– Вообще-то третьей степени.
Макнамй шел впереди, засунув руки глубоко в карманы брюк, чтобы согреться.
– Пожалуй, надо будет похлопотать, чтобы вам дали четвертую. Завтра этим займусь.
Они шагали между рельсами; начался небольшой уклон. Под ногами появились лужи, на стенах, закрытых стальными листами – они были привинчены друг к другу, чтобы не осталось щелей, – блестел конденсат. Слышался ровный гул насоса для откачки грунтовых вод. По обе стороны туннеля на высоту плеча были навалены мешки с песком, используемые как опора для кабелей и труб. Несколько мешков лопнуло, песок из них частично высыпался. Земля и вода напирали со всех сторон, стремясь снова занять отвоеванное у них пространство.
Они дошли до места, где рядом с кучей мешков лежали большие мотки колючей проволоки. Макнамй подождал отставшего Леонарда.
– Сейчас мы вступаем в русский сектор. Когда они сюда проникнут, а это рано или поздно случится, мы должны будем натянуть эту проволоку при отступлении. Пускай уважают границу. – Он улыбнулся собственной шутке, обнажив свои некрасивые зубы. Они торчали, покосившись во всех направлениях, как старые могильные памятники. Он поймал взгляд Леонарда. Приложил ко рту указательный палец и заметил, игнорируя смущение своего молодого спутника:
– Молочные зубы. Другие так и не пробились. Наверное, я просто не хотел взрослеть.
Они зашагали дальше по относительно ровной дороге. Из-за стальной двери ярдах в ста от них появились несколько человек и направились в их сторону. Казалось, они поглощены разговором. Но когда они приблизились, по-прежнему не было слышно ни звука. Они то собирались в кучку, то шли гуськом. Когда до них оставалось футов тридцать, Леонард начал улавливать свистящие: эти люди говорили шепотом. Но и он прекратился, когда две группы сошлись со сдержанными кивками.
– Главное здесь – не шуметь, особенно после пересечения границы, – Макнамй говорил еле слышно, почти шептал. – Как вам известно, низкие частоты, человеческие голоса, легко проникают через препятствия.
– Да, – шепнул Леонард, но его ответ был заглушен шумом насоса.
По двум одинаковым рядам опор из мешков с песком были протянуты кабели питания, трубы системы кондиционирования и провода из комнаты звукозаписи, заключенные в свинцовую оболочку. На стенах висели телефоны, огнетушители, коробки с плавкими предохранителями, рубильники для включения аварийного питания. Иногда, как на автомобильной трассе, попадались зеленые и красные предупредительные огни. Это был игрушечный городок, устройство которого говорило о мальчишеской изобретательности. Леонард вспомнил секретные шалаши, туннели в густом подлеске, которые они с друзьями сооружали на заросшем участке вблизи его дома. И гигантскую игрушечную железную дорогу в лондонском магазине «Хэмлиз», безмятежный мирок с замершими овцами и коровами на неожиданных зеленых холмах, которые были всего лишь камуфляжем для туннелей. Туннели означали таинственность и уют; по ним пробирались мальчишки и поезда, скрытые от докучливых взоров, а потом выходили невредимые.
Макнамй снова забормотал ему в ухо.
– Я вам скажу, что мне нравится в этом проекте. Отношение. Если уж американцы за что-то берутся, они делают это хорошо и плюют на цену. Мне дают все что нужно без единого звука. Без всякой чуши вроде «попробуйте обойтись половиной мотка веревки».
Леонарду польстило такое доверие. Он попытался выразить свое согласие шуткой.
– Когда еду готовят, они тоже сил не жалеют. Поглядите на их жареную картошку…
Макнамй отвернулся. Казалось, это детское замечание так и висело между ними до тех пор, пока они не достигли стальной двери.
За ней по обе стороны от узкоколейки стояли механизмы системы кондиционирования. Они протиснулись мимо техника-американца, который возился с ними, и открыли вторую дверь.
– Ну, – сказал Макнамй, затворив ее за Леонардом, – как вам тут?
Они очутились в ярко освещенном отрезке туннеля, где царили порядок и чистота. Стены были обиты фанерой, когда-то давным-давно выкрашенной в белый цвет. Рельсы исчезли под бетонным полом, покрытым линолеумом. Сверху доносился шум движения на шоссе Шенефельдер. Между шкафами с электрической начинкой вклинились аккуратные рабочие столы; на их фанерной поверхности стояли магнитофоны, рядом лежали наушники. Тут же, в уголке, приткнулись ящики, которые Леонард отправил сюда сегодня. Ему не предложили оценить достоинства усилителя. Он знал эту модель по Дол-лис-хилл. Это был мощный, компактный прибор весом меньше сорока фунтов. В лаборатории, где работал Леонард, вряд ли нашлась бы более дорогая вещь. Собственно говоря, это был целый комплекс устройств, и набор переключателей к нему, вытянувшийся вдоль одной стены туннеля футов на девяносто и высотой в человеческий рост, походил на оборудование телефонной станции. Макнамй гордился этим размахом, свидетельством широких возможностей и мощности усилителя, рассчитанного на огромное число контролируемых линий. У двери освинцованные кабели разбивались на многоцветные жилы, идущие к соединительным коробкам и вновь появляющиеся оттуда в виде более мелких пучков, скрепленных резиновыми зажимами. Трое британских связистов были заняты работой. Они кивнули Макнамй, не обратив никакого внимания на Леонарда. Двое новоприбывших прошествовали мимо аппаратуры и людей торжественным шагом, словно проверяя почетный караул.
– Общая цена почти четверть миллиона фунтов, – сказал Макнамй. – Мы отслеживаем сигналы русских вплоть до мельчайших модуляций, так что нам нужно все самое лучшее.
После замечания о жареной картошке Леонард выражал свое одобрение только кивками и вздохами. Он придумывал вопрос поумнее, который можно было бы задать, и лишь краем уха слушал Макнамй, описывающего внутреннее устройство сети. Особенного внимания и не требовалось. Гордость Макнамй в этой ярко освещенной, белой операторской имела безличный характер. Ему нравилось смотреть на здешние достижения глазами новичка, и на роль последнего годился кто угодно. Леонард все еще размышлял над своим вопросом, когда они подошли ко второй стальной двери. Тут Макнамй остановился.
– Это двойная дверь. В камере для прослушивания необходимо поддерживать давление, чтобы избежать утечки азота.
Леонард снова кивнул. Русские вводили в свои кабели азот и герметизировали их, чтобы туда не проникала влага и легче было засечь повреждение. Создание вокруг кабелей зоны высокого давления позволяло присосаться к ним незаметно. Макнамй толкнул дверь, и Леонард проследовал за ним. Они точно вошли внутрь барабана, по которому стучал невидимый дикарь. Шум дорожного движения заполнял вертикальную шахту и реверберировал в камере для прослушивания. Макнамй наступил на кучу мешков из-под звукоизоляционного материала и взял со столика фонарь. Они стояли прямо под вертикальным туннелем. Наверху, выхваченные светом фонаря, чернели три грязных кабеля, каждый в четыре-пять дюймов толщиной. Макнамй открыл было рот, но шум усилился до невыносимого и ему пришлось подождать. Когда все стихло, он сказал:
– Телега с лошадью. Это хуже всего. Когда будем готовы, вытянем кабели вниз гидравлическим домкратом. Потом нам понадобится полтора дня, чтобы забетонировать крышу. Резать начнем только после того, как закончим все остальное. Сначала прошун-тируем линии, а потом сделаем свои отводы. В каждом кабеле может оказаться больше ста пятидесяти жил. Специалист из М16 поставит подслушивающее устройство и три запасных, на случай отказа первого. Один из наших заболел, так что вас, наверное, включат в группу обеспечения.
Объясняя, Макнамй положил руку на плечо Леонарда. Они отошли из-под шахты туда, где было потише.
– У меня есть вопрос, – сказал Леонард, – но вы, возможно, не захотите на него отвечать.
Ученый пожал плечами. Леонард надеялся на его одобрение.
– Понятно, что все важные военные сообщения передаются по телеграфу в зашифрованном виде. Как мы их прочтем? Ведь современные коды практически не поддаются расшифровке.
