Маклин смотрел на него с опаской, но в поведении летчика не было ничего угрожающего. Шотландец почувствовал, что тот настроен дружелюбно. Тем не менее он спросил:
– Вы немец?
Парашютист наконец совладал со своим дыханием. Он попытался встать, но его правая нога подвернулась, и Маклин инстинктивно поддержал его, расставив ноги, чтобы летчик смог на него опереться.
– Да, – ответил летчик с заметным акцентом. – Я немец. Меня зовут гауптман Хорн.
Он был почти на голову выше Маклина и гораздо крупнее его. Но пахарь не испытывал страха, поддерживая врага. Немец был настроен дружелюбно и, очевидно, надеялся на помощь.
– Пожалуйста, – произнес он, – отвезите меня в Дангейвел-Хаус. Это, должно быть, недалеко отсюда, а мне очень нужно встретиться с герцогом Гамильтоном. У меня для него срочное послание.
В этот момент самолет немца, упавший на довольно большом расстоянии от того места, взорвался. Огромный язык пламени осветил небо, выхватив из тьмы силуэты изгородей и деревьев.
– С вами в самолете никого не было? – с тревогой спросил Маклин.
– Нет, попутчиков у меня не было, – ответил немец. – Я прилетел один.
– Вы вооружены?
Немец приподнял руки:
– У меня нет никакого оружия. Можете меня обыскать.
Маклин быстро пробежал руками по его форме и убедился, что оружия под ней нет.
– Скажите, – спросил немец, – вы сможете сейчас же отвезти меня к герцогу Гамильтону?
Просьба была изложена таким тоном, каким отдают команды. Видимо, ему действительно было необходимо срочно увидеть герцога, и Маклин простил немцу приказной тон.
Но к тому времени парашютиста заметил еще один человек. Это был Уильям Крейг, который, несмотря на свои шестьдесят восемь лет, бежал к ним по пастбищу.
– Кто это? – закричал он. – Что здесь случилось?
– Это – немецкий летчик, – объяснил ему Маклин. – Бегите и приведите сюда солдат.
В Иглшем-Хаус на дороге Флоре размещалась часть королевских связистов, и Уильям Крейг побежал за ними. Маклин остался с летчиком.
Немец обнял шотландца за плечи, тяжело навалился на него, и они заковыляли к калитке. Сделав несколько шагов, летчик остановился и оглянулся.
– Я не могу оставить здесь свой парашют.
– Об этом можете не беспокоиться, – произнес Маклин.
– Я хотел бы сохранить его, – заявил немец. Он слабо улыбнулся. – Ведь он спас мне жизнь.
Маклин на мгновение задумался.
– Стойте здесь, – приказал он. – Я принесу ваш парашют. Но не пытайтесь бежать.
Он принес парашют, и они снова заковыляли к коттеджу.
Миссис Маклин ждала их у входа.
– Заходите побыстрее и закрывайте дверь. Тогда я смогу зажечь свет, – сказала она.
Когда свет зажегся, немец встал и поклонился.
Миссис Маклин посмотрела на него с удивлением:
– Вы немец?
– Да, я немец.
– Проходите-ка лучше в комнату и садитесь, – пригласил Маклин. – А ты, мама, принеси нам чаю, – сказал он матери.
Миссис Маклин поспешила в кухню, а летчик с облегчением опустился в удобное кресло и вытянул больную ногу.
Шотландец с любопытством смотрел на него. Ему казалось, что он видит сон. Могло ли ему прийти в голову, что он будет принимать в своем доме немецкого летчика?
– Далеко ли отсюда до Дангейвел-Хаус? – спросил тот.
– Нет, всего десять или двенадцать миль.
– Так вы отвезете меня туда? Мне срочно нужно переговорить с герцогом Гамильтоном!
Маклин почесал затылок.
– Давайте дождемся солдат. Они все устроят. Я ведь совершенно штатский человек.
Немец покорно кивнул.
– Я участвовал в прошлой войне, – произнес Маклин. – Мы сражалась на высотах под Аррасом.
Немец улыбнулся:
– Я тоже воевал под Аррасом.
Этот человек был немцем… врагом. Маклину неожиданно пришло в голову, что проявлять дружеские чувства по отношению к врагу преступно. Он нахмурился и резко бросил:
– Да, вы воевали – только с другой стороны!
Наступило неловкое молчание, которое нарушила миссис Маклин, вошедшая в комнату с чайным подносом.
– Хотите чаю? – спросила она немца, который снова учтиво встал.
– Спасибо, – вежливо ответил он. – Но я не пью чай в такое время. Можно просто воды?
Миссис Маклин, ее сын и дочь пили чай, а немец – воду. Маклин подумал, что Крейг слишком уж долго ходит за солдатами. Он не знал, что солдаты пошли на пастбище, и, увидев, что немец и его парашют исчезли, в этот самый момент прочесывали сараи и хозяйственные постройки фермы.
Немец вытащил из внутреннего кармана бумажник и, вынув оттуда фотографию, протянул Дэвиду Маклину.
– Это мой сын, – сказал он.
Маклин передал фото матери, которая с живым любопытством стала рассматривать ребенка.
– Красивый мальчик, – сказала она, возвращая фотографию.
Летчик вздохнул:
– Кто знает, когда я теперь его увижу.
Тем временем Маклину пришло в голову, что его пленник, по-видимому, не простой человек. На вид ему было около пятидесяти – в этом возрасте летчики уже не летают. Форма у него была сшита из исключительно дорогой материи, а Маклин читал, что немецких пилотов одевают в форму из какого-то дешевого барахла. На руке у немца были дорогие золотые часы, а личный жетон висел на прекрасной золотой цепочке. Но больше всего шотландца поразили его летные сапоги, отороченные мехом. Они были сшиты из мягкой и гладкой кожи, которая обычно идет на изготовление перчаток, и явно на заказ. Да и сам немец был не из рядовых. Несмотря на его учтивость и намерение быть дружелюбным, он держал себя как человек, привыкший командовать и знающий, что его приказы исполняются мгновенно.
– Как вас зовут? – спросил Маклин.
– Я – гауптман Хорн. Альфред Хорн. А звание гауптмана соответствует вашему капитану.
В эту минуту в дверь постучали. Миссис Маклин открыла ее и ввела в комнату двух молодых армейских связистов, одетых в военную форму с голубыми и белыми флажками корпуса связи на рукавах.
– Мы обыскались вашего пленника, – произнес один из них и с любопытством посмотрел на немца.
Маклин с удивлением отметил, что связисты не вооружены.
– Вы собираетесь его забрать? – с сомнением в голосе спросил он.
В дверь снова постучали, и в крошечную гостиную вошли еще два человека. Один из них был одет в штатское, но на голове его красовался шлем, на котором было написано: «Полиция». Другой был одет в обычные брюки, китель бойца местной самообороны и железную каску. Он взмахнул мощным револьвером Уэбли-Скотта (калибр 11,56 мм), который во время Первой мировой войны имели все офицеры, и свирепо крикнул:
– Руки вверх!
Его приказ прозвучал так угрожающе, что все присутствующие вскинули было руки, но тут же, опомнившись, опустили их.
Полицейского звали Роберт Уильямсон – он был местным инженером, добровольно принявшим на себя обязанности констебля по особым поручениям. С ним явился его сосед, мистер Кларк, доброволец местной самообороны. Оба они были дома, когда услышали у себя над головой рев немецкого самолета, а потом и грохот его падения. Уильямсон выбежал в сад и увидел спускающийся парашют. Он испугался, вдруг немец сбросил с самолета мину, и вызвал Кларка. Однако, когда парашют опустился на землю, взрыва не последовало. Кларк достал свой «Уэбли-Скотт», который после войны держал на всякий случай, вставил в него все шесть патронов и вместе с Уильямсоном отправился на поиски парашютиста. Проезжая по Иглшемской дороге, они услышали взрыв и увидели столб пламени, поднявшийся над упавшим самолетом. Они свернули на дорогу Флоре, и недалеко от фермы Флоре какой-то человек показал им, как проехать к дому Маклина.
– Мы оба были очень возбуждены, а Кларк угрожающе размахивал своим револьвером, – рассказывал Уильямсон. – Когда мы вошли в дом Маклина, немец спокойно сидел у камина. Он показался мне невозмутимым и уверенным в себе, и я понял, что у нас с ним проблем не будет. Он слегка улыбался, правда, улыбка у него была сардонической, а в глазах сверкал лукавый огонек, словно все происходящее его забавляло. Я был удивлен, увидев человека средних лет, – я-то думал, что немецкие летчики все молодые.
