-- Дурацкие у тебя шутки, пан истребитель.

  -- Да, уж, какие есть. Ты пойми, Анджей, нам ведь с тобой сейчас демонстрация боевых возможностей наших птах до зарезу нужна. Нельзя нам такой вот случай упускать.

  -- Ладно, лети 'Сокол'. Не в первый раз ты мне уже нервы треплешь. Вытерплю и это.

  -- Ты просто верь в меня напарник. Верь, и все будет нормально...

   Обер-лейтенант Ханнеман снова выполнял свою привычную работу. Его командир подполковник Теодор Ровель в этот раз поставил задачу предельно конкретно. Снимать бортовой камерой аэродромы, и только их, на все остальное даже не обращать внимание. И ради этого его 'Хейнкель-111' не без труда шел сейчас на высоте восемь с половиной тысяч метров. Выше уже не позволяло разрешение фотокамер, а высотности моторов хватило бы еще максимум на полкилометра. Этот полет над Польшей был для обер-лейтенанта уже седьмым по счету, до этого их специальная авиагруппа успела полетать над Прибалтикой и Советской Россией, но после заключения Пакта с Советами, поступил приказ на время прекратить полеты над русскими. Фюрер не хотел нервировать большевиков по пустякам. В Польше же за все время его 'высотных прогулок' Ханнеман лишь пару раз был обнаружен. Один раз в районе Модлина возвращающимся с патрулирования звеном Р-11. Но оставаясь на недосягаемой для них высоте, ушел над горами в сторону Словакии. В другой раз он не дал перехватить себя над Лодзью. Оба раза преследователи не смогли даже набрать нужной высоты. В общем, почти год высотных полетов вроде бы приучили обер-лейтенанта к тому, что на таких высотах противника в небе не бывает, однако, природная осторожность и педантизм пилота-разведчика не допускали глупой бравады. Вот и сейчас долгий маршрут плавно подходил к концу, но, приближаясь к каждому следующему польскому аэроузлу, пилот пристально высматривал воздушного противника. Последняя модификация польских высокопланов вроде бы могла подниматься до почти десяти тысяч метров, а значит, любая беспечность могла стать фатальной.

  -- Вольфганг, погляди, что там сзади.

  -- Все чисто, герр обер-лейтенант.

  -- А что в облаках на севере?

  -- Не разглядеть. Но они далеко от нас. Быстро к нам оттуда не подобраться.

  -- Главное не проспите атаку фельдфебель. Мартин, что с курсом?

  -- Отклонились на градус левее, но авиабаза Торуни в камеры попадает. Скоро окажемся на боевом курсе.

  -- Хорошо. Стрелок следить за небом, сейчас нам с штурманом будет не до сюрпризов.

  -- Слушаюсь!

   Как раз во время этих обычных переговоров экипажа разведчика, на северо-восток в сторону огромного кучевого облака уходил золотистый самолет. Сверкая факелами сопел ВРДК, так и не поменявший на защитный камуфляж свою спортивную раскраску истребитель, набирал спиралью высоту. Начальство глядело на этот стремительный взлет и исчезновение аппарата в облаках со смешанным с испугом изумлением.

  -- А если он не вернется? Может быть, мы ошиблись. Капитан Чеслак, ваше мнение?

  -- Я считаю ваше решение вполне разумным, пан генерал, вглядитесь в лицо его друга. Терновский, конечно, нервничает, но предсмертной паники в его глазах я не заметил. Наверное, Моровски его никогда еще не подводил, хотя и нервировал, довольно часто. Ну, а если он сбежит, то ситуация прояснится уже окончательно и все загадки исчезнут. Зато у нас останется второй самолет с довольно интересными ракетными ускорителями. А уж из этого... хм... 'заложника' мы вытрясем все, что он знает, и даже то, что просто слышал или догадывается.

  -- Хм. А вы что скажете об увиденном, пан полковник?

  -- Пан генерал. Я, конечно же, видел в Варшаве и Демблине опыты по взлету с пороховыми ускорителями. Но тут явно другое. Эти компрессорные ракеты предназначены для постоянной работы от бензобака. С ними самолет сможет забраться даже повыше того разведчика.

  -- А если он все же специально упустит его, а нам скажет, что не догнал?

  -- Приказ на взлет перехватчикам Р-24 из Пуцка вы уже отдали, а значит, даже если он и не собьет разведчика сам, то его собьют наши пограничники. Но почему-то мне кажется, что парень справится с этой задачей...

  -- И почему же вам так кажется, полковник?

  -- Я глаза этого мальчишки видел. Холодный, расчетливый и при этом честный взгляд. Странное сочетание. Да и летная книжка у него уникальная. Такого набора опробованных им боевых машин, нет и у многих варшавских испытателей. И хотя я еще не видел, как он стреляет, но... В общем, выглядит он довольно-таки опасным противником.

   В этот момент из штаба высунулся один из дежурных подофицеров, и, прерывая беседу начальства, бодро проорал.

  -- Пан генерал, 'Золотой Сокол' на связи, и у него для вас сообщение!

  -- Пойдемте, панове, послушаем этого американского 'забияку'.

   Сквозь треск атмосферных помех раздался уже знакомый голос лейтенанта Моровского.

  -- Здесь 'Золотой Сокол'. 'Гнездо' ответьте.

  -- 'Гнездо' вас слышит.

  -- Наблюдаю разведчика. Судя по всему это 'Хейнкель -111' высотной модификации. Идет на высокой скорости почти на девяти тысячах. Посадить их на аэродром не удастся, почти наверняка они подорвут фотооборудование, и выпрыгнут с парашютами где-то в районе северо-восточнее Грудзёнза. Разрешите атаковать?

  -- 'Золотой Сокол' атакуйте разведчика, и сами немедленно возвращайтесь, все остальное сделают без вас.

  -- Так ест!

   Когда ударившие откуда-то сверху пулеметные трассы сходу подожгли один мотор, Ханнеман чертыхнулся. Они все же проморгали эту атаку. Но кто же, их атаковал? Противник ударил фантастически стремительно, и снова исчез. Бросив машину в скольжение чтобы сбить пламя, обер-лейтенант отметил, что пока самолет управляется. Затем, почти сразу положив 'Хейнкель' на другое крыло, он попытался развернуться, и со снижением уйти в облака. Попытка не удалась. На этот раз польский истребитель зашел ему в лоб. Эрвин с удивлением успел отметить непривычные очертания вражеской машины. На контркурсах пучок трассирующих пуль снова быстро ударил по второму мотору, и '111-й' начал падать. Прыгать было еще рано, на такой высоте если и не задохнешься, то сознание можно потерять, поэтому обер-лейтенант не спешил отдать приказ на покидание самолета. Он поспешно запустил таймеры самоликвидации фотоаппаратуры, и продолжал пытаться управлять ставшей вдруг непослушной машиной, сбрасывая высоту. А странный, золотистого цвета противник, кружил уже совсем рядом. Этот аппарат напомнил Эрвину, виденные в авиационных журналах французские истребители. Кроме раскраски необычными были, пожалуй, только торчащие на половину из крыла колеса шасси, а также очень похожие на ракетные ускорители дымящие цилиндры под крыльями. Перед самым покиданием кабины Ханнеман все же успел отправить короткое сообщение по радио. Хоть это должно было окупить их проваленную миссию. Принял ли сообщение кто-нибудь из 'своих', выяснять было уже некогда, пламя быстро подбиралось к бензобакам. Парашюты раскрылись намного ниже окутавшегося дымом и окончательно вошедшего в пикирование самолета...

   ***

   Большая группа мальчишек стояла перед высоченной решетчатой сварной эстакадой. Мещеряков снова отметил буйную Харьковскую пятерку, восторженно пялящуюся на спуск по рельсам кабин посадочных тренажеров. Стометровая гора с высокой почти вертикальной конструкцией, плавно выгибающаяся с восьмидесяти до пятнадцати градусов, явно внушала мальчишкам любовь и уважение.

  -- Кто смелый, шаг вперед!

   'Ну, кто бы сомневался. Все хотят с горки покататься. Это они смелые, пока не увидели зеленых лиц, тех, кто уже съехал. Сейчас пара этих красавцев прокатится на скорости за сотню кэмэ в качающейся с борта на борт кабине, и навек избавится от желания проходить у нас в школе последний отбор. Ладно, поглядим'.