- "Чужое небо", неприятно как-то звучит. И причем тут этот двигатель?

— А притом, что, смонтированная на полуторке пара чуть более мощных движков такого типа, приводимых например от списанного авиамотора, да хоть того же М-11, может за полчаса или меньше расчистить полосу для взлета истребителя. Просто реактивная струя будет бить по заснеженной полосе под углом градусов 30–40.

— Лихо! Сам придумал?

— Я не один работал, все решения коллективной разработки. Потом тебя с этим дедом познакомлю. И еще, прежде чем я занялся этим вопросом, мне довелось узнать тревожную информацию о работах, идущих за границей. Но об этом отдельный разговор и без лишних ушей.

— Павел, это действительно интересный двигатель, и я готов его испытать и показать Архипу, когда он из Москвы вернется. Более того, у нас есть проект похожего мотора, гораздо более проработанный, но пока не в металле. Более подробно я про него говорить пока тоже не могу. Но вот сами испытания двигателя придется пока отложить. — В голосе инженера послышались извиняющиеся нотки.

— У нас сейчас все испытательные стенды заняты, и свободное окно появится, где-то примерно через месяц. Если я сейчас сниму с испытаний хоть один образец, то меня пинком из института попрут, а ректору выговор вкатят. Я и так тут сейчас как бы временно. Так как, оставляешь все мне?

"Нет, ну, что за жизнь пошла?! Только обрадовалась, и опять, бац! Снова-здорово! Неужели я все зря делала? У-у-у-у! Стоп! А если летные испытания провести и на камеру снять? А потом с этим в Москву…".

— Глеб. Я понял тебя, но у меня свои проблемы. Отпуск закончится, а нового я, может, год буду ждать. Это если новой, какой командировки не предвидится.

Глеб нахмурил брови и, окинув взглядом фигуру Павлы, кивнул своим мыслям и рассеянно спросил.

— В Китае или Испании был?

— Неважно где. Сейчас пока не могу рассказать. Но если договоримся, расскажу в подробностях все по этой теме.

— Договоримся?

— А как же. Вот скажи, что нужно иметь, чтобы провести хоть какие-то испытания двигателя?

— Первое – нужен стенд, сейчас он занят. Второе – нужна бригада испытателей. Хронометраж вести, протокол писать, другие измерения проводить, и отчет об испытаниях составлять. Ну, еще кое-какие измерительные инструменты нужны.

— Отлично! Все кроме стенда организовать сможешь?

— Зачем?

— Затем, что если дело выгорит, то через сутки появится отчет о проведении летных испытаний этой модели-макета. Опираясь на этот отчет, можно будет уже тебе идти к начальству и просить проведения стендовых испытаний и так далее. Как монголы в социализм, минуя капитализм, вступали. Так и мы с тобой огневые летные можем провести раньше стендовых. А? Помоги Глеб.

Инженер задумчиво почесал загривок, и недоверчиво спросил

— Где для испытаний самолет брать будем?

— На стотридцатьпятом заводище. Только твоему институту письмо потребуется написать, чтобы аппарат дали. А я со своей стороны летчиков найду.

— Ну ты даешь! Как у тебя все легко и быстро. Жуткая авантюра, хотя может и получиться. Ладно. Стой, жди меня здесь! Чертеж мне сюда давай. Как назвали-то?

— Пусть будет "Изделие "Тюльпан"" для секретности. Если номерной код нужен, то пишите МТД-1 – мототурбинный двигатель первый, ну или МКД-1 – мотокомпрессорный первый.

— Ладно, сойдет. Все, жди тут.

Глеб, забежал в ангар, надавал своим помощникам каких-то указаний. Потом скинув халат, и сжимая под мышкой папку, унесся по направлению к главному корпусу.

Лозино-Лозинский, приоткрыл дверь, и заглянул внутрь кабинета.

— К вам можно, профессор?

— Привели этого "Кулибина"? Заходите!

Инженер пропустил Павлу вперед, и они вошли. Бодрый и кряжистый дядька с седеющими "моржовыми" усами, поприветствовал вошедшего красного командира с грустно-хитрой улыбкой.

— Ну-с, здравствуйте товарищ, самородок! Меня зовут, Георгий Федорович Проскура. Я сейчас руковожу в институте кафедрами "Гидравлических машин" и "Аэродинамики". И на время отъезда начальства в Москву, я являюсь временным исполняющим обязанности ректора. С Глебом Евгеньевичем вы уже познакомились, а вот это – он указал на сидящего у стола кудрявого сверстника Глеба.

— Это Анатолий Петрович Еременко аспирант, временно исполняющий обязанности зав кафедры "Самолетостроения". После недавних событий, и в преддверии их продолжения, мы тут все, можно сказать, временные, так что, не тушуйтесь. А теперь, рассказывайте! Кто вы, и откуда на нашу голову появились?

— Очень приятно. Павел Колун, летчик-истребитель. Даже не знаю, как правильно отвечать на вторую часть вашего, профессор, вопроса. По должности я сейчас начальник парашютной службы 23-го истребительного полка. Это в Киевском военном округе. А вот, те идеи, которые реализованы в нашем с соавторами макете двигателя, они из-за границы приехали.

— Вот даже как? Ну что ж, я уже слышал некоторые намеки от Глеба Евгеньевича. А почему вы, батенька, не хотите дать делу законный ход? Доложите своему начальству, и получите законную командировку к нам. Проведем полноценные испытания. Да и что может с вашим двигателем случиться за пару месяцев? Не хотите ехать к нам, просите командировку в ЦАГИ и ВИАМ. Мы ведь и сами свои проекты вынуждены там рецензировать, и даже частично испытывать. Ну так как?

— Спасибо вам, Георгий Федорович, за предложение, но вынужден отказаться. Нет у меня столько времени, и наверное уже не будет. Где я окажусь через пару недель, и то не знаю. Зато я знаю, что, как только родители приставляют к ребенку семь нянек, так сразу по возвращении, одного глаза у кровиночки недосчитываются. Как говорится, нет автора – нет и предмета для рассмотрения. Не знаю к месту ли. Разрешите пояснить на примере?

— Ну-ну, попробуйте растолковать.

— Так вот, недавно, я стал свидетелем довольно неприглядной картины – интересная и передовая идея конструктора Калинина ржавеет у забора местного опытного авиазавода. Не хочу я такой судьбы нашему детищу!

Профессор прошелся грустно-ироничным взглядом по лицам своих коллег. Мол – "видели каков фрукт?". И выйдя из задумчивости, снова пронзительно разглядывал Павлу.

— Это вы про бесхвостый бомбардировщик? Знаем мы про него. Жалко ту конструкцию, но не в этом же дело. Она ведь не одна такая. И от нас-то, товарищ летчик, вы чего ждете? Вы ведь поняли уже, что нарушать порядок проведения испытаний нельзя. Это может привести к таким же, как у Калинина последствиям, но уже для всех, кто будет участвовать в этой авантюре. Если бы только у Калинина, ведь кроме него, и большая часть проектов Иосифа Григорьевича Немана, тоже сейчас заморожены.

Еременко поморщился, и стал знаками просить профессора остановиться. Но тот, сделав рукой жест, который можно было трактовать как – "Ах, оставьте!", продолжал.

— И если вы не свалились с Луны, молодой человек, то должны понимать, что у других моторов и агрегатов, которые сейчас испытываются у нас, тоже есть авторы даже целые коллективы, и никто из них не хочет описанной мной и вами судьбы для своих проектов.

"Боятся! И здесь боятся ответственность на себя брать. Сочувствуют судьбе арестованных и судьбам их проектов, но подставляться не хотят. Дядька профессор, вроде бы не трус. Вон, сколько всего наговорил. Будь я прислан НКВД, уже можно было бы его теплым брать. А он со мной говорить не боится, в отличие от того же Еременко. Хотя тот молодой, ему еще карьеру делать. Как же мне их убедить? Неужели опять неудача будет как и на 135-м заводе?"

— Вы правы, снимать двигатели с испытаний из-за нашего проекта не нужно. Но и время в таком деле дорогого стоит. Вот поэтому я и предложил Глебу Евгеньевичу, вариант, который принципиально никого не обижает, хотя риск для руководства института и всех кто хоть как-то засветится в этом проекте, все же присутствует. Вдруг во время летных огневых испытаний произойдет авария, а такого двигателя в планах института нет. Тогда действительно могут всплыть фамилии, а время нынче неспокойное. Я лично готов написать заявление в НКВД, о том, что испытания были целиком моей инициативой, а остальные участники просто введены мной в заблуждение мошенническим путем.