Рудольф к тому времени уже отвернулся, но Ричард увидел, как краешек рта Дельбрюка дёрнулся улыбкой.
– Мы же и есть маги! Запомните, Ричард. Мы, маги, боремся с миром силой нашего разума. Мы должны подчинить его себе. Заставить его действовать так, как нам захочется. И для этого…мы вступаем в противоборство с ним…
Ричард не сразу заметил, что воздух перед Рудольфом накаляется. Знаете эту дымку, пар, поднимающийся над костром, или что-то там такое, отчего воздух дрожит? Это было именно так!
Потом возникли крохотные красные вихри. Они буравили воздух в двух шагах от мага. Стало жарко. Вихри закрутились ещё быстрее, и ещё быстрее, и ещё, словно бы надеясь обогнать само время – и вдруг взорвались, обратившись в шар, сотканный из пламени. Это было больше похоже на то, как если бы из костра быстро выбросили бы все палки, а пламя сжали гигантскими ладонями и придали круглую форму.
Это было потрясающе красиво. Ричард даже потянулся к этому сгустку пламени, несмотря на опаляющий жар. А Рудольф в этом время делал пассы руками, точь-в-точь как снежок дети лепят. В ответ…пламенны шаг двигался! Точно! Магус заметил, что порождение магии крутился вокруг своей оси, послушный движениям ладоней Дельбрюка. Это было потрясающе! Просто потрясающе!
– Как красиво… – выдохнул Ричард.
– Да. И очень опасно. Пока разум маг удерживает его в человеческой власти, он прекрасен. Когда выйдет из-под контроля – смертельно опасен, – и Рудольф взмахнул руками, бросая невидимый снежок.
Шар понёсся в сторону своего хрустального двойника с тихим шипением, будто жарящееся на сковородке мясо.
Сгусток пламени ударился о хрусталь, и раздался взрыв. Волна разогретого воздуха сильно ударила прямо в грудь Ричарду, и ему пришлось даже сделать шаг назад и прикрыть ладонью глаза. А Рудольф стоял, не шелохнувшись: он сложил руки на груди и легко, легче весеннего бриза, улыбался. Он упивался творением разума своего, будто бы ничего и не было в этом мир прекраснее и важнее, чем владычество над этим самым миром.
Огонь был прекрасен.
Но…
Магус вдруг услышал стоны, и крики, и стоны, и крики…Родители…Сгоравшие заживо…Ричард пошатнулся и схватился за голову. Эти звуки лезли в его голову, и лезли, и лезли, и он был не в силах с этим справиться. Он упал на колени, закрыв лицо ладонями. Рудольф даже не посмотрел на него. Но почему? Почему всегда аккуратный и заботливый мэтр сейчас ведёт себя так?
– Запоминайте каждое моё движение, Ричард. Вам придётся превзойти меня в борьбе с миром – ведь придётся сражаться ещё и с самим собой. Я чувствую, что Вас мучают воспоминания. Боюсь, что они будут мучить Вас ещё долго…Учитесь, Ричард, учитесь фокусировать внимание на силе своего разума и на мире, не подпадая под его власть. То событие, которое пробудило в Вас магический дар, теперь всегда будет возвращаться в Ваше сознание. Не все это выдерживают…Не все…
Рудольф повернулся к сотрясаемому всхлипами Магусу. Глаза Дельбрюка были пусты…Или нет, не пусты? Он что-то вспоминал…
– Те минуты вечно будут преследовать Вас. Вечно. Боритесь, Ричард, не подчиняйтесь, не покоряйтесь…Покорённый миром маг – это страшнее Палача, потому что тот осознаёт, что делает…А мы…
Дельбрюк вышел прочь. А Ричард ещё долго стоял на коленях, не в силах справиться с болей…
А потом…Потом он заставил себя подняться на ноги. И заставил себя жить дальше. Если это можно назвать жизнью…Теперь он всегда будет заставлять себя…
***
Глава 5
Смеркалось. Повозка тихонько тарахтела по тропинке, вытоптанной тысячами и тысячами стад коров и овец, сгонявшихся сюда на водопой пастухами. Знойным летом Широчка была настоящим спасением для людей и скота, в тени деревьев спасались от солнца, а в тихих заводях – от жажды. Но сейчас здесь, на удивление, не было ни души. Только трое наёмников да два леферских тяжеловоза – разве много это для полноводного Фера? Могучая река даже не замечала их! Ну в общем-то оно и хорошо: Рагмар надеялся, что духи реки пропустят ватагу с миром и не тронут повозку, не захотят поиграть с нею на илистом дне реки.
– А вот и брод! – радостно сказал Олаф, когда повозка тяжеловозы подняли телегу на очередной холм. – Добрались!
Здесь Фер сужался, и можно было даже разглядеть его дно. Потоки воды обтекали кочки, поросшие осокой, а птицы ходили вокруг да около, высматривая лягушек и мелких рыбёшек. При появлении наших героев обитатели небес взмыли вверх, боясь, как бы не стать ужином.
У Рагмара заурчало в желудке, да так грозно, что даже сам Фер боялся нести свои воды мимо него.
– Ничего, скоро сделаем привал и там наедимся вволю. Хорошо, запасы прихватили с собою из города! Не надо тратить время на охоту, – заметил Олаф, зевая. – Да, хорошо бы сейчас прилечь…
– Кто знает, какой охота будет потом? Лучше прибережём запасы. Вождь, я принесу дичь, как только мы разожжём костёр. Надоело лежать и ничего не делать.
Мышцы Рагмара ныли от безделья, а желудок при мысли о добычи свело ещё сильнее. Ему бы размяться, прогулявшись по лесу и поймав что-нибудь на ужин! Духи этого леса должны быть благосклонны к страждущим путникам, ведь они не принесли ни топоров для рубки дерева, ни факелов, ни короедов с собою. Да, эти гиганты пугали лесных духов, и те с ненавистью встречали охотников! Потому орки никогда не подпускали близко к родной чаще этих монстров, прилагая все силы, чтоб прогнать короедов.
– Нельзя заходить в этот лес, – внезапно резко сказал Олаф. – Мы не будем даже в него углубляться.
Сосновый бор, росший на обоих берегах Фера, вовсе не был страшным или пугающим. Бор как бор. Но Рагмар знал, что страшнее всего тихая чаща: никогда не знаешь, чего ждать от её духов. А они могли причинить вред, да такой, что даже очень сильным шаманам не исправить вовек! Будет летать на своей гигантской птице туда-сюда, вокруг Мирового древа, но так и не сможет ничего поделать. Сколько раз такое бывало!
Олаф же был молчаливее некуда. Он недобро посматривал на вершины сосен, словно бы ожидая увидеть там дозорных неизвестного врага. Действительно, а с чего бы кому-то так страстно желать, чтобы их небольшой отряд поехал именно этой дорогой? Если наниматель так их оберегает, то почему не передал вместе с теми парнями весточку? К чему весь этот ярмарочный балаган? Нет уж, дело здесь нечисто. Причём нужны не тупые убийцы, а хитрые исполнители, навроде Ганса. Этот хотя бы знает, как подать сигнал опасности. Выручил своих братьев-наёмников! А сколько ребят друг друга порезали за прошедшие столетия? Сколько полегло в битвах городов? Везучий слышал рассказы о заморских землях, в которых десятки городов были объединены под властью одного человека – невиданное дело! Олаф иногда думал, что всё это только сказки глупых мечтателей. И вправду, ну разве может один-единственный купец объединить вокруг себя десятки городских советов? Хотя…Может, там наёмники руку приложили? Брату-наёмнику известно, что такое строгость и сила железного кулака. Да-да, Олаф порой – в самых диких фантазиях, которые неизменно приходят на четвёртый час после пятой бутылки – представлял себя на месте великого завоевателя. Что бы он сделал первым делом, попади под его начальство тысяча…нет, две тысячи бойцов?! Он бы занял торговую площадь, ратушу, порт и, конечно же, винные склады. Иначе никакой власти над бойцами не будет. Хорошо показавшим себя он бы выдавал по бутыли, а провинившихся делал бы невиновными – то есть лишёнными положенной доли вина. А потом пошёл бы покорять другой город. А после – ещё один. И так – до тех пор, пока Двенадцатиградье не оказалось бы под его властью. А после он бы подвесил верх ногами всех этих глупых "отцов" города и поставил бы на их места кузнецов и сапожников, те хотя бы знают своё дело! Вот это они бы зажили, а!
