Впрочем, он еще получит удовольствие от зрелища падающего моего тела, бьющегося о стальные и бетонные балки и перекладины.

Я был сильно напуган. Я не герой. Когда вижу неизбежность смерти, веду себя, как все. Страх почти парализовал меня. И вдруг мозг мой от злости за свою беспомощность подхлестнуло: была непереносима мысль, что моя жизнь и жизнь Мэри всецело в руках этого недочеловека.

«Нож! — обожгло сознание. — У меня еще есть нож». Потихоньку сдвинул руки за спиной. Все еще ноющие, но уже не бесчувственные пальцы правой руки нащупали в левом рукаве нож и схватили рукоять. Генрих с ухмылкой вновь поднял пистолет, целясь на этот раз мне в голову. Но я уже высвободил нож. Еще рано ему убивать меня. Он еще не устал забавляться и собирается получить удовольствие от невинной игры, прежде чем нажмет последний раз на курок.

Генрих вновь опустил пистолет. Покрепче обхватив ногами балку, левой рукой залез в карман куртки. Вытащил пачку сигарет и коробок спичек. Он расхохотался как сумасшедший. Это был верх его утонченной пытки. Приятно покуривающий убийца, а охваченная ужасом жертва ожидает последнего мига, сознавая его неотвратимость. Он взял в рот сигарету, наклонился и чиркнул спичкой, не выпуская из правой руки пистолет. Спичка зажглась, на долю секунды ослепив его.

Я бросил нож. Сверкнула сталь, пролетела молнией, и Генрих захрипел.

Нож вошел по рукоять ему в горло. Он сильно дернулся, выгнулся назад, будто его ударило сильным электрическим током, и стал валиться с балки.

Пистолет выпал из руки и полетел вниз. Он падал целую вечность, а я завороженно следил за его полетом, пока не увидел искры от удара пистолета о рельсы внизу.

Только тогда я взглянул на Генриха. Он выпрямился и слегка наклонился вперед, уставясь в недоумении на меня. Правой рукой выдернул нож, и сразу вся рубашка на груди обагрилась кровью. Лицо перекосила гримаса смерти. Он поднял руку с ножом, завел за плечо для броска и даже отклонился назад. Но нож выскользнул из ослабевшей руки и зазвенел по цементу вниз вслед за пистолетом. Глаза закрылись, и он повалился на бок, держась за балку только скрещенными ногами. Сколько он так провисел вниз головой, я потом и вспомнить не мог. Казалось, очень долго. Наконец, словно нехотя, медленно разжались ноги, и он исчез. Я не видел падения, а когда глянул вниз, то увидел его изуродованное тело торчащим на вертикальном дышле амортизатора.

Надеюсь, тени его жертв будут благодарны мне. Я облегченно улыбался, глядя на мертвеца. Никогда не предполагал, что в такой ситуации буду еще и улыбаться.

Испытывая головокружение и дрожь, на четвереньках возвращался я назад по балке. Не пойму, как мне еще удалось прыгнуть на шесть футов с балки на платформу, хотя на этот раз меня спасло то, что ухватился за ограждающую цепь обеими руками. Потом потащился через решетчатую дверь к пожарной лестнице и почти рухнул на площадку. Ночной воздух Лондона никогда не казался столь свежим и целительным. Сколько так пролежал, сказать не могу.

Даже не помню, был ли я в сознании. Но, должно быть, это продолжалось недолго, ибо, когда взглянул на часы, было 3.50.

Я заставил себя подняться и кое-как стал спускаться по пожарной лестнице. Когда оказался на земле, то даже не пытался искать свой «уэбли».

Просто обшарил того типа, охранявшего лестницу до того, как я оглушил его рукояткой пистолета. У него нашел неизвестной мне марки автоматический пистолет со взведенным триггером. Это все, что мне было нужно. И я опять стал подниматься по лестнице. Последние два пролета, уже на крыше станции, дались особенно тяжело. Немного отдышался, прислонившись к стене пассажирского салона, а затем медленно побрел по бетону к видневшемуся в дальнем конце ангару.

Слабый свет пробивался в приотворенные ворота. Он шел из стоящего там большого двадцатичетырехместного вертолета «воланд», курсирующего по новым междугородным маршрутам. Увидел освещенную кабину управления в носовой части вертолета, увидел голову и плечи пилота в серой форменной куртке, сидящего слева без головного убора. На правом сиденье находился доктор Грегори. Обойдя ангар, наткнулся на боковую дверь и толкнул се. Она открылась бесшумно. Короткая передвижная лестница вела к открытой двери пассажирского салона вертолета и находилась от меня менее чем в двадцати футах. Я вытащил пистолет и направился к лестнице. Если вы слышали, как растет былинка, то и от нее был бы шум по сравнению с тем, как тихо я поднимался по лестнице в вертолет.

Салон для пассажиров был слабо освещен, горела лишь одна лампочка у двери. Осторожно просунул голову в дверной овальный проем и в трех футах от себя увидел Мэри с привязанными к спинке переднего сиденья руками. Ее глаз заплыл от синяка, бледное лицо поцарапано. Она расширенными от неожиданности глазами смотрела на меня, выходца с того света. Наверное, я для нее выглядел марсианином, спасшимся из-под обломков летающей тарелки.

Лицо изувечено и вымазано сажей. Но она сразу узнала меня. Я быстро приложил палец к губам — старый, как мир, знак хранить молчание. Но дал знак слишком поздно. Она сидела здесь в ужасе безнадежности, затравленности и отчаяния, без всякой надежды на жизнь. И вот ее муж, которого она считала уже мертвым, вернулся с того света спасти ее. И снова ожил мир. Нужно быть бесчувственной, чтобы никак не выразить своего отношения.

— Пьер! — воскликнула она с надеждой, удивлением и радостью. — О, Пьер!

Я не смотрел на нее. Мой взгляд был прикован к входу в кабину пилота.

Туда же был направлен и пистолет. Оттуда донесся звук тупого удара, и появился Грегори, держась рукой за косяк низкой двери, а в другой сжимая пистолет. Глаза его сузились, но лицо оставалось спокойным и холодным.

Пистолет, как ни странно, он держал опущенным. Я слегка вскинул свой и нацелился ему в лоб.

— Конец пути, Скарлатти, — произнес я. — И конец моего долгого ожидания. Сегодня сюда уже больше никто не придет. Кроме меня, Скарлатти.

Кроме меня...

— Кэвел! — Он узнал меня только по голосу, смуглое лицо его побледнело, и он уставился на меня, как на привидение — для него я таковым и являлся. — Кэвел! Это невозможно!

— Не сами ли вы того желали, Скарлатти! Идите в кабину и не пытайтесь воспользоваться оружием.

— Скарлатти? — Он словно не расслышал моего приказа, прошептал: Откуда вы знаете?..

— Пять часов тому назад Интерпол снабдил нас историей вашей жизни.

Довольно любопытная история, надо признаться. Энцио Скарлатти, окончивший когда-то химический факультет и ставший на какое-то время королем американских преступников Среднего Запада. Вымогательство, грабежи, убийства, угон машин, наркотики — все. Великий король, до которого никто не мог добраться. Но все-таки они добрались до вас, не так ли, Скарлатти?

Обычное увиливание от налогов. И затем вас выслали. — Я сделал два шага вперед, не хотел, чтобы в драку попала Мэри. — А теперь в кабину, Скарлатти!

Он все еще стоял, уставившись на меня, а лицо уже слегка изменилось.

Изобретательность и находчивость его, его сила и присутствие духа были удивительны.

— Мы должны это обговорить, — медленно произнес он.

— Позже. Выполняйте, что велено, или я вас хлопну на месте.

— Нет, вы не посмеете. При всем вашем желании, не сейчас. Я чувствую дыхание смерти, Кэвел. Я вижу смерть: желаете усадить меня в кресло и застрелить в затылок. Но я еще не в кресле... — Я сделал два шага назад.

Он вытащил левую руку:

— Именно этого вы боялись, не так ли, Кэвел? Вы опасались, что одна из ампул у меня в кармане или в руке. И она разобьется, когда вы застрелите меня и я упаду. Не правда ли, Кэвел? — Так оно и было. Я глянул на ампулу в его руке, на маленький стеклянный сосуд с голубой пластиковой пробкой. А он сосредоточенно продолжал:

— Считаю, вам лучше убрать пистолет, Кэвел.

— Не на этот раз. Пока я вас держу на мушке, вы ничего не предпримете. И теперь мне известно то, чего я раньше не знал: вы не воспользуетесь ампулой. Я считал вас безумцем, Скарлатти, но теперь хорошо знаю, что вы только грозитесь и изображаете безумца, чтобы нас запугать.