Маурин лежала, свернувшись клубочком в тёплой постели, медленно уплывая в сон и… вспоминая то, от чего даже сейчас, в спокойную минуту, у неё разрывалось сердце.

Она любила Джеррани. Восхищалась им ещё с тех далёких времён, когда была совсем молоденькой девушкой. Он, в свою очередь, всегда был очень добр и внимателен к ней. Рассказывал о своих планах, о том, что мечтает отделиться и зажить собственным домом. Его отец погиб во время войн в Эсткарпе, а мать переехала в Эскор к новому мужу, человеку, который не нравился Джеррани. Юноша хотел добиться всего собственным трудом, чтобы не быть никому обязанным. Но мало того. Отчим любил молодого человека ничуть не больше, чем тот его, вспоминала Маурин. Мать Джеррани родила своему новому мужу детей, и именно они должны были унаследовать его имение, расположенное неподалёку от тех мест, где жила Маурин.

Она сама была обещана другому, человеку, который не внушал ей ничего, кроме страха. Но её отец был непреклонен.

— Ну и что с того, что ты его не любишь, глупая девчонка? Что тебе о нём известно? Ты и видела-то его только издалека. Всё, хватит. Ты выйдешь за него замуж, наши Дома сольются, станут сильнее и богаче.

Но Эскор тоже воевал, и этот человек погиб — к её огромному и тайному облегчению. Вскоре Джеррани объявил, что отправляется на поиски места, где сможет построить новый дом. Сердце её было разбито: она никогда не увидит его снова! Джеррани был для неё всем — братом, другом, защитником. И вот теперь он покидал её.

Джеррани пришёл, нежно попрощался с ней и ушёл! Отец начал подыскивать для неё другого мужа. И тут Джеррани вернулся, глаза его сияли торжеством.

— Я нашёл для нас дом. Он, правда, полуразрушен, но большая часть стен уцелела. Думаю, нам удастся отстроить его заново, Маурин.

— А я-то здесь при чём? — с горечью спросила она.

И прочла изумление в его глазах.

— Как? Это же наш дом, — просто ответил он. — Разве ты не хочешь жить в нём со мной?

Её сердце бешено заколотилось. Забыв о своём достоинстве, она бросилась в его объятия, смеясь и плача одновременно.

— Конечно, хочу. Ты знаешь, что хочу. Я думала, ты этого не хочешь.

Он взял её за плечи, отодвинул от себя и заглянул в глаза:

— Мне всегда казалось, что ты знаешь. Я люблю тебя, Маурин. Зачем бы я стал искать землю и дом для нас, если бы это было не так? Теперь мне есть, куда привести тебя, и мы можем пожениться.

Однако всё оказалось не так просто. Узнав, как обстоит дело, отец запретил ей даже видеться с этим мальчишкой, как он называл Джеррани. Когда выяснилось, что она нарушает его запрет, он поговорил с самим Джеррани. Но добился одного — понял, что встретил в его лице достойного противника.

— Я люблю Маурин; Маурин любит меня. Вы можете, конечно, найти вашей дочери другого жениха и силой подвести её с ним к алтарю. Но заставить её произнести слова клятвы вам не удастся. Кроме того, вы не хуже меня знаете, что в наших краях такое не принято и вы столкнётесь со всеобщим осуждением.

Её отец просто обезумел от ярости — до такой степени, что попытался уговорить брата Маурин напасть на Джеррани. Но Ромар не стал этого делать. Джеррани был его другом ещё со времени совместного похода в Долину Зелёного Безмолвия. Они были почти одногодки, вместе воспитывались, вместе сражались — в общем, относились друг к другу почти как кровные братья. Отца чуть удар не хватил, когда Ромар отказался выполнить его требование.

— Мало того, что одна дрянь меня не слушается! — заорал он. — И другой туда же! Всемогущие боги! В таком случае можете убираться, куда угодно, и делать, что вздумается. Но не ждите от меня ничего. Ни приданого, ни помощи — ни клочка моего имущества не получите, вы, оба! Живите, как хотите, а я больше знать вас не желаю!

Они так и сделали. Маурин приютила сама Духаун, пока её брат и возлюбленный готовились к долгому пути. К ним решили присоединиться и другие — соблазн завладеть пока ещё никому не принадлежащими землями оказался слишком велик. К примеру, три семьи, которые пришли в Эскор ещё из Эсткарпа; или одинокие мужчины, стекавшиеся из разных мест, куда докатился слух о готовящемся переселении. Люди брали с собою всё, что имели из вещей и припасов. Были и такие, кто присоединился к ним уже в пути.

Ромар… Маурин припомнилась его весёлость. Его смех. По натуре своей он был странником — больше всего ему нравилось путешествовать по этой неизведанной, древней земле. Как будто она взывала к его сердцу, заставляя время от времени надолго исчезать в её просторах. Как будто он искал что-то, чему не умел дать названия. Как будто испытывал жажду, которую не мог утолить. На него заглядывались многие девушки, но он даже не смотрел в их сторону. Всё это ужасно раздражало отца, но поделать тот ничего не мог. Те, кто имел вес в этих краях, ценили молодого человека за его боевые и охотничьи навыки, за то, что он много путешествовал и много знал об этой земле, где Зло удалось остановить, не дав ему расцвести пышным цветом. Маурин по-настоящему любила брата. Он не так уж часто проводил время с ними, но каждый раз, когда это случалось, его общество доставляло ей искреннее удовольствие. Однако теперь, когда Ромар снова ушёл неизвестно куда, её терзали страхи, мучило опасение, что он никогда не вернётся.

И вдруг из той же самой неизвестности возникла эта женщина. На свете нет ничего невозможного. Кто знает? Может быть, Элири что-нибудь видела или слышала. Может быть, она смогла бы найти след Ромара или даже его самого. Конечно, муж прав — торопиться не следует. Но и упускать этот шанс ни в коем случае нельзя. Если их гостье что-то известно, это узнает и она, Маурин. Да, узнает, и никто её не остановит!

С этой мыслью она и заснула, но даже во сне её рот оставался решительно, крепко сжат. Ромар — её любимый и единственный брат; бескрайним просторам этой неизведанной земли не удастся отнять его у неё. Она подружится с гостьей, выведает у неё всё, что той известно. Даже использует Элири, если понадобится! Одним словом, сделает все, чтобы брат вернулся домой.

Наступивший рассвет был ярок и чист. Поскольку вчерашняя сделка подвела итог всем её делам здесь, Элири собралась домой, но Маурин стала горячо упрашивать её задержаться ещё ненадолго. В глазах молодой женщины Элири заметила печаль и… осталась. Они много болтали и смеялись — как это случается между женщинами, истосковавшимися без общества себе подобных и нежданно-негаданно обретшими подругу.

Незаметно промелькнул день, за ним другой. Джеррани, видя, что его любимая счастлива, тоже уговаривал гостью не спешить с отъездом. Кончилось тем, что Элири провела в замке семь дней, но в конце концов желание вернуться домой перевесило. В этот последний день Маурин отвела её в сторону.

Прежде чем заговорить, она смущённо опустила голову, но Элири, заметив это, улыбнулась.

— Успокойся, Маурин. Я догадываюсь, что ты хочешь меня о чём-то попросить. Что бы это ни было, обещаю приложить все усилия, чтобы выполнить твою просьбу. Если, конечно, это не запятнает мою честь.

— Нет, нет, ничего подобного, клянусь! Маурин выбежала, довольно быстро возвратилась с маленьким свёртком и бережно развернула тонкую ткань.

— Я рассказывала тебе о Ромаре, моем брате. Прошло уже много месяцев, как он ушёл от нас, направляясь куда-то на восток. И не вернулся. Я боюсь за него. — Она бросила грустный взгляд на живописный портрет размером с ладонь, который показывала Элири. — Незадолго до того, как мы покинули Долину Зелёного Безмолвия, каждому из нас подарили по портрету, но этот мне дороже всех. Может быть, это всё, что осталось от Ромара.

— Чего ты хочешь от меня?

— Ты много путешествуешь и живёшь далеко. Прошу тебя, где бы ты ни была, прислушивайся к разговорам, присматривайся к людям — не встретится ли тебе человек, похожий на Ромара? Не слышал ли кто-нибудь о нём? Я готова отдать все, лишь бы он вернулся домой цел и невредим. — Во взгляде Маурин проступило отчаяние.