— Или «Невидимка», как окрестил его Джемисон. Он не только приложил руку к нашей электрической сети, но и постоянно передавал сигнал.

Направленный сигнал. «Кондору» точно было известно наше местоположение, вплоть до дюйма. Не знаю, оснащены ли «кондоры» необходимым оборудованием для принятия подобных сигналов, мне ничего неизвестно об оснащении самолётов, но его совершенно спокойно могли принять в каком-нибудь месте, например в Альта-фьорде, и передать наши координаты «кондору».

— Скорее всего, боцман, вы правы. — Паттерсон посмотрел на пистолеты.

— Один — для меня, а другой — для вас?

— Если вы так решите, сэр.

— Не сходите с ума, кому же ещё доверить оружие? — Паттерсон взял пистолет. — Я никогда не держал в руках оружия, тем более, никогда не стрелял. Но, откровенно говоря, боцман, я совершенно не против этого. Не прочь сделать хотя бы один выстрел. Всего лишь один.

— То же самое я могу сказать и о себе, сэр.

Второй помощник капитана, Ролингс, лежал у штурвала. Осколком снаряда ему срезало голову.

— Где рулевой? — спросил боцман. — Он-то остался в живых?

— Не знаю. Мне даже неизвестно, кто чём занимался. Возможно, Ролингс послал его за чем-нибудь. Но, кроме капитана и его старшего помощника, два человека точно уцелело. Макгиган и Джонс, — Макгиган и Джонс? А что они здесь делали?

— Кажется, мистер Кеннет вызвал их для того, чтобы поставить впередсмотрящими на каждый борт судна. Именно поэтому, я думаю, они и уцелели, так же как остались в живых капитан Боуэн и мистер Кеннет.

— Они сильно пострадали?

— Насколько мне известно, нет. Правда, испытали сильный шок, но только и всего.

Боцман прошёл на левый борт корабля. Паттерсон последовал за ним.

Внешне борт не пострадал. Никаких нигде повреждений. Боцман обратил внимание только на сильно обожжённый, некогда серый металлический ящик, расположённый под щитом для защиты от ветра.

— Вот здесь хранилась, уэссекские ракеты, сказал боцман.

Они вернулись на мостик и боцман направился радиорубке, деревянная дверь которой была сорвана. — Я бы не стал смотреть, если бы был на вашем месте, — сказал Паттерсон.

— Бомба угодила прямо в ребят, да?

Старший радист лежал на полу, но узнать его было просто невозможно. Это была какая-то аморфная масса из мяса, костей и клочков одежды, насквозь пропитанной кровью. Если бы не одежда, можно было бы подумать, что тут лежат окровавленные останки какого-то животного. Когда Маккиннон отвернулся, Паттерсон заметил, что его сильно загоревшее лицо заметно побледнело.

— Первая бомба, по всей видимости, разорвался прямо у него под ногами, — сказал боцман. — Боже никогда не видел ничего подобного. Я сам займусь им. Интересно, а где третий помощник капитана Бейтсман? Вы имеете хоть какое-нибудь представление об этом?

— В штурманской рубке. И туда я бы не советовал вам ходить.

Бейтсмана можно было узнать, но не более того. Он все ещё сидел на своём стуле, полунаклонившись, полулёжа на столе, положив то, что осталось от его головы, на окровавленную карту. Маккиннон вернулся на мостик. :

— Я думаю, что их родственникам легче не станет, если они узнают, что эти парни умерли, даже не сознавая этого. Третьим помощником я тоже сам займусь. Я не могу поручить это другим. — Он посмотрел вперёд, на разбитые вдребезги ветровые стекла. «По крайней мере, — подумал боцман, — его больше не будет волновать вопрос о том, чтобы кентский экран давал ясный обзор окружающей обстановки». — Ветер подул в обратную сторону, к востоку, — рассеянно произнёс он. — Наверняка принесёт снег. Это даст нам, по крайней мере, возможность спрятаться от волков, если здесь поблизости есть какие-нибудь волки.

— Вы считаете, что они могут вернуться и добить нас?

Старшего механика сильно трясло, потому что он привык к теплу машинного отделения, а на мостике было морозно, и ветер задувал со скоростью двенадцать узлов.

— А кто его знает, сэр. Лично я так не думаю. Любой из «хенкелей» мог нас прикончить. Было бы желание. Если подумать, то и «кондор» мог это сделать.

— Он и так хорошо постарался, если хотите знать моё мнение.

— Ну, не так уж хорошо, как мог бы. Мне, например, известно, что «кондор» обычно несет на своём борту 250-килограммовые бомбы, то есть весом примерно в 550 фунтов. Несколько таких бомбочек — скажем, три или четыре — и мы бы давно уже пошли на дно. Даже двух было бы вполне достаточно, и они бы разнесли надстройку в щепки, а не просто покурочили её.

— Это вы судите по своему опыту в королевском флоте, боцман?

— Я имею представление о снарядах, сэр. Бомбы сброшенные на нас, были по всей видимости, пятидесятикилограммовые. Вам не кажется, сэр, что было бы неплохо расспросить капитана «кондора» как только он придет в сознание?

— И получить ответы на кое-какие интересные вопросы, я вас правильно понял? Включая ответ на вопрос, почему он стал бомбить госпитальное судно.

— Пожалуй, да.

— Что вы хотите сказать этим «пожалуй»?

— Существует возможность — правда, весьма слабая, — что он представления не имел о том, что бомбит госпитальное судно.

— Не смешите меня, боцман. Конечно, ему было известно, что он атакует госпитальное судно. Что он, красных крестов не видел?

— Я не пытаюсь его оправдать, сэр, — довольно грубо ответил Маккиннон.

Паттерсон нахмурился. Это было так не похоже на боцмана. Значит, для этого у него есть основания.

— Не надо забывать, сэр, что всего лишь наполовину рассвело. Сверху все вещи кажутся темнее, чем с уровня моря. Заберитесь на дерево и сразу же это поймете. — Поскольку Паттерсон в жизни ни разу не залезал на дерево, ответить что-либо на слова боцмана он не мог. — Далее. Поскольку он летел прямо со стороны кормы, он не мог видеть опознавательных знаков по бортам судна, а так как он летел на очень низкой высоте, он был просто не в состоянии разглядеть красный крест на носу — здесь поле зрения закрывала надстройка.

— Но есть ещё красный крест на кормовой части палубы. Даже если только едва рассвело, он должен был увидеть его.

— Нет, если учитывать то огромное количество дыма, которое вы напустили, когда пошли полным ходом.

— Что ж, вполне возможно.

Слова боцмана его явно не убедили, и он с некоторым нетерпением наблюдал за тем, как тот крутанул совершенно ненужный ныне штурвал и проверил компасы, надеяться на восстановление которых было просто бессмысленно.

— Мы так и будем здесь стоять? — недовольно проворчал Паттерсон. — Все равно ничего сейчас сделать мы не можем, а я чертовски замёрз. Предлагаю пройти в капитанскую каюту.

— Я как раз собирался предложить вам то же самое, сэр.

Температура в каюте была чуть выше нуля, но, тем не менее, в ней было значительно теплее, чем на мостике, а кроме того, что самое важное, здесь не дул ветер. Паттерсон сразу же прошёл к бару и вытащил бутылку виски.

— Если вы можете это сделать, почему мне не сделать то же самое. А капитану объясним потом. Я не очень люблю ром, но выпить просто необходимо.

— Для профилактики? Чтобы не заболеть пневмонией?

— Что-то в этом роде. Вы присоединитесь ко мне? — Да, сэр. Холод меня не особенно волнует, но выпить необходимо, судя по тому, что меня ожидает в ближайшие час или два. Как вы считаете, сэр, восстановить управление машинами можно?

— Наверное, но придется сильно попотеть. Я попрошу Джемисона заняться этим.

— Это не так уж важно. Я знаю, что все телефоны вышли из строя, но восстановить телефонную связи много времени не займёт. В машинном отделении можно установить временное управление. Немного времени нужно и для электриков, чтобы провести несколько запасных кабелей. Но мы ничего этого сможем сделать, пока небо над морем не прояснится. Паттерсон поставил на стол свой стакан, опустошенный наполовину.

— Управлять «Сан-Андреасом» с мостика просто невозможно. Лично мне хватило пары минут. Пятнадцать минут — и человек там замёрзнет от холода.