— В это можно поверить, — пробормотал Грэхем, осторожно дотрагиваясь до раны над левым глазом.

Филпотт, не любивший, чтобы его прерывали, кинул на него недовольный взгляд и продолжил:

— Так и не побежденный, он ушел из спорта и, когда ему исполнилось девятнадцать, поступил на секретную службу в SB. Его направили учиться в академию Белани, а, затем — в отдел I-S, самый ненавистный и страшный из всех отделов. Я уверен, Сергей, ваши пути когда-то пересекались.

Колчинский угрюмо кивнул:

— Там применяют примерно те же методы, что и в Десятом отделе SB в пятидесятые годы. Другими словами, неограниченные полномочия и бесчеловечные формы ведения допросов.

— Потом его направили в Гданьск на подавление движения «Солидарность», и он настолько успешно разложил их ряды, что уже в двадцать восемь лет ему присвоили звание майора. В определенных кругах его метили даже в директоры SB. Но у него была одна слабость — деньги. ЦРУ воспользовалось этим и завербовало его. — Филпотт взял еще один лист бумаги. — Его вербовка означала, что ЦРУ добилось своей цели — завербовало четырех ведущих людей из секретных служб восточного блока. Одного из Болгарии, второго из Польши и двоих из Советского Союза. Им присвоили кодовое имя «Четверка».

Вандзик с самого начала был слабым звеном «Четверки». Он легкомысленно сорил деньгами, и ЦРУ опасалось, что, если его раскроют, это приведет к широкомасштабной проверке всех секретных служб восточного блока, а особенно КГБ, где на высоком посту работал их агент. Таким образом, чтобы спасти оставшихся троих, было решено «засветить» Вандзика. Его оповестили за час до сдачи. Инкогнито переправили через Балтийское море в Швецию, а оттуда на самолете — в Соединенные Штаты для дальнейших инструкций. За оставшимися тремя членами «Четверки» Лэнгли вело постоянное наблюдение, но ничего особенного не произошло. В «дезертирство» Вандзика поверили и приговорили его к смерти, так что ЦРУ пришлось создать ему новую легенду. Теперь он был из Чехословакии, чешский язык — единственный из восточноевропейских языков, который он знал. Он изменил внешность, у него было безупречное прошлое, другое имя — Андре Драго. Ему предложили бесплатный авиабилет в любую точку мира. Он выбрал Рио.

— Значит, в конверте имена оставшихся трех двойных агентов, — сделала вывод Сабрина.

— В нем кодовые имена всех четырех агентов. Похоже, Драго с помощью шантажа заставил программиста-аналитика ЦРУ, которого зовут Холден, проникнуть в засекреченную программу «Альфа» в Лэнгли и найти кодовые имена трех оставшихся членов «Четверки». Холден привез эти имена в Амстердам, положил конверт в камеру хранения на Центральном вокзале, а затем был убит с помощью начиненного взрывчаткой дипломата, в котором, по-видимому, должен был лежать его гонорар.

— Но почему ЦРУ не остановило Холдена, если они знали, что он делает? — спросил Грэхем.

— Они поняли, что произошло, только после того, как опознали тело Холдена. Так Драго и заполучил конверт.

— Зачем Драго понадобились эти кодовые имена? — спросил Витлок.

— Чтобы отомстить, думает директор ЦРУ, — ответил Филпотт. — Драго так и не простил ЦРУ, что его подставили и сделали из него дичь, за которой будут охотиться до конца его дней. SB прекратит за ним охоту, только когда он умрет, а, как ты знаешь, страны восточного блока большие специалисты выслеживать предателей. Видимо, он пытался убить двух зайцев: «засветить» «Четверку» и заработать на этом достаточно денег, чтобы начать новую жизнь в другой стране.

Колчинский выпрямился и задумчиво потер переносицу:

— А КГБ знает, что Вандзик и Драго одно лицо?

— Этот вопрос я задавал в Лэнгли. Они сказали, что не знает, но я в этом не уверен.

— Сэр, а что знала Сиобан? — тихо спросила Сабрина.

— Почти ничего. Ей было сказано, что конверт будет у Драго на вечеринке у Шредера. Ей нужно было выкрасть его и передать своему непосредственному шефу.

— Но как в ЦРУ узнали, что конверт будет при нем? — добивалась ясности Сабрина.

— Леонов договорился с ним об этом при встрече.

— Я все-таки не понимаю, — сказала она, поморщившись. — Как они вообще смогли узнать, что КГБ направило на эту встречу Леонова?

— Он сам сказал им об этом.

— Выходит, Леонов работает на ЦРУ? Это же абсурд, Малколм!

Филпотт через стол толкнул конверт к Колчинскому:

— Вскрой. Два кодовых имени Феникс и Галка. Драго был Феникс, а Леонов — Галка.

Колчинский вскрыл конверт и вытащил листок бумаги. Развернул его. На принтере были напечатаны имена. Он прочитал:

1. Галка.

2. Сапфир.

3. Ураган.

4. Феникс.

— Я просто не могу поверить! — воскликнул Колчинский и выронил лист на стол. — И давно он стал двойным агентом?

— Шесть лет назад, как сказали в Лэнгли. Они его завербовали первым.

— А кто другой русский? — спросил Колчинский.

— Они лишь сказали, что он работает в ГРУ.

Колчинский откинулся назад и закрыл лицо руками. Затем уронил руки на колени и посмотрел на Филпотта:

— Если бы ты попросил меня назвать пятерых самых преданных офицеров КГБ, которых я знал, Юрий был бы среди них. А если бы ты попросил назвать пять офицеров, которые сильнее всего ненавидят Запад, Юрий был бы первым в этом списке, причем имя его я вывел бы заглавными буквами. Я все еще не в состоянии в это поверить: Юрий — двойной агент!

— В этом весь смак, — ответил Филпотт. — Кто бы его заподозрил?

— Если в ЦРУ знали, что конверт возьмет Леонов, зачем было втягивать Сиобан? — спросила Сабрина.

— Когда Драго сообщил в КГБ, что он располагает кодовыми именами и не прочь расстаться с ними за большие деньги, они должны были найти человека, которому могли доверять безоговорочно и которому могли поручить провести переговоры в свою пользу. ЦРУ приказало Леонову предложить себя на это задание. Его не пришлось долго убеждать, в конце концов на кон была поставлена и его жизнь. Он предложил свою кандидатуру, понимая, что это вызовет некоторые подозрения, особенно среди его недоброжелателей. — Филпотт замолчал и глотнул чаю. — Чтобы отвести эти подозрения и создать впечатление, что они тоже охотятся за конвертом, ЦРУ дало задание и своему оперативнику.

— Сиобан, — сказала Сабрина. Филпотт кивнул:

— Проблема в том, что работа Сиобан на ЦРУ в Лэнгли держалась в строжайшем секрете. И чтобы укрепить доверие к Леонову, они как бы случайно ее раскрыли. Замысел удался.

— Они хоть сообщили ей, что ее раскрыли? — спросил Витлок.

— Нет.

— Звери! — яростно прошипела Сабрина.

— А что делать со списком? — спросил Витлок.

— Формально нас это не касается. Я оставляю его у Сергея. — Филпотт в упор посмотрел на Колчинского. — ЦРУ не знает, что конверт в наших руках. Действуй по обстановке, как сочтешь нужным.

Колчинский сложил лист бумаги и сунул его себе в карман.

— Да, вот еще что. — Филпотт оттолкнул чашку. — Прошлой ночью погиб Мартин Кохен.

Витлок вскочил и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

— Как это случилось? — спросила Сабрина.

— Он был убит в перестрелке с бандитами в предместьях Триполи.

— А бандиты? — спросил Грэхем.

— Все погибли.

— Как Ханна? — спросил Колчинский.

— Держится. Ее родители прилетели из Израиля побыть с ней какое-то время. — Филпотт убрал папку в кейс и поднялся. — Простите меня. Я опаздываю на самолет.

— Я подвезу тебя в аэропорт, — предложил Колчинский.

— Хорошо. По дороге еще кое-что обсудим.

— Михаил, у тебя ключи от фургона?

Грэхем вытащил из кармана ключи и протянул их Колчинскому.

— А вы, — сказал Филпотт, обращаясь к Грэхему и Сабрине, — зайдите ко мне, как только вернетесь. Когда ваш самолет?

— Завтра утром, — ответила Сабрина. — Сергей покупал билеты.

— В десять часов, рейс авиакомпании JFK, — сказал Колчинский.

Филпотт хотел что-то сказать о Витлоке, но передумал и вышел из комнаты. Колчинский пошел за ним.