Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Иван высунулся из-за двери, глянул вдоль коридора – чисто. Он осторожно ступил на коридорный кафель, тихо, без стука, прикрыл дверь, дважды повернул ключ. Сдерживая дыхание, выдохнул, развернулся и…

– Драпаешь, Ванечка? – едко поинтересовался Сячинов.

Он стоял, заложив руки за спину, и с понимающей ухмылкой смотрел на Ивана. Китель начальник снял, оставшись в форменной рубашке с закатанными выше локтей рукавами. И если нюх Ивану не изменял, от Сячинова попахивало спиртным.

– Почему драпаю? – Иван нервно дернул губами, пытаясь улыбнуться. – Домой собрался.

– А-аа, понятно. А я вот к тебе, – тут Сячинов, словно фокусник, извлек из-за спины початую бутылку коньяка. – Уважишь старика, красавчик?

– Да о чем разговор? – фальшиво оживился Иван и завертел ключом в обратном направлении, распахнул дверь, нашарил на стене выключатель. – Входите, конечно, выпьем, Сергей Иванович. Чего не выпить после напряженного дня, так?

А про себя тут же съежился от перспективы двухчасового объяснения с Инкой. Сколько он станет отсутствовать по времени, столько она станет его потом и пилить. Он даже засекал не единожды, время совпадало. Сячинов явно не на десять минут настроен. Пить привык маленькими дозами, долго, смакуя выпивку и разговор под нее. Два часа, как ни крути! Значит, дома будет почти в одиннадцать. Может, она уснуть к тому времени успеет, а? Ей же покой нужен, господи! Когда и что может ее угомонить?! Иван со вздохом полез в одежный шкаф за стаканами и закуской.

Начальник вошел, плотно прикрыл за собой дверь, с грохотом поставил бутылку на пустой стол, с шумным пыхтением опустился на стул. И минут пять молча наблюдал за тем, как Ваня распечатывает пачку с соленым печеньем, нарезает яблоко, чистит два мандарина и крохотными ломтиками нарезает оставшийся от обеда плавленый сырок.

– Негусто, Ваня, – проворчал он и, открыв бутылку, щедро плеснул в оба стакана. – Да и ладно, не жрать же я к тебе пришел.

«А чего пришел-то? – кричал томящийся взгляд Ивана. – Чего понадобилось? Что тебе во мне? Неприятностями семейной жизни хочешь поделиться? Так и у меня дела не сахар. Меня тоже достают и зажимают».

– А пришел я к тебе, Ваня, поговорить. За жизнь поговорить, – уточнил Сячинов, крякнул «будем», выпил, закинул ломтик яблока в рот, скривился то ли коньяку, то ли яблоку. – Совет от тебя хочу получить.

– Всегда рад, если это в моих силах, – осторожно пробубнил Иван, залепив себе рот крекером.

Черт знает, чем он сейчас станет заниматься! Совет Сячинову дать, понимаешь! Они нужны ему, как рыбе зонт! По другой он тут причине. Сидит, жует, глазами его сверлит, а говорить ничего не говорит. А ты сиди и догадывайся, где улыбнуться нужно, а где кивнуть согласно.

Ох, домой бы сейчас. И не столько к жене хотелось – та в последние дни распустилась в своем брюзжании донельзя, – сколько к уюту, ею созданному. Дома тепло, чисто, пахнет вкусным всегда чем-нибудь. Сегодня на ужин обещала бифштексы с картошкой и его любимый салат из овощей, со свеклой и маринованными огурчиками. Он у Инки знатно получался, как, впрочем, и все остальное.

За что бы ни бралась, все у нее выходило. Как лихо его на себе женила, как быстро, и не напрягаясь совершенно. Он даже не понял, как в ЗАГСе оказался с букетом дурацким и в костюме, который всю дорогу давил под мышками, будто у него там по кобуре. Аринка сколько жила с ним, ни разу о замужестве не заговаривала. Просто жила с ним, казалась счастливой и ни на чем не настаивала. А Инка…

Все вроде бы ей удалось и удавалось, а вот счастливой она при этом не выглядела. Ныла и ныла, брюзжала и брюзжала. Брюки он не в то место кладет, носки не там оставляет, пеной для бритья на зеркало попадает, зубную щетку плохо прополаскивает. Много смотрит телевизор и молчит при этом, развалившись на диване. На вопрос, как можно смотреть телевизор и разговаривать одновременно, Инка надула губы, а потом выдала, что он такой же тупой, как Перцев. Что ей просто нужно его внимание и забота. Ей тяжело без него. Но Ивану все чаще стало казаться, что тяжелее всего Инке с самой собой.

– Вот скажи-ка мне, Ваня, почему ты расстался с Воробьевой?

Этого вопроса Иван никак не ожидал и, конечно же, отвечать на него не собирался. Он же не мог признаться Сячинову, что Арина его просто-напросто выставила из своей квартиры, из своей жизни, из своей памяти. Он позвонил ей как-то после той злополучной рыбалки, когда у Инки снова все получилось. Представился, когда она не узнала его или сделала вид, что не узнала. И что Арина сказала? Она сказала, что не помнит такого человека.

– Только не неси тут всякий вздор, что вы не сошлись характерами! – предупредил его Сячинов, снова налил, небрежно чокнулся своим стаканом о его, потянул ко рту, успев проговорить, прежде чем выпить: – Более гармоничного союза, чем вы с Воробьевой, мне наблюдать не приходилось.

– Правда? – удивленно поднял брови Иван и тоже последовал примеру начальника, только крекер больше в себя запихивать не стал, мандаринку схватил. – Удивительно…

– Нет ничего тут удивительного, – огрызнулся Сергей Иванович. – Воробьева – вот что удивительное. Самое удивительное, что могло случиться с тобой, Ваня. Так ответь мне…

Аринка удивительная?!

Иван скептически выкатил нижнюю губу. Он, если честно, всегда считал ее самой обыкновенной, если вообще не заурядной. Привлекательной считал еще, понимающей. Считал удобной, как старые спортивные штаны, которые любишь носить, но в которых на людях появляться неприлично. С Аринкой ему тоже как-то не всегда хотелось рисоваться. Чего-то ей всегда не хватало. Лоска какого-то светского, умения поддержать пустую глупую беседу, способную вылиться потом в нужное знакомство, а то и в дружбу. Она этого не имела и приобретать не желала. Одеваться модно тоже не желала, считая штаны в обтяжку и свитера с блузками так же жутко неудобными. И когда ей случалось надевать вечернее платье, Ивану всегда казалось, что Ирка в форме.

Удивительная… Хм-м, удивительно просто, что Сячинов считает ее такой.

– Так ответь мне, Ваня… – глаз у начальника заметно посоловел. – Почему ты просрал такую бабу?! Молчишь?! Так я за тебя отвечу, красавчик! Ты просрал такую шикарную, удивительную бабу, как Аринка Воробьева, потому что променял ее на шлюху!

– Сергей Иванович, я вас прошу, – с обидой засопел Иван и без приглашения налил себе. – Она же мне жена все-таки!

– И мне жена, Ваня! И мне моя сучка молоденькая тоже жена! – громким шепотом запричитал Сячинов. – Только вот не понимают они, что такое настоящая жена, Ваня! Не понимают, когда надо говорить, а когда надо заткнуться. Когда надо на глаза попасться, а когда в своем углу тихо сидеть. Сейчас небось явишься, тебя твоя – из-под Перцева – пилить начнет?

Иван не ответил. Выпил, не закусывая, и полез в стол к коллеге сигареты искать. Курил он крайне редко, привычкой это не считал, скорее способом разрядить обстановку. Сейчас обстановка была накалена до пурпура. Он ведь терпеливый человек, конечно, но может ведь и не посмотреть, что перед ним начальник, может и в зубы дать.

Как, как он про Инку сказал? Из-под Перцева?! Сволочь старая! Завидует просто, что у Ивана все складывается не так, как у него. И что Инка беременная, завидует. А его малолетка аборт, болтают, полгода назад сделала. Может, врут, а может, и нет. Валентина шептала всем и каждому, значит, правда.

– Ничего она не начнет, товарищ полковник, – официально заявил Иван, выпустив изо рта широченный шлейф дыма. – Ужин сначала мне согреет, а потом тело.

– А душа? Душа, Ваня, все равно зябнуть станет. Это главное-то…

Сячинов тоже выпил, уронил голову на грудь и молчал какое-то время. Иван даже забеспокоился, не уснул бы начальник в его кабинете. Чего тогда делать-то? Караулить его тут? Или к молодой супруге тащить на горбу? Вот еще незадача.

Но Сячинов голову вскинул бодро и почти трезвым взглядом окинул его всего от аккуратно причесанной макушки до новых модных туфель, купленных ему Инкой. Она теперь отвечала за его гардероб, и ее вкусу он доверял. Пока не подводила.

9
{"b":"188396","o":1}