- Аха… – выдохнул я.
Он на кровать на колени встал, руками – по груди, по животу, вниз, так шустро у него получается, раз – и я без штанов, носки с меня стянул. Сидит. Смотрит.
- Что? – не выдержал я.
- Любуюсь.
Любуется? Мной? Я не удержался, рассмеялся. Мой любимый шеф тоже засмеялся, на кровати растянулся рядом на боку. Я в руку его вцепился, к щеке прижал, вдохнул. Как же он пахнет! У меня новый фетиш. Поцеловал в раскрытую ладонь, лизнул между пальчиками… Он руку на шею положил, на вторую оперся, надо мной нависает. Наклонился близко-близко к лицу. Я не удержался, сам потянулся за поцелуем, руками за плечи к себе тяну, еще ближе хочу, еще крепче обнять, прижаться, вплавиться… целуемся, как сумасшедшие, оторваться не можем, аж круги перед глазами плывут, а всё отпустить не могу, ни на секундочку… Руки, какие у него руки!!! Мама моя… он меня везде гладит, плечи, живот, бедра… когда до члена дотронулся, меня аж перетряхнуло… А он целует везде… я не могу, так горячо! Как хорошо! Он все ниже спускается, живот вылизывает, ещё ниже… неужели… мамочки, как хорошо! Смотрю вниз, поверить не могу, а он устроился у меня между ног, член мой облизывает, а морда довооольная, как у кота, что до хозяйской сметаны дорвался. Сосет и мне в глаза смотрит… а я не могу больше, меня трясет, как припадошного, руками ему в плечи вцепился, уже на грани… ещё чуть-чуть… ещё…
А этот гад мой член изо рта выпустил, у основания пережал.
- Не так быстро, хороший мой…
- Уууу, гад! – от такого коварства у меня аж слезы из глаз. Он засмеялся и стал лицо целовать, глаза, щеки вылизывать. Я не выдержал, ногами к себе крепче прижимаю, чувствую, как его хозявство в мой живот упирается. Боже, он что ж, в самом деле, железный? Руками за спину цепляюсь, плевать, что царапаю уже. Никита меня целует и внизу гладит, попку мнет, пальцами между половинками щекочет. Чееерт, не знал, что у меня такая задница чувствительная. Он вдруг отстранился, я не успел возмутиться, как он меня чуть ли не пополам согнул, только пятки мои у лица и сверкнули, и стал ТАМ целовать, вылизывать…
- Еейейейиии! – я вцепился в одеяло изо всех сил, хотелось в волосы, но боюсь, все волосенки ему повыдергиваю…
- Что такое, хороший мой?
А я уже дышу через раз, дыхалки не хватает… Представляю, как выгляжу сейчас: морда лица красная, глаза квадратные.
- Всё хорошо? Так я продолжу?
И продолжил. Так продолжил! У меня аж искры из глаз, наверное, посыпались. Это римминг называется? Я обожжжаю римминг!
Но этот гад и тут меня обломал! Я уже был готов кончить, как эта бяка опять свой фокус с пережиманием члена провернула!
- Ааууууййии! Сволочь! – продолжить мне не дали, заткнули мне рот. Угу. Языком. А мне было так хорошо, что плевать, где этот язык только что был. Он меня уже не целовал. Буквально трахал рот языком. Ручищей оба члена схватил и ласкал нас одновременно. Я тоже лапки потянул вниз, не могу больше. Это было так… так… охереть как. Меня взорвало и расплющило.
Очухался я, дышу еле-еле. На Никите лежу. Когда успел?
Негодяй рассмеялся тихонько и шепчет:
- Ты как? Во ты горлодёр! Я чуть не оглох.
- Эээ? Не помню. Не было такого. Раз я не помню – значит не было, – выдал я.
- Было-было… Вот соседям-то радость! Такая побудка с утра!
А сам меня к себе прижимает и волосы мне теребит. Хорошо-то как! Люблю, когда мне в волосах шебуршат. Лежу, балдею… понемногу отпускает, замерзать начинаю.
- В душ пойдем? И позавтракать пора бы.
Ответить я не успел, мой живот меня опередил, так громко забурчал… видать, услыхал, что его сейчас кормить будут, обрадовался.
- Пойдем.
Я встал и потопал в ванную. Обернулся – а этот лежит, на меня смотрит.
- А ты пойдешь?
- Иди, я позже, после тебя. Иначе мы не завтракать, а обедать будем.
Я опять заулыбался, как придурок. Ну, не могу я сдерживаться! Мне так хорошо!
В душе я постарался побыстрее. Пока мылся, всё улыбался. А я извращенец, оказывается! Только что с мужиком переспал, вроде должен как-то переживать, мол, совсем окрас сменил, а мне и плевать. Ведь это не кто-то там чужой, мужик какой страшный, а Никита, мой бог.
Уже когда закончил, вспомнил, что одёжку не взял. Да и плевать. Кого стесняться-то? Никиту? Так он уже всё, что хотел, рассмотрел, с самых неожиданных ракурсов. Полотенцем обернулся и пошел.
Никита на кухне нашелся. Джинсы нацепил, кашеварит. Какая картина: полуголый красавец-мужчина готовит завтрак. А спина вся расцарапана. И грудь в засосах. Эт я его так? Ого! Не ожидал от себя такого. А сам-то как? Подошел к зеркалу в прихожей: е-моё! Ещё хлеще! Ну, даёт! Блииин, и на шее засос, капец! Теперь придется ходить в любимой одёжке Дара: водолазках!
Вернулся на кухню. Подошел, по царапинам глажу.
Никита плиту выключил, развернулся, обнял:
- Всё? Я быстро, – чмокнул в нос и пошел в ванную. Я автоматически потер нос и решил накрыть на стол. И одеться. Для приличия, хотя бы.
Футболка моя на диване на кухне нашлась. Только грязная, вся табачным дымом после клуба провонялась. Остальные шмотки – в спальне. Тоже, блин, грязные. Ну и ладно, я тогда у Никиты одолжу. Он же не против, наверное, будет?
В комнате в шкафу первую попавшуюся футболку напялил. Почти до колен оказалась. Ну, и пофиг. Остальное не стал надевать. Надо будет в стирку кинуть, потом чистое надену.
На кухне я по шкафам пошарился, стол накрыл, как раз Никита из ванной вышел. Смотрит на меня, завис чего-то.
- Никит, ты чего?
- В жизни не видел картины краше. Моя футболка тебе очень идет.
А я тоже любуюсь: красивый, мокрый, в одном полотенце, ммм… Так бы и облизал… Охо-хо! Не замечал раньше в себе таких порывов!
- Солнце мое, не смотри так…
- Как «так»? – решил придуриться я. А полотенчико-то ничего не скрывает, вон как подниматься-то стало! И совсем не до завтрака мне уже, так горячо от взгляда его, обалдеть, как будто и не кончил только что… не успел опомниться, как на столе оказался…
«Хорошо, что не на обеденном», - это была последняя разумная мысль.
После меня и стол вытерли, футболочку отряхнули, на диванчик посадили и сбежали. Одеваться. Ну и ладно.
Потом мы все же позавтракали. Я пытался кормить его с ложечки, а он не давался, сам все рвался меня накормить. Мы дурачились и смеялись.
