***

   Скучающий дежурный по штабу слушал приемник, попутно листая июльский номер иллюстрированного французского журнала 'Ревю д'Артиллери'. Майор уже предвкушал скорое окончание дежурства, но его ждало жестокое разочарование в виде противной трели телефонного звонка. Чертыхнувшись, он поднял трубку.

   -- Штаб района на связи.

   -- Дежурный по аэродрому 'Катаржинки' поручник Вуковский!

   -- Дежурный по штабу Торуньского района Майор Борисевич. Что случилось, поручник?

   -- Пан майор, я прошу вас срочно предоставить мне возможность доложить командующему районом генералу брони Токаржевскому-Карашевичу, или в его отсутствие главному инспектору армии генералу-дивизии Бортновскому о странном утреннем происшествии. И прошу для этого вашего разрешения прибыть к командованию лично...

   -- Еще только восемь часов, оба генерала в это время еще дома, звоните через два часа. А лучше, через три. Кстати, вы что же, забыли устав? У вас там, в 4-м авиаполку, есть свой начальник - полковник Стахон. Доложите сначала ему, а уже он сам доложит генералу...

   -- Простите пан майор, но возможно дело очень срочное, а подполковник как раз вчера отбыл с аэродрома Быдгощ в Центр переподготовки Демблин за новым пополнением и матчастью. А командир истребительного дивизиона капитан Ласковский за полчаса до упомянутого мной происшествия в соответствии с планом полетов вылетел на RWD на разведку погоды юго-западнее Грудзёнза, и до сих пор не вернулся. Я звонил на аэродром Грудзёнзской сержансткой авиашколы. О капитане ничего не слышали, возможно, он сел на вынужденную, и связи с ним нет. Я же считаю, что с этим делом медлить нельзя, и лишь, поэтому вынужден идти на нарушение субординации.

   -- Что значит 'возможно'?! Дело либо срочное, либо нет. Мучаетесь похмельем?!

   -- Никак нет! Но, боюсь, пан майор, только кто-то из командования района сможет определить срочность этого дела.

   -- Расскажите сначала мне, что там у вас случилось. А там будет видно.

   -- Простите пан майор, но командование, возможно, будет недовольно тем, что эти секретные сведения кто-то узнал раньше них. Поэтому прошу...

   -- Поручник! У вас дома все здоровы?! Немедленно доложите старшему по званию, в чем суть вашего дела?!

   -- Слушаюсь, пан майор. Но вы берете на себя всю полноту ответственности...

   -- То не вашего ума дело! Так я жду, поручник...

   -- Докладываю. Сегодня в пять двадцать семь, нарушив воздушную границу с Германией, предположительно со стороны Кольберга, в воздушную зону ответственности Торуньской авиабазы вошли два самолета, и приземлились на недостроенную запасную полосу аэродрома 'Каиаржинки'. Экипаж пленен патрулем охраны авиабазы.

   -- Перебежчики? И что тут для вас странного? Просто у кого-то из швабов сдали нервы... Они сами родом из Силезии?

   -- Осмелюсь доложить, пан майор. Это не перебежчики. С их слов они вообще не из Германии. На мой взгляд, это либо хитрая провокация, либо чья-то секретная операция.

   -- Вы так в этом уверены?

   -- Да, пан майор. Ознакомившись с обстоятельствами дела, вы, вероятно, пришли бы к таким же выводам.

   -- Хорошо. Кто кроме командования мог бы пролить свет на это происшествие?

   -- Плененные пилоты ссылаются на подполковника Шлабовича - одного из заместителей начальника квартирмейстерской службы генерал-лейтенанта Копаньского.

   -- Вы выяснили, где сейчас подполковник?

   -- Так точно. Как это ни прискорбно, но подполковник Шлабович вчера вылетел с 'Катаржинки' с инспекцией по аэродромам нашего оборонительного района. Конечным пунктом его маршрута назван Гдыньский аэроузел. Звонки на аэродромы Фальборц, Ждуны и Быдгощ позволили лишь выяснить, что пан подполковник недавно вылетел в сторону авиабазы флота Пуцк, но еще не приземлился. Радиосвязи на самолете нет.

   -- Что за бред! Почему это у нас в армии кроме генералов некому разобраться с двумя паршивыми перебежчиками?!

   -- Пан майор...

   -- Хватит, поручник! Не надо уже повторяться.

   'Этот болван поручник подведет меня под монастырь! За неправильное решение тут можно из штаба района угодить в полевой батальон. Но умолчание сведений, если они окажутся секретными, кончится для дежурного офицера штаба еще хуже. Там уже одним разжалованием не отделаться. Брр. Нужно выбирать меньшее зло. Вот только кому звонить? Мой патрон должен был сегодня ехать на совещание, поэтому его лучше не трогать. К тому же у генерала Бортновскогого нрав вроде не такой суровый. Решено...'.

   -- Поручник. Я звоню пану генералу Бортновскому, но если все это окажется вашими бреднями, то одной, лишь гауптвахтой вы точно не отделаетесь! Оставьте там за себя офицера, и немедленно приезжайте в штаб. Здесь возьмете штабного шофера, и поедете к генералу домой.

   О том, чем за это отделается он сам, майор Борисевич при этом упорно старался не думать. Ладонь, сжимающая телефонную трубку, быстро стала мокрой от испарины.

   -- Пан генерал. Дежурный по штабу района, майор Борисевич!

   -- Нет, генерал брони возможно уже выехал на совещание.

   -- Да, новости срочные, и требуют вашего решения. Получены от дежурного офицера ВВС.

   -- Да, через полчаса его привезут к вам домой.

   -- Это поручик Вуковский, временный старший офицер с аэродрома 'Катаржинки'.

   -- Это невозможно, дело секретное и связано с перебежчиками.

   -- Да, пан генерал. Я приглашу дежурного представителя Дефензивы капитана Чеслака.

   -- Прямо туда? Я немедленно предупрежу временного дежурного по аэродрому.

   -- Слушаюсь!

   Повесив трубку, майор промокнул взмокший лоб носовым платком, и послал вестового за чаем с эклером. После всей этой опасной ерунды ему срочно было нужно успокоиться.

   ***

   Рассказ Павлы был грубо прерван генеральским басом. Глаза монгольского ветерана сузились в готовности к спору. Кровь прилила к щекам.

   -- Расскажете этот бред сотрудникам Дефензивы. Вот, капитан Чеслак с интересом выслушает ваши россказни. Не так ли, пан капитан?

   -- Точно так. С большим интересом выслушаю его, пан генерал.

   -- Вы же видели документы...

   -- Все эти ваши нотариально заверенные копии документов на английском и французском ничего мне не доказывают! С ними можно сходить в сортир, и не более. Или вы думаете, что вас ждет суд, и собрались себе требовать адвоката?!

   -- Мне не нужен адвокат. Можете передать меня пану капитану из Дефензивы, и забыть о нашей беседе. Я привез вам сюда в Торунь разведданные особой важности, от которых зависит судьба Польши. И если вас она не интересует...

   -- Вы нарушили границу в чрезвычайное время! А вашим словам и бумажкам грош цена!

   -- Пан генерал, но ведь мои слова легко проверить... Спросите у подполковника Шлабовича, про полученные им письмо и телеграммы, и я уверен, что он...

   -- Молчать! Мы тут сами знаем, что и у кого спрашивать! Ваш подполковник Шлабович пока не может ответить на вопросы. Но вот ваши собственные слова мы уже проверили. Не так ли капитан?!

   -- Да, пан генерал, проверили. Французское консульство ничего не знает о полете двух самолетов в Польшу из Франции. А вот наши посты воздушного наблюдения на Кольбергском направлении зафиксировали пролет с запада вдоль границы каких-то желтых самолетов. Кстати тот капрал, что приложил вас после посадки, говорил, что вы там держались за ремень и возможно хотели достать пистолет.

   -- Что вы на это скажете?!

   'Ну что вы там уставились на меня 'отцы родные'. Правды хотите? Я вам не Терновский интернационалов петь не стану. Я и у расстрельной стенки свое буду гнуть. Вот и кушайте, ту правду, которую вы заслужили...'.