Концерн по прямому поручению правительства через «Стандарт ойл» закупает на сумму в 20 млн. долларов авиабензин. Эмиль Кирдорф — глава Рейнско-Вестфальского угольного синдиката — отчислял в фонд Гитлера по 5 пфеннигов с каждой тонны проданного угля. Ниже трехсот миллионов тонн добыча угля не снижалась даже в кризисные годы. Директор концерна Круппа и владелец крупнейшего киноконцерна «Уфа» Альфред Гугенберг отчислял Гитлеру по 2 млн. марок в год ежегодно. Еще более щедрым был стальной концерн. Однако первым в списке должен стоять Густав Крупп фон Болен, президент Имперского объединения германской индустрии.
Гитлер произносил речи, позировал перед кинокамерами, вопил на партийных съездах в Нюрнберге, с ним вели переговоры премьеры. О Круппе упоминалось в газетах лишь изредка. Прохожие на улицах приветствовали друг друга возгласом «Хайль Гитлер». Это сделалось почти восклицанием «Добрый день», но справедливее было бы вместо «Хайль Гитлер» восклицать «Хайль Крупп». Непопулярен! Массы не приняли бы Крупна, его имя олицетворяло сталь, пушки и войну, он — империалист. Предпочтительно было выставить на политическую арену его главного дворецкого.
Там, в Москве, когда я занимался новейшей историей Германии, для меня было аксиомой, что Гитлер поставлен у власти, чтобы организовать крестовый поход против Советского Союза, что острие его агрессии нацелено нам в грудь. И в Центре, когда я получал инструкции, рассматривали проблему лишь в одном аспекте: Гитлер начнет войну против Советского Союза. Вопрос — когда и какими силами. Подготовка к войне проступала изо всех операций концерна. Вкладывались, скажем, огромные средства в производство синтетического бензина. Они могли окупиться лишь войной… «Дранг нах Остен» гремело с каждого перекрестка.
Но вот странность!
Из донесения в Центр:
«Концерн Рамфоринха связал себя рядом картельных соглашений с французской сталелитейной промышленностью. Эти соглашения обязывали французскую сторону держать выплавку стали в определенных минимальных пределах.
1926 год. Выплавка стали во Франции равна выплавке стали в Германии.
1938 год. Выплавка стали во Франции по картельным соглашениям снизилась и составила лишь 40 % от выплавки стали в Германии».
Эти цифры, открывающие зависимость выплавки стали во Франции от картельных соглашений, не лежали на поверхности, до них мне удалось добраться, сличив лишь множество документов.
Рамфоринх обезоруживал Францию. Зачем? На этот вопрос должны были ответить в Центре, где прорисовывалась общая картина соотношений французской промышленности и немецкой. Моя информация, я это прекрасно понимал, была всего лишь штришком.
Карту мира, осыпанную просом черных пометок, я держал у себя недолго. Я ее сжег, но легко мог восстановить в воображении. Если соединить все черные точки линиями, то явственно проступало, что стрелы Рамфоринха нацелены на весь мир. Но весь мир захватить острыми, изогнутыми зубами не по силам и палеозойскому ящеру.
Рамфоринх любил дразнить меня неожиданной откровенностью, как бы бравируя независимостью своей империи от политических катаклизмов в Европе. Его откровенность в ином случае нельзя было сразу объяснить, только время спустя становились ясны мотивы, по которым он считал нужным что-то приоткрыть из глобальных замыслов его коллег или нацистских правителей. Строго говоря, откровенность эта была условной. Он грубовато обнажал то, что явствовало из общей политики Германии в Европе, из внутренних ее переустройств, предпринимаемых гитлеровским правительством.
Он был вдов, сына давно не видел. Иногда мне казалось, что Рамфоринх от скуки затевал со мной дискуссии. Но это не совсем так. Причины его интереса к моей личности вскоре выявились вполне определенно.
В его манере было ошеломить парадоксом. Быть может, он рассчитывал, что я растеряюсь. Я всегда шел ему навстречу, притворяясь и удивленным и ошеломленным. У Рамфоринха установилось убеждение в его превосходстве надо всеми. Мое удивление ему льстило, вызывало на большую откровенность.
События придвигались к войне. Позади были аншлюс Австрии, захват Чехословакии, царил дух Мюнхена.
Германия вооружалась, солдаты маршировали по улицам Берлина. Гремели военные марши на всех площадях. Весна 1939 года… В Германии, казалось бы, всем было ясно, куда последует новый удар. В воздухе витали возможности сговора с Польшей и Румынией о совместном походе против Советского Союза.
Как-то в споре барон сказал:
— Выплавлены миллионы тонн стали, изготовлены тысячи орудийных стволов и танков, снаряды, созданы запасы в миллионы тонн тринитротолуола…
Я поспешил подсказать:
— На ваших заводах изготовлены цистерны боевого газа…
— И газа! — подтвердил Рамфоринх. — Все это должно быть реализовано… Таков закон рынка! Этого закона, по-моему, не отрицает и основоположник вашего экономического учения Маркс…
— А что будет, если Германия проиграет войну большевикам?
— Я войны не проиграю… Для себя я ее выиграю при всех условиях…
— Мне не очень понятен ваш оптимизм, если советские войска войдут на территорию Германии…
— Войны с Россией один на один не будет! Или все — против России, или все — против Германии… Если все — против России, я не вижу оптимистического исхода для большевизма… Если все — против Германии, то союзники России не отдадут Германию Советам… Я не об этом! Чтобы не проиграть войны, я должен заранее знать, чем может закончиться вторжение немецких войск в Россию… Наши военные специалисты не могут ответить на этот вопрос убедительно…
— Вы хотели бы, чтобы я вам ответил на этот вопрос?
— Попробуйте! — В голосе Рамфоринха послышалась ирония.
— Отвечу! Вашими расчетами… Население, просторы, сырьевая база, промышленный потенциал…
— Все верно… Потому-то я и не уверен, что поход в Россию окончится успехом… Сегодня, конечно! На все времена не ответишь! Я читал запись секретной беседы американского посла в Лондоне господина Кеннеди с нашим послом Дирксеном. Они дружественно беседовали в прошлом году. Господин Кеннеди объявил, что Германия должна иметь свободу рук на Востоке, а также и на Юго-Востоке… Британский министр высказался определеннее: свобода действий в России и в Китае…
— Видите, господин барон, как все просто! Это же намек, что вас все поддержат! Что же вам метает рассчитать войну с Россией?
— Когда думаешь о войне с Россией, кажется, что открываешь дверь в темную комнату, в темный коридор, не видно ни его сводов, ни закрытых дверей во множество комнат… Надо пройти этот коридор, не зажигая света, ожидая, что откроется любая неугаданная в темноте дверь и тебя схватят незримые руки…
— Это образно, господин барон!
Рамфоринх молча встал из-за стола, прошел к сейфу и извлек оттуда папку. Бегло взглянул на ее содержимое и вернулся к столу.
Протянул мне папку. Тексты машинописных документов на немецком языке.
Ни на одном документе нет грифа секретности. Но я знал, что у Рамфоринха не злоупотребляют этой сакраментальной надписью. Секреты умели хранить в концерне, не упоминая об этом на каждом тагу. Возможно, и не каждый из этих документов был в действительности, секретным. Но одно несомненно добраться к ним было бы нелегко без его помощи. Они подбирались для Рамфоринха не только в Берлине, но и в Париже, и в Варшаве, и в Лондоне людьми, имеющими соприкосновение с государственными тайнами. Это была папка как бы для размышлений главе концерна, для ориентации в усложненной расстановке сил в Европе.
Каждый документ пронумерован.
Из папки Рамфоринха:
Документ № 1.
28 января 1939 года. 12-й отдел Генерального штаба. № 267/39. Сводка.
Русские вооруженные силы военного времени в численном отношении представляют собой гигантский военный инструмент. Боевые средства в целом являются современными. Оперативные принципы ясны и определенны. Богатые источники страны и глубина оперативного пространства — хорошие союзники Красной Армии.
