Бочком, проскользнув мимо, я прошел в ванную комнату. Ополоснул ледяной водой горящее лицо. Вроде полегчало. Чего я распсиховался?

На кухне хозяйничал Никита.

- Ужинать будешь? Сейчас разогрею.

- Иди в ванную сам. Я закончу.

- Спасибо, хороший мой, – он, чмокнув меня в лоб, вышел. Я, выдохнув, сосредоточился на ужине. Ничто так не отвлекает, как домашние дела.

За ужином Никита словом не обмолвился о предстоящем. Я невольно залюбовался на влажные после душа волосы, широкую грудь в футболке… Он рассказывал, как день прошел, что Леночка отчебучила, шутил. Я вяло отшучивался. Пытался жевать. Но коробка была в спальной. Все мои мысли были там.

- Миль, ты закончил? – я угукнул. – Тогда иди в душ, я посуду помою.

Стоя под упругими струями, пытался привести мысли в порядок. Чего я испугался? Сам же этого хотел? Хотел. Так что, получите и не ропщите.

Про одежду я совсем забыл, так что пришлось обернуться в полотенце и выходить. Мои сумки с вещами стояли в коридоре, не разобранные до конца. Вытащив наугад штаны и футболку, я натянул их и пошел в спальню.

Никиты еще не было. Он стукал тарелками на кухне. Зато коробка стояла посреди кровати. Большая темно-коричневая коробка. Решившись, я присел на кровать и поставил коробку на колени. «Ничего страшного нет, я только посмотрю», - уговаривал я себя.

Выдохнув, снял крышку. Оттуда на меня молча взирали: упаковка презервативов, два флакона смазки (куда столько? Купаться в ней?) и они… три агрегата. Один другого больше. Самый большой был немного меньше натурального Никитиного. И хернюшка какая-то странная. Как шарик с ручкой.

- Смелый какой…

- Никита! – я аж подпрыгнул. – Я тебя не услышал, – от смущения у меня загорелись уши.

- Ну, вот он я! – засмеялся он. – Такой тихий и незаметный.

- Нет, ты заметный! – я тоже рассмеялся. Потихоньку ступор сходил на нет. Коробка уже не была большой и страшной.

- Возьми их в руки, не бойся, – я погладил пальцами шуршащий прозрачный пластик, в который они были упакованы. – Ну же, достань один, распакуй.

Я взял самый маленький, разорвал целлофан. Дилдо был небольшой, узкий, сантиметра два в диаметре, умещался на моей ладони.

- Они здесь только для твоего удовольствия, хороший мой…

Никита присел рядом, убрал коробку с колен, сжал руку, в которой я держал искусственный член.

- Страшно? – прошептал он.

- Немного. И интересно, – так же, шепотом, ответил я. – Я…

- Ты… – он невесомо поцеловал меня в висок, разворачивая к себе, – зря оделся… Я так надеялся, приду - а мое солнце ждет меня в кроватке, голенькое, тепленькое… теперь время терять, раздеваться… ай-ай-ай, – засмеялся тихонько он.

Я улыбнулся:

- Так ты же это быстренько поправишь?

- Конечно! Все сам, все сам… – пробурчал Никита, с улыбкой снимая футболку с меня. Я только руки задрал, не выпуская игрушку из рук.

- Теперь твоя очередь.

Он махом скинул футболку. Взялся пальцами за пояс брюк. В глаза мне смотрит и медленно штаны снимает. Я не выдержал, смотрю за поясом штанов, что спускаются все ниже и ниже, открывая сантиметр за сантиметром кожу любимого. С шумом выдохнул, когда показался возбужденный член, гордо глядящий на меня. Переступив через упавшие штаны, он сел на кровать, по моим ногам снизу вверх ведет. Потом, зацепив пальцами пояс моих штанов, повел руками вниз, оголяя меня так же неспешно. Отбросив штаны в сторону, опять повел руками по ногам вверх. Лег рядом, целует плечо, по животу гладит, пальцами узоры рисует.

- Поиграем, хороший мой?

- Никит… – выдохнул я и вручил ему игрушку, согретую моей рукой. Он поцеловал мне руку, облизал каждый пальчик, что её грел. Приподнялся, навис надо мной. А мне так хорошо, так правильно под ним. С удовольствием прижался к нему. Он зарычал и, прихватив под затылок, придерживая голову, жадно вылизывал мой рот. Просто феерия! Я мог только стонать и мычать ему в рот, прижимая к себе руками, ногами, требуя большего. Он отстранился, тяжело дыша. Я и сам отдышаться не могу. Никита достал из коробки флакон, ловко открыл, смазал игрушку. Лежит на боку рядом, в глаза смотрит, на животе рисунки игрушкой рисует, спускаясь все ниже и ниже, кружа вокруг моего члена. Я только ноги пошире развел, позволяя ему.

- В коленях согни, хороший мой… – подсказал мне. Я сделал. Так же, практически не шевелясь и не прикасаясь руками ко мне, он только водил игрушкой по животу, вверх-вниз, кружа у члена, еще ниже, у дырочки. Прикосновения игрушки отдавались в теле разрядами тока, молниями пробегаясь снизу-вверх, от его пожирающего взгляда в животе разгорался огонь. Я откинулся на спину и руками в простынь вцепился. – Поласкай себя… – прошептал он. Я аж застонал. Он издевается? Отодрав руки от простыни, стал дрочить себе. – Молодец…

Боже, он просто мучитель! Так неспешно, так обжигающе… Вроде, он и не сделал еще ничего, а меня уже трясет.

- Возьми, пососи его, – он вложил мне в руку теплую гладкую игрушку, с которой предусмотрительно вытер смазку, разве что запах остался. Я послушно стал посасывать её, как леденец на палочке, другой рукой также лаская себя. – Молодец!

И в тот же момент его палец погрузился в меня. Он молча смотрел на меня, ласкающего себя и сосущего игрушку, и продолжал двигать пальцем в заднице, немного поворачивая, качая влево-вправо. Как он смотрел!!! Мама моя… тут он двинул скользким пальцем еще глубже, и меня аж перетряхнуло.

- Аааа… – не удержался я, выпуская игрушку изо рта.

- Да, так, хороший мой… – шептал Никита, двигая пальцем там еще и еще. Вдруг он вытащил палец, поднес к моему рту: – Оближи… – я с радостью набросился на его руку, чистосердечно наплевав на то, откуда он её вытащил. Вот так и подался я в извращенцы... Нравится же... – Боже, просто бесподобен… – он вынул игрушку из моих непослушных пальцев, целуя в уголок губ, не отнимая своей руки от моего рта. Наконец, его пальцы в моем рту сменил его язык. На это я смог лишь восторженно простонать. Он задрал мою ногу себе на талию, а я поспешил пристроить там же вторую. Я был так поглощен поцелуем, что не заметил, как игрушка проскользнула в меня. Его язык двигался в моем рту синхронно с игрушкой в попе. От этих толчков внутри меня разбегались искры, вливая в пожиравший меня костер новый огонь. Мне хотелось еще и еще, еще поцелуев, еще огня, еще движения, еще, еще… я уже ни на что не реагировал, не замечал, как Никита смотрит на меня, уже не целуя, только нависая сверху и трахая меня игрушкой. Я цеплялся за него, как за последнюю соломинку, меня уносило за грань, меня больше не было. Был кто-то, кто извивался и стонал, требуя большего. Никита же, не обращая внимания на мои требования, продолжал ритмично двигать игрушкой, раз за разом задевая простату. Это было просто невыносимо… Я попытался помочь себе руками, на что он лишь перехватил мои руки над головой и продолжил, не меняя темпа.

- Никитаааа!!! – я просто умер. Мой мир вспыхнул и разлетелся мириадом звезд.

Я лежал, пытаясь снова научиться дышать. Цветные круги водили хороводы перед глазами. Сквозь вату в ушах до меня донесся любимый голос:

- Хороший, ненаглядный мой, мальчик любимый, такой чувствительный, нежный, горячий, – Никита шептал, перемежая поцелуи нежными словами, – восхитительный, неземной…

- Никит, – подал голос я, – что это было?

- Тебе понравилось?

- Охереть, не встать… – прошептал я.

Он рассмеялся.

- Тогда продолжим?

- Э? – как-то терзают меня смутные сомнения, что я на что-то сейчас буду годен.

- Что, выдохся? Ну, так какие твои годы, мигом дело поправим, – со смехом произнес он, спускаясь вниз с поцелуями.

Никита, и в самом деле, мастер. На раз-два доказал, что в нашем деле главное – правильно поставить задачу. Оп-ля – и стоит задача. Хорошо стоит, как и не кончал только что.

- Готов?

- Охереть… – просипел я, глядя на предательский орган.