— Я должна рассказать. Эй Джи. Я не смогу жить дальше с чувством вины. Я потеряла рассудок, а ты — свободу… не говоря уже о добром имени.
Джексон застонал и обнял ее — чуть ли не в тысячный раз за последние три часа. Когда Молли очнулась от обморока, он сразу почувствовал, какая с ней произошла метаморфоза. Ее глаза, по-прежнему заплаканные и распухшие от слез, вдруг ожили. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: Молли вернулась — та Молли, которую он любил и знал. Фрэнко назвал это истерической амнезией, а Джексон — возвращением к жизни.
И вот теперь еще одна, новая причина для страха. Если Молли осуществит задуманное, все полетит к черту.
— Публичное признание? Да они растерзают тебя!
Голос Молли дрожал, но в ее словах звучала непоколебимая решимость.
— А мне плевать! Твой арест тоже вызвал много шума. И я хочу публично снять с тебя обвинение. Кроме того, доктор Фрэнко рассказал, как ты выгораживал меня. Не важно, что будет со мной. А тебе следовало еще пятнадцать лет назад выложить правду.
— А потом тебя заставили бы рассказать всему свету о том, что творил этот сукин сын? И мне пришлось бы это слушать? Ну уж нет!
— Тебе пришлось куда хуже из-за того, что я лишилась рассудка и памяти.
Глаза Джексона стали похожи на кусочки льда.
— Ты сама не знаешь, о чем говоришь… зато я знаю. Из тебя вытянут все… все грязные, мерзкие подробности до единой, а потом эти подонки будут с наслаждением смаковать их.
Молли со стоном закрыла лицо руками. Ей до сих пор было так больно рыться в прошлом! А теперь еще надо публично признаться в том, что она долгие годы скрывала от самой себя… Она не выдержит, умрет… А может быть, нет?..
Но тут вмешался доктор Фрэнко:
— Одно дело — тогда, а другое — сейчас. В семидесятые годы проблемы инцеста и сексуального насилия, особенно по отношению к детям, обсуждались редко. В наши дни об этом говорят открыто. И да поможет Господь человеку, которого обвинят в подобных преступлениях! Потому что толпа растерзает его еще до вынесения приговора, не разбираясь, виновен он или нет. Я уверен: ваша сестра и дня не проведет в тюрьме.
Джексон ругался, умолял, метался по комнате, но все было бесполезно. Фрэнко уже вызвал адвоката, работавшего в корпорации, которой принадлежал приют «Азалия». Тот согласился временно представлять интересы Молли, связался с прессой и телевидением и подбросил им кое-какую информацию, да так ловко, что журналисты, не зная толком, в чем дело, устроили настоящую сенсацию. Главная роль отводилась Молли: она сама должна была поведать миру свои тайны.
В дверь кабинета постучали, и на пороге появился санитар:
— Доктор Фрэнко, вас ждут.
Молли резко обернулась и заломила руки, волнуясь, словно ребенок, которому предстоит выйти на сцену и прочитать стихотворение. Джексон помрачнел как туча. Ему хотелось схватить сестру и удрать с ней куда-нибудь подальше.
Доктор Фрэнко внимательно наблюдавший за их поведением, решил, что самое худшее для брата и сестры — продолжать молчать и дальше.
— Скажи, что мы уже идем, — отозвался психиатр и протянул руку. — Молли? Ты готова, дорогая?
Джексон встал между ними и властно обнял сестру за плечи. Конечно, он моложе Фрэнко, но на несколько дюймов выше его ростом и, уж во всяком случае, намного сильнее. А кроме того, Молли — его сестра.
— Я пойду с тобой, Молли. Если тебе будет тяжело, просто обопрись на меня, — прошептал он и нежно поцеловал ее в лоб.
У Молли задрожал подбородок и на глазах выступили слезы.
— Я всегда так и делала. Эй Джи. Вот что довело нас до беды.
У Фрэнко сердце разрывалось от жалости к ним обоим. Джексон Рул… он всегда хотел быть опорой для своей сестры.
Громкий стук в парадную дверь сопровождался неразборчивыми ругательствами. Ребекка соскочила с кресла и, спотыкаясь, побежала выяснять, в чем дело. По телевизору в это время передавали информацию о семье Рулов, которую репортерам удалось раскопать в архивах. Главное событие — пресс-конференция — было впереди. А пока зрителям приходилось довольствоваться весьма скудными и разрозненными сведениями. Все разговоры в основном вертелись вокруг темы сексуального насилия над детьми; выдавались и кое-какие сплетни о жизни Джексона в тюрьме «Ангола».
— Ребекка! Да открой же эту проклятую дверь!
Пит!
Она распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с взволнованным стариком. Пит хотел было обнять ее, но, вглядевшись повнимательнее, сдержал свой порыв ж порадовался, что пришел вовремя. Если Ребекка со-всем расклеится, то он, ее друг, будет рядом.
— Ты все слышала? — спросил Пит, протискиваясь мимо нее и устремляясь в гостиную.
— Что именно? Я знаю, что полиция оцепила приют «Азалия» и опять всплыла эта история с убийством. А почему поднялся шум… понятия не имею.
— Так я и думал, — пробормотал старик, всматриваясь в пустые глаза Ребекки. — Сядь, детка, ты едва держишься на ногах.
Оглянувшись на телевизор, он схватил пульт дистанционного управления и усилил звук. На экране вдруг появился Джексон в сопровождении какой-то женщины и двух мужчин.
— О Боже, Пит! Я не переживу этого. Клянусь, я ничего о ней не знала!.. — захныкала Ребекка, имея в виду свою воображаемую соперницу.
— Черт! — фыркнул Пит. — Да никто не знал о том, что у Джексона есть сестра. Представления не имею, зачем было делать из этого такую тайну, но, готов побиться об заклад, сейчас все прояснится.
Сестра? Молли — его сестра? Слава Богу! Не успела Ребекка переварить эту новость, как один из мужчин на экране выступил вперед и заговорил:
— Леди и джентльмены, я — Майкл Фрэнко, лечащий врач Молли Рул. Я сразу хочу предупредить вас: это не обычная пресс-конференция, на которой можно задавать вопросы. Молли сама расскажет вам то, что сочтет нужным, — психиатр взглянул на свою подопечную и ласково улыбнулся. — Ей очень нужна аудитория. Так что слушайте, но, прошу вас, не прерывайте ее — таково желание мисс Рул.
Во время свидания с братом Джексоном Рулом — а не виделись они пятнадцать лет — к мисс Рул вернулась память. Это было засвидетельствовано несколькими сотрудниками нашей больницы. Мы с коллегами определили ее заболевание как истерическую амнезию. А почему Молли утратила память, станет ясно из ее рассказа. Вы получите документ, составленный нашей администрацией, в котором подробно излагаются причины пребывания Молли Рул в «Азалии» и методы ее лечения.
Итак, леди и джентльмены, даю слово Молли Рул.
Ослепленная лучами юпитеров, Молли едва различала сидевших в зале людей и не могла понять, насколько многочисленна ее аудитория. Джексон решил, что так даже лучше — Молли по крайней мере не увидит на лицах репортеров ужаса и отвращения.
Она только раз взглянула на Джексона и по выражению его лица поняла, что стоит ей кивнуть — и; он с превеликой радостью уведет ее отсюда, сохранив их тайну. Но Молли всю жизнь пыталась спрятаться от правды. Теперь настало время открыть ее.
До боли сжав руку брата, она слегка вздернула подбородок и поднялась на кафедру, уставленную микрофонами. Ее голос дрожал, но слова звучали четко и ясно. Молли не хотела, чтобы у присутствующих остались хоть малейшие сомнения.
— По ночам отец украдкой приходил в мою комнату и тискал меня. — Это самые мои ранние воспоминания. Не знаю, сколько мне тогда было лет, но мой брат. Эй Джи, еще не родился, а я старше его всего на четыре года. Помню, что позже, несколько лет спустя, я думала: если долго-долго не дышать, то можно умереть, и больше отец ничего со мной не сделает. Но таким способом трудно покончить с собой, — Молли немного помолчала, и на ее лице появилась едва заметная горькая улыбка. — В то время мне было всего семь…
В зале стояла мертвая тишина, и Джексону даже показалось, будто там никого нет. Он повернул голову к сестре, опасаясь, что с ней вот-вот начнется истерика. Но ничего подобного — Молли продолжала говорить, и ее голос становился тверже с каждой минутой. Теперь-то Джексон начал понимать, почему Фрэнко разрешил устроить эту пресс-конференцию и насколько целительна правда.
