По мере работы над картиной роль Федора Королькова заметно разрасталась. В итоге почти ничего не осталось от выдуманной фигуры близорукого физика-очкарика, наивного энтузиаста, отважно идущего в нашу славную армию, чтобы изжить интеллигентские комплексы и покинуть интеллигентный, обеспеченный родительский дом. Но суть даже не в объеме роли...
Меньшиков так живо резвился в постной толпе других действующих лиц, что именно эти сцены оказались хотя бы отчасти наполнены жизнью и энергией. В чем-то он напоминал своего Костика Ромина. В чем-то, наверное, в нем еще жила память о недавних студенческих забавах. Сегодня, глядя на респектабельного, необщительного, избегающего любых контактов актера-премьера, актера-звезду, трудно вообразить себе, сколько юмора, веселья, жизнелюбия вносил он когда-то в жизнь своего курса... Может быть, ролью "Ф. С." Меньшиков прощался с собственной юностью, повторяя ее на экране в последний раз?
В картине появилась длинная сцена - беседа Феди Королькова и Василия Муравина, когда Муравин, сам того от себя не ожидая, рассказывает практически незнакомому юноше о том, как, струсив, испугавшись в далекой уже его молодости, отступился от собственного таланта, свыше ему дарованного. Пошел по другой дороге, выбрал жизнь спокойную, но тоскливо-ровную, без взлета, без минут восторга и ощущения красоты мира. Федор, в основном, слушает. Но откровения Муравина очень важны для него: парень и сам озабочен схожей проблемой. Так ли он решил для себя будущее? Так ли близко и дорого для него дело, которому он собирается служить? Нет ли в этом ошибки?..
1986 год - год выхода на экран картины "По главной улице с оркестром" - еще не давал оснований предполагать, что наша привычная советская жизнь так скоро окажется начисто зачеркнутой. "Ф. С." еще не знает, что диплом высшего учебного заведения, "корочки", которые во многом определяли остальную жизнь человека, окажутся, в общем, малозначительным моментом в поисках места в жизни. Врачи, инженеры, ученые ринутся в бизнес, где никто не спросит: "Пардон, а что вы заканчивали?"
Тогда все это еще очень слабо маячило для поколения "Ф. С.". Но Корольков, разговаривая с Муравиным, все больше ощущает, что вскоре все будет для него совсем непросто, все начнется всерьез, набело. Простые студенческие истины ожидания могут быть сломаны, придется учиться другим законам общения и выживания. Впрочем, тогда это слово не было для нас таким сущим, каким оно стало позже. Дуэт Борисов - Меньшиков - один из самых внутренне значительных и тонких эпизодов фильма, сыгранный, кажется, с такой легкостью, что о мастерстве исполнителей задумываешься лишь потом.
В 1994 году в Анапе, на кинофестивале "Кино-шок", мне посчастливилось не раз беседовать с великим русским артистом Олегом Ивановичем Борисовым. Это были не интервью, не профессионально прицельные разговоры на тему актерской профессии. Мы были знакомы прежде, сидели за одним столом три раза в день - завтрак, обед, ужин, и общение наше было на редкость доверительно. То речь шла о конкурсных фильмах, то Олег Иванович вспоминал, как начинал в Киеве, в Театре русской драмы, после окончания Школы-студии МХАТ, то рассказывал о работе с Вадимом Абдрашитовым в трех фильмах, он любил эти роли... Однажды заговорил об Олеге Меньшикове: "Его стихия лирика,- сказал он.- Почему об этом не догадываются режиссеры? Все время предлагают ему играть Страшный суд и конец света, вечную неразрешенность... Знаете, он ведь светлый мальчик..."
Картина "По главной улице с оркестром", на мой взгляд, слегка приоткрыла дверь к лирическому Меньшикову, эта его ипостась здесь дала о себе знать легким намеком, легким касанием. В роли "Ф. С." у актера, в общем-то, был небольшой плацдарм для лирических выплесков, тем более что он не склонен к этому впрямую. Но в определенной мере актер воспользовался тем, что давали ему сценарий и, главным образом, собственная фантазия. Он снова опирался на присущее ему умение быть режиссером собственной роли.
Особенно проявлялось это, если постановщик картины уступал ему в таком качестве. Но иногда Меньшиков оказывался бессилен в подобной ситуации. И начинал метаться в поисках точки опоры.
...Сценарий "Мой любимый клоун" был написан по повести Василия Ливанова Никитой Михалковым и Александром Адабашьяном. Вероятно, имена авторов сценария, людей, Меньшиковым почитаемых, сыграли главную роль в его согласии сниматься в картине, хотя он долго сомневался. Хороший вкус мешал смириться с примитивной драматургией. Тогда он еще не знал, что вскоре ему предстоит более трудное испытание - работа с режиссером Юрием Кушнеревым.
История "Моего любимого клоуна" представляет "посредственный гибрид советского утешительного сюжета, в котором только один шаг "от хорошего к лучшему", и шаг этот авторами сделан к слезливой индийской мелодраме, имевшей тогда обвальный успех у десятков миллионов наших зрителей. "И клоун, товарищи, чувствовать умеет!" - примерно такова суперидея картины, реализованная с надрывным пафосом.
Поначалу беда в том, что талантливый клоун Сергей Синицын (Олег Меньшиков) несчастлив в личной жизни, не по своей вине, разумеется. Его жена Леся - дочь знаменитого академика. Особа очень капризная, избалованная, эгоистичная, занятая исключительно собой. Такие же у нее папа и мама... Синицыны бездетны. Но когда добросердечный Сергей решает взять на воспитание из детского дома сиротку Ваню, Леся и ее бездушная мать категорически против. А клоун уже так полюбил ребенка, что не хочет отступать.
Именно в это время Леся едет в длительную командировку за границу в качестве переводчицы собственного папы - им, академикам, все можно! Сергей забирает Ваню к себе, отказавшись ради этого от выгодных зарубежных гастролей. В элементарном противостоянии плохой семьи и хорошего Синицына все изначально решено, но сюжет надо тянуть дальше, того требует метраж фильма. Продолжение приготовлено из леденцов и сахарина. Ваню приходится срочно уложить в постель - иначе не обострить ситуацию. Потом еще и отправить в больницу в тяжелом состоянии. Там мальчику делают операцию. И... ура! Ваня здоров, весел. Папа Сережа возвращается к бывшей подруге Полине, которая стала для ребенка настоящей матерью. Здесь еще один дешевый "индийский" мотив. Когда-то злой человек оболгал Полину перед Сергеем, обвинив ее в неверности, в измене - да еще с иностранцем! На самом деле Полина - воплощение благородства и жертвенности, она дает Ване кровь во время операции. Оглянувшись на нее, очень быстро вышедший из наркоза мальчик смотрит чистейшими, небесной синевы глазками и томно, жалостливо произносит: "Мама..." И еще: "Это ты?.."
Она, она самая, не сомневайтесь! Все о'кей, слезы пополам с улыбкой радости! Новая семья будет жить счастливо и долго!..
Юрий Кушнерев прежде работал вторым режиссером. "Мой любимый клоун" его дебют в качестве постановщика. Наверное, больше всего в дебюте он был озабочен знаменитой просьбой мадам Мезальянсовой: "Сделайте мне красиво!" "Красиво" для Кушнерева абсолютно равнозначно "шикарно". Этому он убежденно следует.
Очень возможно, что у отца Леси, знаменитого академика, и могла быть дача-дворец, вроде тех, что нынче сооружают для себя "новые русские". Хотя подобный проект сомнителен для советской действительности, к которой относится действие фильма. И уж совсем невозможно согласиться с роскошью апартаментов, где проживает молодой клоун Синицын, не будучи как будто зятем Брежнева. Да и все остальное так же неимоверно - цирковой буфет ломится от яств, хотя в ту пору слово "дефицит" определяло уровень жизни большинства советских граждан, стоявших в очереди за колбасой и колготками. Но больше всего меня, например, потряс детский дом, куда приходит за Ванюшей будущий папа Синицын: комфорт на уровне детской в доме западного процветающего бизнесмена, тьма прекрасных игрушек, уютные комнаты... Вся интонация картины - умиленное сюсюканье, усугубленное работой актрисы, дублирующей Ваню с редкостным отсутствием умения делать это. Актерам играть нечего. Остается бесконечная беготня, заигрывание со зрителями, нажим с просьбой откликнуться на "слезу ребенка".
