– Ты ходил в представительство Тарси? – удивился я.

– А я тебе о чем уже битых полчаса толкую?

– Пойми тебя. То про Илью рассказываешь, то про Людмилу-Малька.

– Это ж я для примера! Ведь сбывается же!

– Да что сбывается-то? Ну, угадали они несколько раз, и что с того?

– Как ты не понимаешь, они не угадывают, они определяют предрасположенность.

– Ага, выбирают за тебя, кем тебе быть.

– И вовсе не выбирают, а лишь советуют. И потом, если предрасположенность есть, то она есть.

– Почему же тогда не всем о ней говорят?

– Не знаю, – пожал плечами Сашка. – Может, у кого-то ее нет, этой самой предрасположенности.

– Скажешь тоже. Она у всех есть. Не может быть человека, вообще ни к чему не расположенного.

– Тогда не знаю. Им виднее.

С тарси было слишком много непонятного. Точнее, непонятным было все, начиная с причины их появления на Земле. Кто-то утверждал, что они нас изучают или даже ставят эксперименты. Кто-то яростно доказывал, что они намерены облагодетельствовать все человечество, в пример приводились медицинские технологии, переданные людям. Сами тарси не стремились к увеличению круга общения и редко покидали свои представительства. Что касается медицинских технологий, то неизвестно, сколько в их передаче было от желания облагодетельствовать.

Это была плата. Плата за лояльность правительств и возможность находиться на Земле. Золото, престиж, власть. Все это важно, но когда платой выступает десяток-другой лет жизни, когда предлагаются лекарства от ранее неизлечимых болезней… У кого, скажите мне, хватит духа отказаться? Тем более что соседи могут согласиться и получить все, что им предлагается.

Разумеется, не обошлось без попыток получить и иные технологии. Только официальных обращений насчитывались десятки. Но, думаю, это далеко не все. Сколько таких попыток осталось неизвестными широкому кругу общественности, можно только гадать. В дело шли и лесть, и шантаж, и попытки вести сепаратные переговоры. Но ответ был категорическим: кроме медицинских технологий – ничего.

Что в обмен? Разрешение разместить на Земле свои представительства и возможность свободного доступа в эти представительства любого желающего. Разумеется, не все было так просто. Заявку на посещение следовало подавать заранее, и лишь получив пропуск, можно было побывать у тарси лично.

Иногда ожидали месяц, порой заявки не получали ответа несколько лет. Во всем этом не было никакой системы. Не обошлось и без хитрецов, пожелавших воспользоваться служебным положением и попытаться решить свой личный вопрос без очереди. Вот только хитрецы перехитрили самих себя. Их выслушивали, но ответ на их просьбы был один: «Ничем не можем помочь».

Впрочем, это еще не значит, что помогали всем тем, кто пришел по записи. Случалось, что и помогали, но происходило такое очень редко. Чаще можно было получить совет или ответ на вопрос. Но и это происходило далеко не всегда.

Тарси помогали или нет, давали совет или воздерживались от этого, но никогда не объясняли причину согласия или отказа.

Надо ли говорить о том, что недовольных таким положением дел было очень много. Лишь сообщение об очередном чудесном лекарстве, произведенном с помощью технологий, предоставленных тарси, несколько охлаждало горячие головы.

Были и те, кого никакие увещевания не заставляли мириться с тарси. Радикалы требовали закрытия всех представительств тарси и предлагали им убраться из Солнечной системы. Но таких было немного. У большинства людей таинственные пришельцы вызывали интерес. У кого-то искренний, у кого-то настороженный.

Не обошлось и без спецслужб. Кому интересоваться всем таинственным, как не им? Работы по сбору информации о таинственных благодетелях велись постоянно. Правда, посещениям представительств спецслужбы не препятствовали – это было бы прямым нарушением договоренностей.

Десятки тысяч людей осаждали представительства тарси с лозунгами, зачастую противоположными. Миллионы людей воспользовались возможностью лично получить аудиенцию. Но я никак не предполагал, что среди этих миллионов окажется и мой приятель Сашка.

– И долго тебе пришлось ждать пропуск? – поинтересовался я.

– Три месяца.

– Три месяца?! И ты молчал?

Не ожидал я такого от Сашки, о всех своих планах он любит рассказывать подробно и заранее.

– Думал, может, ничего и не получится. Некоторые годами ждут.

– Рассказывай, как все прошло. – Не каждый день случается послушать от своего приятеля о таких вещах.

– Ну как. Прислали мне карточку пропуска, там был указан день и час. Пришел, меня пропустили.

– А дальше?

– Проводили в приемную. Там секретарь, или секретарша, как их различить, понятия не имею.

– Различать будешь потом, рассказывай, что дальше было.

– В общем, секретарь поинтересовался причиной моего визита.

– А ты разве не указывал причину, когда заявку на пропуск подавал?

– Нет. Лишь написал, что причина личного характера. Здесь же попросили причину уточнить. Я сказал, что хотел бы узнать о своей предрасположенности. Секретарь направил меня в одну из комнат, там меня встретил другой тарси, с полчаса расспрашивал меня, время от времени смотрел на монитор. Я уже думал, что он ничего не скажет относительно моего вопроса. Но он ответил. У вас, говорит, яркая предрасположенность к творческой деятельности. Предпочтительно в области музыки. Вот я и думаю теперь: я ведь музыку действительно люблю, в детстве даже хотел записаться в музыкальную школу. Не сложилось.

Это верно, Сашок часто негромко мурлыкал какую-нибудь мелодию. А о музыкальной школе я узнал впервые, не рассказывал он об этом.

– И что теперь? Неужели хочешь учебу бросить? Тебе год всего доучиться осталось.

– Не знаю, – Сашка печально вздохнул. – Может, как-то удастся совмещать.

– Ну-ну. Ты мне вот что скажи: это твое желание или желание тарси?

– Наверное, мое, – подумав, отозвался Сашок. – У меня всегда было подспудное желание заниматься музыкой, только я никогда не воспринимал его всерьез, старался отбросить, загнать внутрь.

– А теперь, значит, воспринял? Да что изменилось-то? Неужели ты изменился только оттого, что тебе напомнили о твоем собственном желании?

– Почему изменился? Я – это я. А музыка? В общем, иногда полезно услышать о чем-то со стороны.

– А если бы тебе сказали, что твоя судьба – быть геологом? Бросил бы все и подался бы в горы искать полезные ископаемые?

– Но не посоветовали же.

– А если бы?

Сашка на минуту замолчал, явно представляя себя в роли геолога.

– Нет. Геологом вряд ли, не мое это. Не манит.

– Значит, все-таки совпало? Что ж, я рад за тебя. Говорят, не всегда совпадает.

– А вот и нет. Совпадает в большинстве случаев, просто не все хотят прислушаться к совету, некоторые так и продолжают игнорировать свое предназначение. А зря.

– То есть ты абсолютно уверен, что достигнешь высот на музыкальном поприще?

– Да нет же, я не о том. Предназначение – еще не гарантия успеха. Просто оно – твое. Вот как тебе объяснить? Например, один предмет ты учишь с удовольствием, а другой потому, что надо учить. Если что-то делаешь с удовольствием, это и есть твое предназначение.

– То есть если я с удовольствием ем, то это и есть мое предназначение?

– Если это единственная цель твоей жизни, то да.

Вот так раз, это Санек загнул, отбрил по полной программе. Впрочем, какой вопрос, такой и ответ. Если не желаете ничего, кроме как потреблять пищу, зовитесь, сударь, хомяком. А если зваться хомяком не желаете, то стоит решить, что же вам еще в этой жизни интересно.

– Ладно, допустим, с едой я погорячился. О женщинах тоже умолчу, чтобы ты не назвал меня кроликом.

Сашка многозначительно хмыкнул, видимо, сравнение висело у него на языке.

– Тогда стоит определиться с тем, что же это такое, предназначение.

– Я тебе об этом и толкую – любимое дело, которое тебе в удовольствие, а людям на пользу, – начал рассуждать Сашка.