И оказался на Улице Богов. Где поклоняются, страшатся и почитают всех богов, которые когда-либо были, есть или могут быть. Всем Силам, Властям и Сущностям достаточно могущественным, чтобы им было разрешено свободно работать на Темной Стороне. По обеим сторонам Улицы тянулись ряды церквей и храмов, вверх и вниз настолько далеко, насколько никто не осмеливался заходить, хотя самые лучшие территории неподалеку от центра принадлежат только самым известным и могущественным религиозным учениям. Всем прочим богам и конфессиям приходится драться за свое место и статус, сражаясь за своих верующих и сбор денег в прямо-таки дарвиновской борьбе за существование. На Улице Богов вы можете найти что угодно, если оно не найдет вас первым.
Сестра Жозефина задула свечи на Руке Славы и убрала ее. Позади нас захлопнулась дверь, надежно отрезав шум бегущих ног и усиливающуюся стрельбу. Я оглянулся и обнаружил, что мы с Сестрой, по-видимому, вышли из Храма Святого Эйнштейна. Девиз над дверью был прост: Все относительно.
Люди выкрикивал мое имя, и не к добру. Я повернулся, чтобы посмотреть, в чем дело. У людей был хороший повод меня запомнить, когда я здесь столкнулся лоб в лоб со своей матерью во время Войны Лилит. В ту ужасную ночь на Улице погибло множество людей и богов. На Темной Стороне быть богом - это не обязательно навсегда. Верующим по обеим сторонам Улицы хватило одного взгляда на меня, чтобы начать разбегаться, просто на всякий случай. Я слегка смущенно улыбнулся сестре Жозефине, и она покачала головой, а потом отправилась вниз по Улице. Я следовал за ней, прижимая к себе Павла, как спящего ребенка.
Большая часть Улицы все еще восстанавливалась после Войны. Я вспомнил Лилит во всей ее ужасающей славе и величии, не спеша идущую по Улице, а церкви, храмы, места собраний разлетаются, вспыхивают или уходят под землю под напором ее неумолимой воли. Исчезли многие старые ориентиры, древние сооружения, такие прекрасные, что они взлетали в ночное небо, подобные произведениям искусства. Теперь остались лишь щебень или сгоревшие почерневшие остовы. Некоторые из разрушенных церквей вместе со своими богами переместились назад, в более раннее существование своих конфессий, но вера слишком многих прихожан была разрушена, когда Лилит легко и спокойно уничтожила все, во что они когда-либо верили. Потому что, в конце концов, если бога можно уничтожить, значит, он не настоящий бог, не так ли?
Лилит уничтожила многие старейшие Личности на Улице - в гневе, раздражении или потому, что они попались ей на пути. Или просто потому, что могла. Некоторых она убила потому, что они были ее детьми, и она была разочарована тем, чем они стали. Так исчезли Падаль-в-Слезах, Тонкий Белый Князь и Окровавленные Лезвия. И другие, бывшие здесь на протяжении многих столетий. Всех их не стало, как будто и не было.
Мы с сестрой Жозефиной шли по Улице своим путем, а люди спешили убраться с нашей дороги, освобождая нам место. Несколько фанатиков выкрикивали угрозы и проклятия, находясь в безопасных дверях своих церквей, готовые нырнуть внутрь, если им хотя бы покажется, что я их заметил. Между стоящими церквями были огромные промежутки, темные и кровавые, как вырванные зубы. Древние места поклонения теперь стали дымящимися ямами, а в будущем будут забыты и сами имена их богов. Станет ли убитый бог по-прежнему посещать то место, где находилась его церковь? И в какой призрак он может превратиться? На Темной Стороне в голову могут прийти самые проклятые мысли.
С другой стороны, тут и там, как весенние цвета после дождя, возникали новые церкви, по мере того, как появлялись младшие боги и верования, чтобы занять места, с которых они были в прошлом оттесненны более могущественными религиями. Они выросли из-под обломков, гордые конструкции, воплощенные в изящных линиях чистого света, сверкающего мрамора или камня, твердо возвышаясь на фоне ночного неба. Некоторые из этих богов были новыми, некоторые были неизвестны, а некоторые были старше старых...древние и страшные Имена, чье время, возможно, снова пришло. Ваал, Молох и Ахриман. Черт, даже Храм Дагона решил взять реванш.
Горгульи, оседлавшие водосточные желоба наверху, внимательно следили, когда я проходил мимо. Что-то со слишком большим количеством ярких глаз хихикнуло про себя в темных тенях переулка, его многочисленные ноги ткали светящийся кокон вокруг чего-то, что все еще продолжало визжать и отбиваться. А человеческий скелет с пожелтевшими от времени костями, скрепленными между собой медной проволокой, раз за разом бился лицом о каменную стену, снова и снова. Обычное дело на Улице Богов.
Мне доводилось слышать о кое-каких слишком впечатлительных типах, которые не оставляли попыток создания церквей для поклонения мне, - доказательство, если таковое необходимо, что большинство людей, работающих на Улице Богов связаны не достаточно крепко. Я ясно дал понять, что совершенно этого не одобряю, хотя бы просто потому, что я не сторонник искушать судьбу. Временами мой хороший друг Бритва Эдди, Злое божество опасной бритвы, озабочивается тем, чтобы сжигать эти церкви по мере их появления, но эти чертовы штуки лезт, как сорняки. У тех, кто заблуждается всерьез, надежда умирает последней.
Один из новых богов важно вышел из своей прекрасной новой церкви, чтобы поприветствовать нас с сестрой Жозефиной. Честно говоря, он уселся прямо перед нами, загораживая нам путь, так что нам пришлось остановиться и поговорить с ним или идти прямо по нему. У меня возникло искушение, но...новый бог был крупным мускулистым типом с гладким розовым лицом и улыбкой из слишком большого числа отличных зубов, задрапированный в девственно-белый костюм. Он больше походил на торговца подержанными машинами, чем на бог, но внешность бывает обманчива... Его церковь скорее напоминала супермаркет, где молящиеся могли купить самое лучшее божественное вмешательство, какое только можно приобрести за деньги, и по бросовым ценам. Нимб у этого парня тоже выглядел фальшивым, больше похожим на компьютерную графику. А немыслимый угол, под которым он сидел, был особенно неприятен. По моему опыту, настоящее всегда впечатляет сильнее, а находясь рядом с ним прямо-таки испытываешь волнение. Чистое добро и чистое зло одинаково тревожны и непостижимы для повседневного человеческого разума.
- Привет, сэр, и Сестра! Рад видеть вас обоих! Я - Чак Адамсон, бог Креационизма (учение, рассматривающее возникновение мира как результат созидательной деятельности Бога). Благословляю вас!
Я переложил тело Павла поудобнее и смерил Чака задумчивым взглядом. – Теперь у креационизма появился собственный бог?
Новый бог непринужденно улыбнулся и занял внушительную позу. - Эй, если достаточно много людей во что-то верит...рано или поздно это появится где-то на Улице Богов. Хотя должен сказать, что если я вижу еще одну Церковь Элвиса, материализующуюся из эфира вместе со всем этим мигающим неоном и херувимской стереофонией, меня может стошнить. Без сомнения, великий певец, но, тем не менее, блудник и наркоман. Мы с гордостью являемся старомодной, традиционной Церковью, сэр, в которой нет места для грешников, и неважно, насколько они талантливы.
- Ближе к делу, Чак, - сказал я, и что-то в моем голосе заставило его широкю улыбку слегка поблекнуть.
- Что ж, сэр, мне кажется, что я в состоянии сделать для вас маленькое доброе дело. Я вижу у вас на руках смертные останки дорогого вам покойного друга. Хорошенькая малышка, не так ли? Вы оплакиваете эту потерю, сэр. Я ясно вижу это, но я здесь для того, чтобы сказать вам - я могу поднять ее из мертвых! Я могу поднять ее, заставить ее ходить, говорить и во весь голос восхвалять Креационизм. Да, сэр! А все, что потребуется от вас... это засвидетельствовать. Скажите каждому, кого встретите на своем пути, кто совершил эту удивительную штуку, а потом отправьте их сюда, дабы они познали величие Креационизма! О, да! Могу я услышать Аллилуйя?
