– Но зная трудности сего дела, решила наша царственность подобрать верного помощника, долженствующего стать наставником и советником Нарсеса, равным по правам ему, виночерпия нашего Лида…

Лид был счастлив услышать имя своё, записанное пурпурными чернилами – и готов был проклясть этот день. Он! Поедет! На! Войну! Нет! За что?! Зачем туда!

– Благодарю трижды благословенного! – с чарующе подобострастной улыбкой воскликнули Нарсес и Лид в едином порыве, так слаженно, как никогда прежде не бывало – и никогда более не будет. – Благодарю за то, что отметил он нижайшего, подлейшего, мелкого раба своего!

Оба виночерпия пали ниц, лобзая ковёр, попиравшийся ногами ванакта. Владыка хранил молчание, слушая славословия. Он привык. Самая сладкая лесть уже не вызывала в нём ничего, кроме скуки и желания зевнуть. Но таким образом он хранил таксис, хранил мир и царство своё в этом мире и во всех остальных. Его дражайший брат говорил, что в другой части государства всё спокойно, но здесь! О, здесь было иначе! Как бы ванакту хотелось поменяться с братом хотя бы на пару дней, дабы вкусить спокойствия и благодати той части государства. Там, в Геспере, всё было много слаще и лучше! Но и эти края они как-нибудь облагородят, насадив порядок-таксис! Ванакт верил в эти. И даже сейчас, соблюдая обряд, он тем самым боролся за установление порядка во всех частях своего государства. Может быть, пройдёт ещё несколько лет, и крылатые падут! Новое оружие в этом поможет…Он подумал, что неплохо было бы зайти к даме Игнации, чтобы поведать о свих трудах и бремени. Жена в последние недели так досаждала, что видеть её не хотелось! Другое дело – Игнация! Как сладостны были песни её и стихи, в которых она воспевала победы былых ванактов!..

Лид едва заметно оторвал лоб свой от ковра, чтобы хотя бы краешком глаза взглянуть на собрата по несчастью – Нарсеса. Но странное дело: он казался действительно обрадованным назначением. Лид всегда почитал этого виночерпия за юродивого разумом, вот оно и подтвердилось! На челе Нарсеса была запечатлена самая довольная, самая открытая, самая светлая улыбка – настолько светлая, что от этого Лиду становилось тошно.

Новоиспечённый военачальник перестал следить за ходом церемонии, и его пробудил от дрёмы неверия в случившееся и раздражения осознанием его действительности удар жезла. Прим закончился, и придворные, дождавшись, когда ванакт скроется за багряными занавесями, стали расходиться.

Лида, внешне сохранявшего полнейшее самообладание, нагнал Нарсеса. Тот светился от счастья.

– Вот наконец-то дело, меня достойное! – переросток смеялся. – Да! Я верил в милость ванакта!

– Я тоже в неё верил, друг мой, тоже верил, – деланно улыбнулся Лид и поспешил удалиться. – Позволь покинуть тебя, ведь меня ждут долгие сборы…

– Позволь мне помочь тебе! Ведь теперь мы должны во всём помогать друг друга! – всплеснул руками Нарсес.

Жест его был таки широким, что гигантская ладонь задела висок Лида, и пальцы "собрата" на краткое мгновение больно впились в кожу.

– Прости меня, друг Лид, прости! От счастья я не могу уследить за телом своим! – с едва ли не с щенячьей жалостью взглянул на Лида "дорогой друг". – Позволь мне извиниться пред тобой! Пасть ниц!

Нарсес наступил на ногу Лида, которую тот подвернул пару дней назад. Невыносимая боль пронзила всё его тело. Лид посмотрел прямо в глаза Нарсесу: в них светилось довольство паука, поймавшего жирную муху в сети свои.

Да, совместная служба обещалась быть не менее увлекательной, весёлой и доброй, чем борьба муравья и муравьиного льва…

***

Весь остаток дня они ехали молча, будто бы стесняясь сказать что-либо друг другу. Олаф порой поглядывал на ушедшего в себя Ричарда. Магус сперва пытался начать очередную книгу, но тут же отставлял её в сторону. Вскоре он углубился в собственные мысли, не дававшие ему покоя. В глазах мага плескалось пламя. О чём он думал? Жалел ли о совершившемся или, наоборот, был рад подобному успеху? Олаф при всём желании не смог бы этого выведать: Ричард был донельзя замкнуть в разговорах на подобные темы. Нет, Везучий честно пытался разговорить друга и напарника, но в ответ получил ледяной взгляд – ледяной несмотря на плескавшийся в нём огонь. И это было страшнее всего: когда даже бешеное, безумное пламя не в силах отогнать стужу.

Орк же не переставал бормотать что-то на своём языке: видимо, заклинал духов леса, дабы не оставили в беде, помогли выбраться из чащи и всё такое прочее. По движениям видно было, что Рагмар взволнован донельзя: лес не кончался. Если они ехали к замку, сотканному Рудольфом из грёз едва ли более часа, то обратно так быстро выбраться не получилось. Они победили мага – или мир? – незадолго до того, как солнце стало клониться к горизонту. Теперь же сумерки вошли в полную силу, а края леса всё не было видно!

Из-за верхушек деревьев было видно только такие же верхушки – и звёзды. Они вились прекрасными нитями по небосводу, даруя радость удивления и угадывания в неясных, гадательных узорах чего-то до боли знакомого. Вот – Созвездие вола, там, совсем крохотная – Звёздная чайка. Жители прибрежных городов молятся, дабы звезду эту никогда не застилали облака: чернейшей ночью лишь она может привести моряка домой. Что там маяки? Только небо, только звёзды могут выручить несчастных! Мореходы прозвали самую яркую звезду созвездия Стражем надежды. Говорили, что в день Великой замятни лишь один боец стоял на страже Хэвенхэлла, пытаясь предотвратить страшный катаклизм. Один, одиночка против ненастья, изменившего облик целого мира, что он мог? Но – мог он многое. Самые прекрасные легенды говорили о том, что боец почти смог предотвратить Замятню. Почти смог. Оставалось совсем чуточку, маленький шажок, последнее усилие… Но он погиб – и был вознесён богами на небо, дабы обликом своим пробуждать и крепить надежду всех тех, кто борется за правое дело. Ведь если верить – то даже Катаклизм не победит тебя. И пусть так и не смог оправиться с того дня, и пусть Замятня предотвращена не была – но вот, боец! Кто-то говорит, что то был один из ангелов, кто-то готов погибнуть, дабы доказать его рождение от человека и шафта, а то и от демона. Но – вот он, облик! Вот звезда, дарующая надежда!

Олаф мысленно обратился к Стражу. Он просил, чтобы свет звезды указал путь его маленькому, но гордому своею малочисленностью отряду.

Сгущалась тьма. Сумрак поглотил звёзды: то облака, шедшие по небесному океану, заволокли светила. Боролся с темнотой лишь один Страж. Ему было не победить – но разве это важно? Ведь это был светоч надежды, а надежда…

Олаф подумал сперва, что то звезда появилась из-за облака, но свет был тёплым, жёлтым! Огонь! Огонь! Фонарь или свеча! Да! Там, впереди!

– А ну-ка, милые! – Олаф подстегнул тяжеловозов. – Вывози отсюда!

К счастью, тропка была достаточно широка, чтобы по ней могла проехать телега. Это было настоящее чудо: столь широкий проход в дремучем лесу!

Даже животные, уставшие безмерно за прошедший день, воспряли духом: телега покатилась так быстро, как никогда прежде. Рагмар воскликнул что-то на своём языке, кивнув головой невидимым, но оттого ещё более могущественным духам леса. Олаф сам готов был расцеловать в обе щёки этих самых духов – если, конечно, у них есть щёки.

И только Ричарду Магусу не было никакого дела до происходящего вокруг: устремлён был внутрь себя, в прошлое. И теперь, в первые за десятилетия, звуки и образы сгоравших в собственном доме родителей сменились тусклым взглядом Рудольфа Дельбрюка. А что было бы, успей ученик на день, да хоть на мгнвение раньше? Вдвоём они бы смогли найти способ! Смогли бы спасти Дельбрюка! Но учитель оставил Ричарда…Оставил наедине с миром…