. Османы считали себя наследниками государства Сельджуков в Малой Азии, и сопротивление Карамана их претензиям на господство было сопротивлением враждебного эмирата туркоманского же происхождения, а Кади Бурхан аль-Дин представлял наследников монгольской империи Чингиз-хана Ильханидов. Как вскоре доказали армии Тамерлана, уже тогда легендарного монгольского правителя Трансоксианы в Центральной Азии, монгольский вызов был гораздо более опасным. Различие между подданными османов и подданными Кади Бурхан аль-Дина отметил император Мануил II, когда сопровождал Баязида в походе на восток в 1391 году; он считает турецкое население западной Малой Азии «персами», распространенная византийская формулировка того времени, но называет народ Кади Бурхан аль-Дина «скифами», так именовали монголов.

К 1397 году осада Баязидом Константинополя превратилась в непрерывную блокаду, и император Мануил вновь ищет помощи за границей, чтобы спасти столицу Византии. В июне 1399 года после многочисленных дипломатических переговоров между Парижем, Лондоном, Римом и Константинополем король Франции Карл VI отправил на помощь Мануилу небольшую армию. Во главе ее стоял французский маршал Жан Бусико, один из рыцарей, захваченных под Никополем, заключенный в тюрьму, а затем освобожденный османами за выкуп. Бусико смог добраться до Мануила, только проложив путь сквозь османскую блокаду. Он понимал, что его армии недостаточно для освобождения Константинополя, и убедил императора отправиться в Европу и лично представить свои аргументы. В декабре он двинулся в обратный путь в сопровождении Мануила, сначала морем в Венецию, а затем по суше в Париж, где император задержался на шесть месяцев. 21 декабря 1400 года он прибыл в Лондон, где король Генрих IV встречал его на въезде в город. Несомненное благочестие и искренность завоевали ему всеобщую симпатию, а появление его экзотической свиты из бородатых священников вызывало удивление, где бы они ни появлялись в течение своего двухмесячного визита. Как писал английский хроникер того времени Адам Уск: