Черноснежка тихо подхватила:
– …«Усиленное вооружение», которое превращает часть себя в паразита и тем самым спасается при разрушении основного тела… Я никогда не слышала о таком… но… если так и было, как говорит Харуюки-кун, это частично объясняет легенду Дизастера.
Поставив на стол стакан и сплетя пальцы поверх скрещенных ног, Черный король продолжила:
– «Доспех бедствия» всегда оставляет своего владельца и переселяется к кому-то другому в окно снаряжения – со стопроцентной эффективностью. Такое просто невозможно по обычным правилам смены хозяина, но когда он не может переселиться как предмет, он выживает, превращая часть себя в «паразита»… Если думать под таким углом, выглядит убедительно…
– А… ага, точно…
Паразит. Харуюки содрогнулся от ужасной картины, рожденной в воображении этим словом, и кивнул. Потом ему кое-что пришло в голову, и он поспешно спросил:
– Но, но если паразитизм – системная способность, значит, должен быть способ ее отменить?
– Да… есть такой. Вообще-то обычные паразитные атаки через какое-то долгое время проходят сами, но также их возможно отменить с помощью умения под названием «очищение». …Однако уровень умения должен быть не ниже, чем уровень атаки, от которой оно очищает… если и есть такой человек, который может отменить паразитическую способность, умеющую регенерировать даже из разорванного троса, то это…
Черноснежка переглянулась с Фуко, и губы обеих девушек плотно сжались. Впрочем, лицо Черноснежки тут же снова стало прежним, и она отчетливо произнесла:
– Ладно, я приму меры, чтобы разобраться с этим. Но это потребует времени.
– Кстати, если подумать, – произнесла Фуко, – когда Ворон-сан ночевал у меня дома…
Тут же Черноснежка, Такуму и Тиюри хором переспросили:
– «Ночевал»?
– Я имею в виду тот раз в «Безграничном нейтральном поле». Так вот, когда я погладила Ворона-сана по спине…
– «Погладила»?
– Я имею в виду, когда мы были в своих аватарах. Слушайте, я не могу продолжать, если вы так реагируете… В общем, тогда я тоже что-то почувствовала. У него на спине в одном месте было что-то совершенно другой природы… Если бы я тогда поглубже это дело исследовала…
– Эй, эй, Рейкер, что именно ты бы сделала, чтобы это исследовать?
У Черноснежки дернулась правая щека. Фуко медово улыбнулась.
– Секрет.
После этого обмена репликами атмосфера в комнате наконец-то разрядилась, и Харуюки облегченно вздохнул. Потом поднял голову и твердо объявил:
– Эмм, я, конечно, один раз поддался искушению, но доспех снова исчез благодаря умению Тию… И потом, даже если он по-прежнему остался в моем аватаре как паразит, все будет нормально, если я его больше не призову. Но, конечно, я хочу как можно быстрее избавиться от него насовсем.
– …Да, это правильно. Конечно, тебя спасло и умение Тиюри-кун тоже, но при этом и ты сам сопротивлялся «Доспеху» изо всех сил. Этого не смог сделать никто из тех, кто носил его раньше.
С этими словами Черноснежка улыбнулась, но тут же ее лицо вновь окутала тень тревоги.
– Что… что не так, семпай?
– Хмм… но… это может оказаться не только нашей проблемой. Харуюки-кун, когда ты призвал «Доспех» и дрался с Джигсо, тебя ведь видели сотни зрителей, верно?
– Э… угу…
– Значит, пусть даже ты всего один раз им воспользовался, но все равно по Ускоренному миру наверняка уже гуляет слух, что Сильвер Кроу из «Нега Небьюлас» стал Кром Дизастером шестого поколения… Некоторые могут высказывать очень радикальные мнения…
– Э… семпай, что значит «радикальные»? – склонила голову Тиюри. Такуму тихо объяснил:
– Это значит, что Хару должен быть «наказан» или «казнен»… подобные варианты.
– Эээ!!! Это… это уж слишком!!! Хару ведь не сделал ничего плохого!!! – возмущенно закричала Тиюри; сидящая рядом с ней Фуко мягко погладила ее и ответила:
– Белл, мы все так считаем. Но… в Ускоренном мире есть много сил, которым очень не нравится «Нега Небьюлас».
– Но все равно… это просто ужасно…
Тиюри грустно нахмурилась, искренне переживая, и Харуюки изо всех сил попытался ей улыбнуться, чувствуя, как что-то вспухает у него в груди.
– Все нормально, Тию. Легионы других королей, кроме «Проминенс», и без этого нас ненавидели. Даже если у них появилась еще одна красная тряпка, мы их встретим вместе.
– Да, вот именно, – уверенно кивнула Черноснежка и встала. Юбка колыхалась вокруг ее бедер, когда она подошла к большому окну, выходящему на юг. Развернувшись и окинув горящим взглядом своих подданных одного за другим, Черный король твердо произнесла:
– Вероятнее всего, через несколько дней впервые за два с половиной года состоится совещание семи королей. Хотя темой номер один будет тайна системы инкарнации, полностью раскрытая Раст Джигсо и «Кружком исследования ускорения», кто-нибудь наверняка поднимет и вопрос о превращении Харуюки-куна в Кром Дизастера – может, Рэдио, а может, еще кто-то. Но чего бы они ни потребовали, я защищу тебя, Харуюки-кун. Я объявлю им открытую войну, я всегда этого хотела. Против этого плана… ни у кого нет возражений?
– Нет! – хором ответили Фуко, Такуму и Тиюри.
– …Спасибо, – только и сумел пробормотать Харуюки дрожащим голосом.
Как я счастлив, что я здесь. Я тоже буду защищать это место… и моих товарищей. Кто бы ни был врагом, какие бы ни были беды, я буду защищать их до конца.
Пока Харуюки запечатлевал эту мысль в своем сердце, в его ушах раздался любопытный голос Тиюри.
– …Кстати, Черно-семпай, почему ты даже в воскресенье ходишь в форме?
Харуюки и Черноснежка разом застыли.
– Потому что… – вмешалась Фуко, улыбнувшись им улыбкой Рейкер, а потом еще по-рейкерски подмигнув, – у Сат-тян в гардеробе нет ничего, кроме тонны школьной формы.
Пополнив запасы напитков и закусок в магазине на первом этаже, друзья принялись по второму разу отмечать победу.
Когда они вволю нашумелись, наговорились, а потом вместе убрали за собой, было уже около шести вечера.
Тиюри и Такуму разошлись по домам – их родители требовали, чтобы они возвращались рано; несколько минут спустя и Черноснежка с Фуко направились к выходу.
Черноснежка наклонилась, чтобы надеть туфли, и тут Фуко тихо произнесла:
– …Сат-тян.
– Мм? – Черноснежка обратно выпрямилась и развернулась, колыхнув черными волосами. – Что такое, Фуко?
Шагнув в сторону от Харуюки, который стоял рядом, провожая девушек, Фуко сцепила руки перед собой, словно подыскивая слова.
Наконец она нервно заговорила, и голос ее звучал необычно по-детски – словно она и Черноснежка вернулись к временам, когда обе учились в начальной школе.
– Это… это, я сперва хотела ничего тебе не говорить, чтоб ты удивилась при нашей следующей дуэли, но… я подумала, надо тебе сказать сразу…
Она сделала глубокий вдох.
И потом девушка, жившая долгое, долгое время отшельницей Ускоренного мира, бережно произнесла одну-единственную фразу, отметившую конец ее одиночества.
– Это. Мои ноги, они вернулись.
Угольно-черные глаза расширились. Короткое «ах» вырвалось из приоткрытого рта.
Потом потрясение на лице Черноснежки сменилось улыбкой, на глазах выступили слезы.
– …Ясно, – прошептала она и кивнула; потом повторила: – Ясно… Ты снова нашла… то, что потеряла в тот день.
– Да.
Резко кивнув, Фуко сделала шаг к Черноснежке, потом еще шаг. Раскрыла объятия, притянула к себе стоявшую неподвижно подругу и крепко обняла.
В отличие от того раза двухмесячной давности на Южной террасе в Синдзюку, сейчас они больше не произносили ни слова. Они просто нежно, очень нежно обнимали друг друга. Харуюки чувствовал, что они соединены гораздо глубже, чем позволяют кабель и два нейролинкера, соединены напрямую душами, так сказать. Харуюки услышал, как стеклянная стена, разделявшая их, осыпается.
Наконец Черноснежка медленно подняла голову и, глядя мокрыми глазами на Харуюки, улыбнулась.
