Но вместо этого он идет по родному дому, оскверненному бесцеремонным чужим присутствием, и то и дело натыкается на следы деятельности новых «хозяев». Распахнутые настежь двери шкафов; выдвинутые ящики столов; бумаги на полу со следами чьих-то ног; монотонно наговаривающий что-то в диктофон следователь в казенном мундире; испуганные лица прислуги, записанной, судя по всему, в понятые; он сам, идущий в сопровождении полицейского, точно под конвоем. Отличное получилось возвращение, что и говорить. Радостное!

Неловко ссутулившись, Звонарев торопливо прошел по широкой лестнице наверх, в свою комнату. Хотя какая она теперь, к черту, своя!

Здесь тоже все было перевернуто вверх дном. Звонарев словно со всего размаха врезался в невидимую стену, когда увидел на полу безжалостно растоптанную модель родного крейсера, преподнесенную ему пару лет назад на день рождения совместно комендорами и «пускачами». Но больше всего Егора добила почему-то длинная трещина, уродливой змеей проползшая по всей ширине зеркала в ванной комнате.

– Это-то зачем? – угрюмо спросил он у безликого полицейского, застывшего огромным черным истуканом в распахнутых дверях. Тот едва заметно дернул плечом, но промолчал. Звонарев немного подождал, но понял, что ответа не будет, длинно выругался и отвернулся. Безумно захотелось побыстрее уйти, покинуть это место, которое в одно мгновение стало для него чужим.

Пересиливая внезапно нахлынувшую брезгливость, Егор все же тщательно умылся, наспех почистил комбез, долго отмывал ладони едким гелем, причесал волосы, рассматривая свое изломанное отражение в разбитом зеркале, и некстати подумал о том, что это плохая примета. Рассердился на себя – куда уж еще хуже! Хотя лучше не зарекаться и не кликать понапрасну беду…

В холле первого этажа его окликнул неслышно зашедший со спины жандарм:

– Куда торопитесь, господин капитан-лейтенант?

Егор демонстративно уставился в угол.

– Я нахожусь в служебной командировке, и мне нужно еще побывать на окружном складе, чтобы получить оборудование.

Старший лейтенант благосклонно покивал.

– Да-да, ваш водитель – ефрейтор Сазонов показал то же самое.

– «Показал»?! – непритворно изумился Звонарев. – Вы что, его задержали? А на каком, позвольте спросить, основании?

– Ну-ну, не надо перегибать! – поморщился жандарм. – Нас совершенно не интересует ваш водитель, это всего лишь оборот речи и не более того. Дело в том, что после воздействия парализатора ефрейтор, гм, несколько не в форме и вряд ли сможет продолжить выполнение своих обязанностей. Но поскольку мы вовсе не собираемся срывать ремонт вашего крейсера, то я взял на себя смелость, связался с начальником склада и попросил его организовать доставку запрошенных деталей силами их транспортного отдела. Поэтому вам нет необходимости ехать туда, можете отправляться сразу в порт.

– Но я должен отдать на складе документы.

Старший лейтенант лениво отмахнулся:

– Передадите их с экспедитором или отправите с курьером.

Звонарев не нашел, что возразить на это, молча повернулся и пошел к выходу. Жандарм за его спиной насмешливо фыркнул и произнес, будто плюнул:

– А говорили, что флот – это прежде всего воспитанность! – Егор вскинулся было, чтобы достойно ответить наглецу, но в это время старлей, подобравшись, словно хищник перед прыжком, быстро задал ему еще один вопрос, не давая вспыхнуть перепалке:

– Кстати, не подскажете, сейф в доме только один был, тот, что в кабинете вашего батюшки за картиной спрятан? Ну, быстро!

– Сейф? – Звонарев растерялся, неожиданный переход на другую тему несколько сбил его с мысли. – Один. А что?

– Да так, ничего, – разом потерял к нему интерес жандарм, отводя взгляд, мгновение назад буквально прожигавший Егора. – Вот уж не думал, что вы в родном доме, как в гостях, жили, не знаете, оказывается, ни черта! – Он скучающе отвернулся к окну.

Егор сгорбился и буквально выбежал на улицу. Его трясло от злости, но он из последних сил сдерживал себя. «Спокойно, каплей, спокойно! – уговаривал он сам себя. – Ему ведь только того и нужно, чтобы я сорвался, а мы ему этой радости не доставим. Сейчас самое главное – добраться до корабля, а там… там поглядим!»

Бледный до синевы водитель переминался у грузовика, кидая затравленные взгляды на пару полицейских, лениво покуривающих неподалеку. У одного из них через плечо был небрежно перекинут, стволом книзу, автомат Сазонова, и Егор запоздало вспомнил, что его собственное оружие тоже находится в чужих руках. Он поискал глазами полицейского сержанта, но тут один из бойцов окликнул его:

– Господин капитан-лейтенант, вы не это ищете? – Он с легкой усмешкой показал ему лучевик. – Сержант велел вам оружие по приезде в порт отдать, так что не переживайте. Вы, если готовы, полезайте в кузов – я вам компанию составлю, а Федотов, – верзила, сопровождавший каплея в доме, вышел из-за спины Егора и вразвалку направился к кабине, – с водителем поедет.

Звонарев молча пошел к заднему борту транспорта, в который уже раз за последнее время скрипнув зубами от бессильной злости.

Сидя на узкой лавке, Егор снова и снова прокручивал в уме картины происшедшего, стараясь понять, что за чудовищная напасть обрушилась на его семью и почему? В голове не укладывалось, как его родители в одночасье стали государственными преступниками. Разум просто отказывался принимать эту мысль. Все в душе молодого офицера буквально кричало о нелепости, вопиющей абсурдности такого обвинения. Ведь его отец был одним из славной когорты, вставшей плечом к плечу вместе с будущим Императором на впоследствии знаменитом заседании парламента и потребовавшей немедленного проведения всеобщего референдума о возрождении монархии! Как же можно допустить, будто сейчас он вдруг стал ее врагом?! Это противоречило всему, что с детства видел и слышал Егор в кругу близких, и выглядело сущим бредом. Он прекрасно помнил, насколько трепетно отец всегда отзывался и о старом Императоре, и о его сыне, сменившем того на престоле, насколько рьяно спорил с любым, кто пытался усомниться в необходимости восстановления монархического способа правления. Некоторые из друзей даже слегка посмеивались над такой фанатичной верой в величие монарха.

Да что говорить, фактически все состояние семьи Звонаревых было результатом честной и преданной службы на благо Империи – так неужели кто-то мог решить, будто его родители вдруг пойдут наперекор своим прежним убеждениям и решат порвать с прошлой жизнью? Вот так, ни с того ни с сего? Чушь какая-то, право слово!

Значит… провокация?! Или чья-то подлая клевета? Да-да, скорее всего так оно и есть: кто-то решил опорочить честное имя верного слуги короны и смешать его с грязью, обвинив в мифическом преступлении! Но кому это могло быть выгодно, да и зачем – ведь отец уже давно не играл какой-то значительной роли в государственном аппарате, удалившись на покой и ведя достаточно замкнутый образ жизни в своей загородной усадьбе. Сам Егор всего лишь один из многих офицеров космофлота, старший брат… Сашка погиб в самом начале войны, обратившись в облако раскаленного газа вместе с несчастным «Севастополем». Арина? Сестра замужем за бригадным инженером и благополучно растит троих детей на Фарскэйпе. Мама? Это вообще смешно!..

Да уж, обхохочешься! Егор устало потер переносицу. События развивались настолько неожиданным образом и столь стремительно, что Звонарев никак не мог тщательно проанализировать создавшееся положение.

Грузовик замедлил ход. Сидевший напротив Егора полицейский тихо сказал что-то в комм, дождался ответа и посмотрел на него.

– Приехали, господин капитан-лейтенант, – равнодушно сообщил он, глядя пустыми глазами. – Космопорт. Вот, возьмите, – спецназовец протянул ему лучевик, предварительно ловко выщелкнув батарею. Звонарев невесело усмехнулся. Даже теперь ему демонстрировали, что он потенциально опасен для представителей закона. Закона! Егор подавил желание врезать от души по смутно белеющей в полумраке физиономии и заторопился к выходу, пряча оружие в кобуру. В конце концов, его еще пожалели и не стали позорить перед сослуживцами, вернув лучевик без посторонних свидетелей.