Сколько длилась эта мука, Макс не знал. Просто в какой-то момент оказалось, что рядом стоит дядя Юра и легонько тормошит его: «Вставай, козаче, поедем к бабушке».

Мальчик поднялся с дивана (Шерхан долго не хотел слазить, пришлось ссаживать) и вслед за дядей вышел на крыльцо.

В темноте, пробитой несколькими лучами света, тарахтел невидимый мотор. Сонно вскрикнул петух, колокольчиком прозвенел над ухом комар, где-то вдалеке глухо всхрапнула корова.

Было свежо и странно стоять здесь, спиной к теплому дому, посреди незнакомого двора и слушать все эти звуки. Макс зевнул напоследок — сон вздрогнул, поежился и убежал в ночь.

— Ну вот, — сказал Юрий Николаевич, — сейчас поедем.

Он обнял племянника за плечи, потом подхватил здоровой рукой рюкзаки и отправился к тарахтевшему мотору. За домом стоял трактор «Беларусь», когда-то голубого, а теперь — неопределяемого цвета. В кабине сидел Ягор Василич; заметив гостей, он махнул рукой:

— Залазце. Паедзем да бабы Насци.

Хлопнули дверцей, включили мотор, поехали.

— Дзяржицесь, тут трохи разбита, — предупредил Ягор Василич, когда выбрались за ворота. — Далей будзе лягчэй.

«Ага, — сонно подумал Макс, — держимся. Главное, чтоб „далей“ было не так далеко». Он оглянулся посмотреть на дом и увидел детей, которые глядели им вслед. Потом Сашка начал закрывать ворота, трактор как раз повернул, и отсюда можно было рассмотреть только рожки антенны на крыше — сам дом пропал в темноте. «Как будто упал в воду и пошел ко дну… Ух, скорей бы уже добраться!..» И тут слева на дороге появилось кладбище. Сперва мальчик не понял, что за деревья такие торчат над низенькой металлической оградкой, а потом догадался: не деревья это — кресты. Крестов было не очень много, все одинаковые (или, может, просто показалось в темноте, что одинаковые).

Юрий Николаевич заметил, куда смотрит племянник, и улыбнулся:

— Вспоминаются разные вредные истории про оживших мертвецов, а?

Макс пожал плечами:

— Не-а. Это ж только дети верят в такую ерунду.

— У нас усе вераць, — неожиданно отозвался с водительского сидения Ягор Василич. Он кивнул на кладбище и сообщил: — Миж иншым, тут нават жыве прывидзенне, самае сапрауднае.

Дядя Юра засмеялся:

— Это ты про наши ночные приключения? Ну, то все несерьезно, сам знаешь.

— Я тольки знаю, што раз у год тут бачаць старую Верку Сердючыху. Коля з Хутаркоу разпавядау: сама бледная, разпатланая, в дранай сукенцы, ишла й зыркала на усе баки.

— Коля, наверное, после поллитры был — вот и привиделось, — отмахнулся Юрий Николаевич. — Что он вообще делал ночью под кладбищем?

— Я хиба сказау «ночью»? — удивился Ягор Василич. — Удзень ен бачыу яе, сярод яснага божага дня.

— И больше — никто не видел? Он один?

— А болей никога и не было! Адзин ен быу. А да яго, год назад, Сцепанида зустрачала. Такую ж самую, кажу ж табе. И таксама удзень.

— Сказки, — покачал головой Юрий Николаевич. Его оппонент вздохнул, мол, что с вами, городскими, говорить. Спор сам собой утих.

Кладбище уже проехали, трактор выруливал к черному лесу, разрезанному напополам полосой грунтовки. Грунтовка начиналась от перекрестка, к которому как раз приближался, покачиваясь и постанывая, «Беларусь». Забравшаяся на небо луна освещала дорогу, но в большей степени это делали фары трактора — из них тянулись во тьму два коротких желтых луча.

Макс смотрел «прямо по курсу», отстраненно созерцая недвижные сосны, которые словно несли почетный караул. Мальчик представил себя лесным царем, вернувшимся в зеленую державу после долгих странствий. Вот он едет по дороге, величавый, справделивый, а деревья-подданные встали по краям, приветствуя своего властелина. «С возвращением, — шепчут они, — с возвращением, государь!» И вдруг — что такое? — тень, выскочившая перед царем — придворный шут? уродец? или наемный убийца, подосланный врагами? Низенькая мохнатая фигурка, только что выпрыгнувшая из кустов, замерла, повернула круглую голову и посмотрела прямо в глаза Максу.

На мгновение их взгляды пересеклись, и мальчику стало страшно. Существо смотрело осознанно, разумно, оно понимало, кто перед ним, оно даже понимало, что Макс сейчас чувствует.

Он открыл рот, чтобы закричать, но тень уже скользнула обратно, в кусты — да так, что ни один листик не шелохнулся.

— Горло болит? — дядя Юра, как, видимо, и Ягор Василич, существа не заметил.

Мальчик покачал головой:

— А… вы разве ничего не видели?

— Где?

— На дороге. Небольшое такое, пушистое.

— Заяц, мабыць, — отозвался Ягор Василич. — Тут у нас прорва зайцау.

— Наверное, — согласился дядя Юра. — Повезло тебе, козаче — первый день, а уже зайца видел.

Макс промолчал, только кивнул.

Он не считал, что ему повезло. Он не маленький, он же знает, как выглядят зайцы — у зайцев длинные уши. А у существа на дороге уши миниатюрные, больше на рожки смахивают. И лапы другие. Нет, оно точно не было похоже на зайца. Скорее уж…

Скорее уж на мохноногое существо из сна.

На грунтовке трактор перестал раскачиваться, словно припозднившийся домой мужичок, — поехал ровнее, уверенней. Лес все тянулся по обе стороны дороги, но мальчик, сколько ни вглядывался, больше ничего интересного не увидел. Деревья как деревья, кусты как кусты. Иногда, правда, казалось, что из зарослей кто-то наблюдает за людьми, в особенности — за Максом. Как будто его взяли на заметку. Как будто…

— О, — сказал Ягор Василич, — падъязджаем, ужо недалека.

Мальчик только успел удивиться, мол, в лесу же еще, какое ж «недалека», — а лес взял да закончился, осталась одна дорога и поля вокруг. Ну, не в том смысле, что поля, а в том, что пустое пространство. Макс поискал подходящее слово, но так и не нашел. Пока занимался поисками, впереди показался первый дом. «Наверное, заброшенный», — решил мальчик.

— Узнаешь? — спросил у дяди Ягор Василич.

— А как же, — отозвался тот. — Узнаю. До сих пор живет?

— Жывець, — подтвердил Ягор Василич. — Жывець, што з им здарыцца?

И хотел было добавить еще кое-что, но оглянулся на Макса и промолчал.

Дом стоял чуть в стороне от дороги, весь в окружении высокой, до пояса, седой метельчатой травы. Мальчик внимательнее присмотрелся и заметил узкую тропку, ведущую к крыльцу. Если б не она… впрочем, даже и с нею дом выглядел нежилым. Но раз Ягор Василич с дядей Юрой говорят…

— А кто здесь живет?

Взрослые, как по команде, переглянулись. Потом Юрий Николаевич наигранно небрежно шевельнул плечами:

— Так, человек один. Он у нас вроде отшельника.

— Это заметно, — кивнул Макс. — Как там все вокруг заросло!

— Для таго зарасло, штоб чарцям была зручней шныраць! — проворчал Ягор Василич. — Вось для чаго!

— Прекрати, — попросил дядя Юра. — И так мы сегодня что-то об одних гнусностях разговариваем. А помнишь, как во-он в том пруду я однажды…

Неожиданно Макс отключился. Глаза не закрыл, просто вдруг перестал слышать, о чем говорят Ягор Василич с дядей. В их словах было не больше смысла, чем в гудении трактора или шелесте ветра. Мальчик почувствовал, что окончательно засыпает, не способный уже бороться с усталостью.

Весь оставшийся путь он клевал носом, из-за чего пару раз больно ударился макушкой о металлическую ручку на окне сзади. Но даже боль пришла какая-то сонная: поворочалась, поканючила и задремала.

«Беларусь» уже ехал по селу — мимо дворов с аккуратными деревянными домиками, мимо огородов, заборов, отделяющих эти огороды от дороги, мимо деревянных скамеечек под заборами, мимо водных колонок с длинными кривыми рычагами, мимо сложенных поленницами дров, мимо хлевов, откуда доносились ворчание и вздохи зверей, мимо лающих псов и шарахнувшейся в сторону черной кошки, мимо дырявого мяча в луже, самодельных качелей на дереве, развешенного в саду белья, мимо….

Стоп!

Трактор затормозил. Кажется, перед домом бабы Насти.

Да, точно. Перед ним.