– Вроде ты недавно служил здесь работником, – напомнил Джузеппе.

– И работником, – Ганц был сама покладистость. – Целую неделю трудился здесь работником, потом стал хозяином. Я эту развалюху в карты выиграл… – он слегка загрустил, – кажется.

– Ничего не понимаю, – нервно дернулась Арра. – Как это, «кажется»?

– Мы пиво пили, пока играли, много пива, так что я плохо помню, как все случилось. Но на постоялый двор играли, это точно. Выиграл, выходит, – Ганц развел руками и снова огляделся, теперь уже с любопытством. – Просыпаюсь я два дня назад, и вот… я здесь хозяин.

– Хорошо, ты хозяин, а еда где? – вернулась Арра к главному вопросу.

– Так я же говорю, нету, – удивился ее непонятливости Ганц.

– Ерунда! – Джузеппе сердито стукнул по ручке кресла и оно тут же закачалось. – Ел же ты что-то эти два дня?

– Ел? – Ганц уставился на него круглыми глазами. – Я пиво пил. Пиво есть, много еще. В подвале три бочонка стоит.

Арра встала, с грохотом отодвинув лавку. Громко топая ногами вышла в сени, повозилась там, потом ее каблуки простучали по крыльцу. В маленькое окошко было видно, как она зашла в пристроенный к дому сарай. Мужчины молча ждали ее возвращения.

– Мешок муки в сенях стоит, а в сараюшке есть корзина лука, связка горького перца и немного фасоли, – доложила Арра результаты своих изысканий. – Из этого много не наготовишь.

– Еще соль есть, – встрепенулся Ганц и потащил из под лавки большой рогожный куль.

– Арра! – Джузеппе с надеждой смотрел на нее, – хоть пресную лепешечку!

– Слушай, господин магистр истинной магии, – хотя Арра обращалась к Джузеппе, смотрела она на Ганца. И ее холодный взгляд не сулил ему ничего хорошего. – А что, если превратить нашего любезного хозяина-работника, в курицу? Тогда у нас будут яйца.

– Э, э… – Ганц бросил куль с солью и попятился. – Мы так не договаривались! Я же не нарочно, я сам уже сколько времени на одном пиве…

– Не выйдет, – старательно демонстрируя сожаление, вздохнул Джузеппе. – Изменить физическую оболочку можно, но биологическая суть… Против природы не попрешь, курицы из него не получиться, только петух.

– Жаль. Петух нам ни к чему. Не варить же его, в самом деле.

– Не надо! – горячо поддержал ее Ганц. – И вообще, если вы, господин, такой могучий чародей, почему бы вам не оставить меня в покое и не сотворить приличный ужин каким-нибудь вашим, магическим способом?

– А? – Арра вопросительно посмотрела на Джузеппе. – Сумеешь?

Он поморщился:

– Увы. Боюсь, что ты здесь единственная, кто может совершить подобное чудо.

– Ясно. Вставай.

– Зачем?

– Воды принесешь, – распорядилась девушка и начала закатывать рукава. Или ты собрался отдыхать, пока я стану тут…

– Все, все, понял, уже встал!

– Ганц, дай ему ведро. А сам займись дровами, растопи печь.

– Слушаюсь, госпожа! Только я не знаю, где тут ведро и где дрова.

– Найди! – рявкнула она.

– Слушаюсь! – Ганц пробкой вылетел на улицу. Следом за ним, кряхтя, заковылял Джузеппе.

Оставшись в одиночестве, Арра топнула ногой, выругалась, и, сняв с крючка на стене еще одну кружку отправилась в сени за мукой.

После того, как мужчины обеспечили девушку всем необходимым, она приказала им убраться куда-нибудь подальше.

– А то на нервы действуете! Сидите тут, как два кролика, смотрите голодными глазами…

Ганц послушно увел Джузеппе в соседнюю комнатушку, меблировка которой была еще более проста, чем в гостиной – просторная кровать, да деревянная лавка вдоль стены – и занялся измученным магистром. Он притащил откуда-то большую брезентовую сумку и, покопавшись в ее многочисленных карманах, достал дюжину разноцветных скляночек. Расставил их в рядок на лавке, сел рядом на пол и тщательно осмотрел каждую. Потом убрал в сумку половину, принес из сарая тазик, сполоснув его по дороге, и, тщательно отмеряя порции, начал смешивать содержимое склянок, оставшихся стоять на лавке. Какой-то бурый порошок из одной, несколько капель маслянистой зеленой жидкости из другой, щепотка остро пахнущих измельченных листочков красного цвета из третьей. Содержимое четвертого пузырька, больше всего было похоже на дорожную пыль, а из пятого Ганц вытряхнул десяток ярко-фиолетовых лепестков. Непонятным образом, они выглядели совершенно свежими, словно их только что сорвали с цветка.

– Не великовата посуда? – спросил Джузеппе, глядя, как все это размазывается по дну тазика.

– Нет, как раз будет, – Ганц, осторожно работая странно изогнутой стеклянной палочкой, аккуратно перемешал свое снадобье. Вздохнул. – Жидковато получилось. Давно не приходилось…

Не договорив, он взял с лавки шестую склянку, которую до сих пор не открывал. Взвесил ее задумчиво в ладони, потом долго что-то высчитывал, беззвучно шевеля губами. Наконец, вынул пробку и вытряхнул на ладонь три бесцветных кристалла. Внимательно их осмотрел, по каким-то, ведомым только ему признакам – все три выглядели абсолютно одинаково – выбрал один. Забракованные вернул в пузырек, а оставшийся кристалл бросил в тазик. Жижица на дне моментально вскипела, покрылась белесой пленкой. Ганц снова перемешал ее, потом, действуя своей стеклянной палочкой, как лопаткой, собрал в центре примерно столовую ложку неаппетитно выглядевшей кашицы.

– Вот теперь хорошо, – удовлетворенно кивнул он и, достав из очередного кармана сумки специальный венчик, начал взбивать кашицу. Это простое действие дало удивительный результат – смесь на глазах разбухала, превращаясь в ароматную, с приятным пряным запахом желтовато-зеленую массу.

Джузеппе, распластавшийся на жесткой кровати и с интересом наблюдавший за действиями долговязого хозяина постоялого двора, снова подал голос:

– Ты что же, из лекарей будешь?

– Почему из лекарей? – удивился Ганц.

– Как же, – магистр со стоном приподнялся и дотянулся до тазика. Зачерпнул пальцем чуть-чуть смеси из тазика, понюхал ее, осторожно дотронулся языком. – Я не специалист, конечно, но основы врачевания входят в общий курс, а ничего подобного… – он втер маленький комочек в кожу чуть повыше запястья. Мазь моментально впиталась, не оставив следа. – Нет, даже не слыхал не разу, – твердо закончил Джузеппе.

– Университетский общий курс, – усмехнулся Ганц, – это все теория, это для столиц. Здесь, в глуши, все проще, мы медицину не по учебникам изучаем. Мы по старинным фамильным рецептам, которые еще прадеды наши… – он медленно поднял венчик из загустевшей смеси. – Ага, вот так хорошо будет. Ну-ка, господин магистр, подготовьте для меня поле деятельности! Сейчас натру вас этой мазью, сразу облегчение почувствуете, а к утру и вовсе забудете, где что болело.

Хотя времени у нее ушло немало (на дворе совсем стемнело) Арра все-таки умудрилась соорудить вполне приличный ужин: сварила похлебку из фасоли с луком и испекла целую гору маленьких пресных оладий вместо хлеба. Кроме того, хмуро поглядывая на Джузеппе, которому стало настолько легче после натирания Ганца, что он этих мрачных взглядов не заметил, и ворча, она достала из своего рюкзачка три тонких жгутика вяленого мяса. И пива, естественно, было вдоволь.

– Арра, птичка моя! – даже в тусклом свете масляной лампы было видно, как нахальные синие глаза Ганца затуманились нежностью. – Зачем тебе куда-то ехать? Оставайся лучше здесь, со мной. Место тихое, климат здоровый, работы мало… Ты не думай, я тебя ничего по хозяйству делать не заставлю, только готовить будешь, и все! Если только иногда, простирнуть там мелочь какую, или прибраться…

Девушка молча встала из-за стола и одним точным ударом ноги выбила из-под него табурет. Она ожидала услышать испуганный вопль, но Ганц только ухнул, словно филин, непонятным образом успел сгруппироваться, слегка спружинил, упав, и повалился на бок. В общем, приземлился довольно удачно и теперь лежал, вольготно раскинувшись на полу и с интересом глядел на нее снизу вверх.

От этого Арра еще больше разозлилась: